Николай Мельников: «Всегда находятся люди, которые болезненно воспринимают саму тему»

 

— Почему выбрано именно такое название, «Портрет без сходства»?

— Цитатное заглавие, отсылающее к стихотворному сборнику моего любимого поэта  Георгия Иванова (как известно, злейшего литературного врага Набокова), по-моему, весьма точно обозначает главную проблему, поставленную в книге. Позволю себе процитировать собственное предисловие: «…диапазон оценочных суждений о Набокове, представленных в книге, предельно широк — от благоговейного поклонения до стойкого отвращения, так что нам нелегко будет составить цельный образ писателя из обманчивых отражений, порожденных зеркалами чужих душ. Буквально в каждом фрагменте цитатной мозаики перед нами предстает весьма специфический Набоков (Сирин), имеющий мало сходства с Набоковым других авторов».

— В одной из эпиграмм писателю предрекли: «Но вы не из числа пророков, / Не будет мрамора, Набоков», — можно ли сказать, что это предсказание сбылось?

— Да нет, не сбылось предсказание. Набоков давно уже вошел в плоть и кровь русской литературы. И памятники ему ставят (пусть и не слишком удачные), а книги его читают и перечитывают всё новые и новые поколения читателей.

— Все-таки о чем больше говорят все эти свидетельства, о Набокове или о времени и обществе, которое его окружало?

— Скромно замечу: мой «документальный роман» тем и хорош, что при всей своей моноцентричности — всё в нем подчинено раскрытию характера главного героя, — он густо населен множеством колоритных персонажей, многие из которых — весьма яркие личности,  величины того же ранга, что и Набоков, к тому же представляющие разные культуры и разные поколения. (Назову лишь некоторых из них: Георгий Адамович, Марк Алданов, Джон Апдайк, Иосиф Бродский, Исайя Берлин, Иван Бунин, Ивлин Во, Гайто Газданов, Борис Зайцев, Георгий Иванов, Джек Керуак, Джон Фаулз, Джон Чивер, Корней Чуковский, Иван Шмелев, Кингсли Эмис и др.) Надеюсь, высказывания моих «соавторов» в равной степени передают колорит ушедшей «литературоцентричной» эпохи и добавляют яркие штрихи к портрету такого яркого и противоречивого художника, каким был Владимир Набоков.

— Как соотносятся новый сборник и антология «Классик без ретуши»? 

— Антология «Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова» (2000), составленная из рецензий на первые издания набоковских произведений, а также эссе, литературных портретов, некрологов и фрагментов обзорных статей, завершалась  небольшим разделом (15 страниц) «В. Набоков в переписке и дневниках современников». С момента выхода антологии (давно ставшей библиографической редкостью) я продолжал собирать эпистолярные и дневниковые отзывы о творчестве и личности писателя, и когда количество собранного материала переросло в новое качество, я решился издать всё отдельной книгой. Таким образом, «Портрет без сходства» — отросток, отпочковавшейся от «Классика без ретуши». Надеюсь, он украсит библиотеки не только профессиональных набоковедов («набокоедов», как я их называю), но и «рядовых» почитателей и хулителей Набокова — благо в моем монтаже найдется пища и для тех, и для других.

— Джек Керуак был в обиде на американскую критику, которая неверно представила ему творчество Набокова. Из чего в большей степени складывается репутация Набокова, из высказываний критиков или из «сарафанного радио» современников?

— Вопрос из разряда: «Что было раньше — курица или яйцо?». Предельно упрощая суть дела, можно сказать, что изначально в формировании писательской репутации Набокова бóльшую роль играли критики (скандал вокруг «Лолиты» раздули именно газетные обозреватели, критики, журналисты), ну а потом вовсю заработало, не стихая до сих пор, «сарафанное радио».
— В этом году было совершено несколько хулиганских нападений на музей Набокова в Петербурге: на его стене появилась надпись «педофил». Когда роман «Лолита» вышел в Америке, он подвергался острой критике, попал под запрет. Почему опять вернулись обвинения по отношению к художественному тексту, к авторской фантазии? 

— Мне кажется, люди не меняются. Когда еще не было перевода «Лолиты», некоторые эмигранты читали роман по-английски. И в старейшей эмигрантской газете «Новое русское слово» выходили довольно сердитые статьи против этого романа. 

Ксения Деникина, например, написала письмо против публикации хвалебной рецензии на роман, который пагубно влияет на юношество: «Нужно ли восхвалять описание «клинического случая», даже если «в рукописи нет ни одного неприличного выражения»? Всякое культурное человеческое общество боролось и борется с подобной порнографией, как с моральным наркотиком». 

Почему-то всегда находятся люди, которые болезненно воспринимают саму тему. Речь идет о непонимании художественного мира этого романа. Люди неверно отождествляют автора и героя. Это все печально.  

— Понятно, что историю страсти Гумберта не стоит понимать буквально. Может, чтобы защитить роман, нужна не только литературоведческая, но и психологическая экспертиза?

— Психоаналитический подход может быть применен ко всему на свете, к «Курочке Рябе» и к «Колобку». А литературоведы отмечали разные темы, ведь этот роман богат на смыслы. «Преступную страсть», как ее определял сам повествователь, трактовали как одну из вариаций набоковской темы двоемирия, безумия. Эта тема расколотости творческого сознания, которое не находит связи между воображаемым и реальностью, — она воплотилась и в «Защите Лужина», и в «Отчаянии», и, в провокативной форме, — в «Лолите».

В первую очередь Гумберт — это мечтатель, который пытался воплотить свою детскую влюбленность в живой, смышленой, порой вульгарной американской девчушке. Конечно, как и в случае с другими набоковскими мономанами-безумцами, такое навязывание своих мечтаний ни к чему хорошему не привело. 

К сожалению, все эти тонкие смыслы, весь контекст творчества Набокова, мягко говоря, не знаком тем ревнителям морали, которые при желании могут и Достоевскому какой-нибудь иск вчинить.

— Когда появилась «Лолита», сам Набоков предусмотрел негативную реакцию, позаботился о защите?

— Конечно, в своих интервью он защищал «бедную американскую девочку» от всяких инсинуаций. И порой приоткрывал сокровенные замыслы, которые он хотел воплотить: «Критики не поняли, что «Лолита» в глубине своей произведение нежное, по-своему пронизанное добротой. В конце Гумберт догадывается, что разрушил Лолитино детство, и поэтому страдает... Гумберт перепутал патологию любви с человеческой любовью и мучается угрызениями совести».

Это все опубликовано по-русски, издан его постcкриптум к русскому изданию «Лолиты». Он предвидел все упреки, его объяснения были шутливы и ироничны.

— Какое издание «Лолиты» сейчас лучше всего подходит для недоумевающей публики?  

— В 1990-м году в издательстве «Художественная литература» немалым тиражом вышло издание с превосходными комментариями Долинина. Надо просто читать, стараться вникать в суть произведения. Но боюсь, та публика, что пишет на заборах, имеет слабое представление о том, кто такой Набоков. Это просто повод придраться. 

— А за последнее время не было каких-то новых разысканий о романе?    

— А что могло бы появитьcя? Набоков никого не насиловал, не соблазнял — это все-таки плод фантазий. А из биографических работ есть же книги Брайана Бойда, например, вторая часть его монументальной биографии «Владимир Набоков. Американские годы», изданная в 2004-м в «Независимой газете» и «Симпозиуме».  

— «Портрет без сходства» заканчивается 1980-ми. Будет ли продолжение?

— Если наберется новый материал, почему бы не включить его в переиздание книги? Посмотрим.

— Как сам Набоков, живи он в наше время, отреагировал бы на то, чем стала Россия? Раз он так не любил советское, может, ему бы понравилось?

— Ну, о том, как относился бы Набоков к современной России, можно только гадать. Вряд ли бы она сильно его интересовала. Как и современная Германия. Или Америка. За годы изгнания у Набокова сложился весьма субъективный, личностно окрашенный образ России, который он пестовал и лелеял в своих произведениях. Другой ему был бы и не нужен.

 

См. также: Из дневника Эдмунда Уилсона (фрагмент книги «Портрет без сходства»)