Вера Павлова: "Жаль, что русский язык забыл этот чудесный множественный женский род – «оне»!"

-   Расскажите о вашей новой книге «Либретто», в нее вошли новые стихи? Как ее состав соотносится с предыдущей книгой?

- «Либретто» - это моя восемнадцатая книга, её выпустило издательство «Астрель». В неё вошли стихи, написанные после «Однофамилицы» - книги 2010 года. Уже который раз я ловлю себя на том, что «помогаю» печатному станку:  мысленно произношу то одно стихотворение, то другое... «Либретто» совсем не похоже на «Однофамилицу». Та была книгой-перевёртышем и включала в себя, помимо «взрослых» стихов, псевдодетские стихи и стихи, написанные моими дочерьми в дошкольном возрасте. Теперь я удивила сама себя иначе: включила в книгу стихов прозаические тексты. Они соотносятся со стихотворными циклами, как речитативы с ариями, и то ли толкуют стихи, то ли ещё больше сбивают с толку. Один из речитативов – моя автобиография, на которую меня вдохновила Линор Горалик и её проект «Биографии поэтов, рассказанные ими самими». А поскольку в ней рассказывается, как я в детстве собиралась стать художником-карикатуристом, я включила в книгу две тетрадки своих подростковых рисунков. Так что книжечка («Либретто» означает по-итальянски – «книжечка»), надеюсь,  будет любопытная.

- Вот вы ведете свой поэтический монолог, откровенный и провокативный, - как он меняется с годами? Изменения диктуются скорее внутренними причинами или внешними? Насколько внешний мир влияет на ваш выбор тем, жанров и сюжетов? К примеру, политические или общественные дискуссии – они влияют?

- Я – «Географ внутреннего мира, историк внутренней  войны». Внешний мир, внешние войны скорее могут прервать мой, как Вы выразились, монолог, чем изменить его русло. Внешнее для меня – не камертон, но акустическая помеха. 

- Вы довольны издательской судьбой своих книг?

- Да и ещё раз да. Мне повезло с издателями. Владимир Салимон, Геннадий Фёдорович Комаров, Игорь Захаров, полное творчества и взаимопонимания сотрудничество с "АСТ – Астрель"... Мне не на что жаловаться: мои книги с самого начала выходили вовремя, «по моему хотенью» и в таком оформлении, в каком я их себе представляла. 

- В одном из ваших стихов говорится о «плачущих избитых словах», которые вы пытаетесь «отогреть за пазухой». Действительно, слово «любовь» и его производные – довольно частотные в вашей лирике. А есть ли какие-то слова, которые уже давно «убиты», и их невозможно воскресить поэзией?

- Нет, таких слов нет. Вернее, я их не знаю. 

- У вас появился интересный сайт. А думали ли вы о том, чтобы публиковать стихи в блоге, чтобы получать мгновенный отклик от читателей?

- Сайт я получила в подарок от чудесной женщины, с которой познакомилась в Сан-Диего. Мы стремительно стали близкими подругами. Она-то и уговорила меня завести сайт, и сама его сделала, и поддерживает его не жалея времени. Если бы не она, у меня не было бы никакого сайта. Через который я, кстати, получаю отклики читателей – пусть не мгновенные, но очень хорошие и бесценные для меня, особенно когда не пишется. Что же до блога – нет, такого искушения нет. Есть, скорее, искушение вообще перестать публиковаться. 

- Как, по-вашему, можно говорить о поэзии, объяснять ее? Или оставить это дело литературоведам, историкам литературы? Возможно ли популярно говорить о ней? Ведь когда вы сами в интервью рассказываете о слушательнице, которая под воздействием ваших стихов вернулась к брошенному мужу, - это стремление найти «пользу» в поэзии, или просто игра?

- Мне самой недавно пришлось довольно много и весьма популярно говорить о поэзии.  Американская организация Poetry Foundation привлекла меня к проекту «Поэзия шести континентов». Я представляла Европу и должна была три месяца переписываться с поэтом – афроамериканцем, объясняя ему, что же в ней хорошего, в европейской поэзии. Открыла для себя много нового. Что же до спасённого мной брака... В моей копилке есть и другие «отклики читателей»: «прочла любимому Ваши стихи – и он сделал мне предложение», «читали вместе ваши стихи – и решили пожениться, высылаем свадебную фотографию», «хотела пойти в монастырь, прочла Вас – и передумала», и даже – дважды – «Ваши стихи спасли меня от самубийства».  

- «Потом учишь пролетать мимо, / стилем баттерфляй пересекая небо», - чему вообще может научить поэзия? Особенно об этом интересно спросить вас, ведь обе ваши дочери пишут стихи?

- Поэзия учит разговаривать с самим собой – сегодняшним, вчерашним, завтрашним. Она учит ориентироваться в своём внутреннем мире, добиваться хотя бы временного перемирия во внутренней войне. 

- Красивая женщина – огромное испытание для мужчин: часто им не удается выглядеть достойно, они начинают соревноваться с женщиной, сами хотят быть «владычицей морскою». А вы можете дать им какой-то совет, показать, как вести себя в такой неоднозначной ситуации?

- Вместо ответа пою последнюю строчку из романса Рахманинова на стихи Гюго:
«ЛюбИте» - оне отвечали.
Как жаль, что русский язык забыл этот чудесный множественный женский род – «оне»!

- У нас поэтическое сообщество довольно закрытое, как будто уже и не всегда надеется на выход к широкой публике. А как это видится из Америки, можно ли сравнить статус поэта у нас и там? 

- А зачем поэту широкая публика? Другое дело, что в Америке больше институтов, поддерживающих поэта на плаву: премии, стипендии, резидентуры в университетах, возможность преподавать. Среди американских поэтов редко встретишь сторожа, красильщика, курьера. Тот же афро-американский поэт, с которым я переписывалась, рассказал о себе, что он был офисным работником, получил премию за свои первые стихи – тысяч сто, что ли, и решил: а буду-ка я поэтом, уволился – и больше в офис не вернулся: издаётся, преподаёт литературу, выступает повсюду, с русской поэтессой переписывается...

- В Америке существует статус ежегодно сменяющегося «Поэта-лауреата», как вы думаете, прижилась бы подобная затея у нас?

- Да запросто: были бы деньги.

- Насколько вы ощущаете связь с поэтическим сообществом? Читаете ли других поэтов? Назовете ли конкретные имена?

- Читаю, и постоянно. Спасибо «Журнальному залу». И друзьям-поэтам, которые дарят мне свои книжки. У меня много друзей-поэтов. Назову самых любимых – может быть, они наткнутся на эту заметку и получат мой нежный привет, - Владимир Салимон, Максим Амелин, Алексей Алёхин, Вероника Долина, Игорь Иртеньев, Евгений Бунимович, Тимур Кибиров, Марина Бородицкая, Инна Лиснянская, Александр Стесин, Хельга Ольшванг, Дмитрий Тонконогов, Глеб Шульпяков... Ох, зря я это затеяла: список грозит растянуться до бесконечности!

Это полная версия интервью, опубликованного в свое время в газете "Известия".