Die Entdeckung der Natur. Etappen einer Erfahrungsgeschichte

Колонка редактора

Свидетельства о первопроходческих путешествиях, сухопутных и морских, в этой книге, в соответствии с ее подзаголовком, интерпретируются как «этапы истории восприятия», как выражение меняющегося представления о природе. Начало такого подхода к миру – восприятия природы в ее природной непосредственности – Гольдштейн относит к моменту перехода от Средневековья к Новому времени; точнее, связывает это начало с восхождением Петрарки на Мон-Ванту в 1336 году. Однако уже Петрарка является продолжателем определенной литературной традиции, направление его взгляда зависит от книг, которые он прочитал, да и его записки, в свою очередь, станут ориентиром для позднейших путешественников. Человек, который отправляется в чуждый ему мир, ищет новый морской маршрут, путь через вечные льды или дорогу к вершине, обычно уже знаком с отчетами других авантюристов и первооткрывателей, уже был соблазнен чьими-то рассказами об экзотических растениях и сказочных сокровищах. И потому часто замечает лишь то, что еще до путешествия рисовала ему собственная фантазия.

Насколько широка перспектива, открываемая этой книгой, которая вышла в берлинском издательстве «Маттес & Зейтц», в рамках серии «Естествознание», основанной Юдит Шалански, можно судить по тематическому диапазону шестнадцати глав, занимающих в совокупности не больше трехсот страниц. Величайшим достижением Христофора Колумба было не открытие Нового Света, но то, что он нашел в себе мужество для такого путешествия. Когда в 1492 году он отдался на волю волн и ветров и достиг Америки, ландшафты этого неведомого континента стали для него подлинным переживанием, однако описать увиденное он мог лишь на примере знакомых ему деревьев, кустарников и цветов. Для Марии Сибиллы Мериан, которая в 1699 году отправилась из Амстердама в Суринам, изучение природы было проявлением благочестия: даже насекомых, в ее время вызывавших лишь презрение, она считала частью Божьего замысла, поскольку они способствуют осознанию природы как особого царства со своими законами – во всем его великолепии и изобилии.

Гёте, когда в 1777 году он поднялся на Брокен, нашел в дикой природе Гарца желанный противовес привычному для него миру придворных отношений, а значит, и путь к преодолению собственного внутреннего кризиса, возникшего в связи со смертью сестры. Восхождение на горную вершину стало для него божественным знамением, подтверждением его избранничества. Энтомолог Жан Анри Фабр, который в 1865 году поднялся на Мон-Ванту, интересовался (в отличие от Петрарки) не панорамами, а деталями. Его привлекал растительный и животный мир этой горы – даже обычная куча щебня, если она давала возможность вести наблюдение над редкими экземплярами насекомых, казалась ему «отрадой для глаз».

Фритьоф Нансен, напротив, когда в 1859 году он добрался сухопутным путем до 86 широты, после того как его судно на протяжении многих месяцев оставалось пленником льдов, ощущал себя совершенно покинутым, зависимым от оцепенелого мира с его холодом и льдами, где только лай экспедиционных собак нарушает многовековую тишину. В этом царстве природы для человека больше не было места... По-видимому, и Райнхольд Месснер чувствовал, что находится в таком же враждебном для жизни окружении, – когда в 1980 году в одиночку совершал восхождение на Эверест. Смертельно опасная авантюра превращает ландшафт в кулису, скалолазание становится самоцелью: «Когда то, что казалось невозможным, вдруг воплощается в реальность, запускается волнующий процесс изменения сознания. И самое яркое выражение это находит в экстремальном скалолазании. При восхождении на вершину опыт самопознания достигает наивысшей интенсивности. Всё делается текучим. Не вершина, не путь к ней, а выживание – само по себе – делается смыслом происходящего».

Из такого экстремального жизненного опыта берет начало работа над действительностью, состоящая в том, что внутренняя природа человека соразмеряет себя с внешней природой, должна найти для себя место в ней. Это и будет конечный пункт на пути постижения природы. Ведь, как утверждает в заключение Юрген Голдштейн, эпоха первопроходческих экспедиций и исследования прежде неведомых областей так или иначе – в результате измерения и постижения мира, почти не оставившего на глобусе белых пятен, – давно осталась позади. По счастью, благодаря его книге, рассказывающей о соблазнительном зове далей, мы можем еще раз отправиться в большое путешествие.

Перевод этой книги на русский будет поддержан программой litrix.de .