Герман Титов: «Я просто влип»

Есть Гагарин. Есть Герман Титов. Космонавты. А есть  вологодский бизнесмен Герман Титов. Он – тоже «космонавт». Постсоветский. Книгоиздательский. Он пустился в «космическую» авантюру – талантливо коллекционирует, выпускает книги. Одну за другой. В течение последних трех лет в Вологде он — на высоком полиграфическом и редакторском уровне — издает "Библиотеку московского концептуализма". В этой серии вышли тексты Андрея Монастырского и Ильи Кабакова, "Поездки за город", альманах Вадима Захарова "Пастор" и многое другое, что пылилось в столах и было рассеяно по сам- и тамиздатам, давно ставшим библиографической редкостью. Титов собирает свою «галактику» концептуалистов и делает академическую работу целого НИИ искусствознания или центра современного искусства. В  прошлом году две книги "Библиотеки московского концептуализма" выдвигались на премию "Инновация". Роман с концептуализмом у Германа Титова, который и сам не чужд художественному творчеству (его выставка прошла прошла  зимой в галерее "Е. К. АртБюро" и ожидается еще одна). В конце апреля 2012 года в магазине «Фаланстер» прошла юбилейная презентация 20 томов. Музей или галерею Титов не откроет, а вот «Библиотека» будет расти.

MRB: Как это Вас угораздило? Московский концептуализм и вся его история? Почему Вы на это «подсели» так плотно?

Герман Титов: Все произошло без особых усилий, стало логическим продолжением литературных, поэтических и философских юношеских увлечений. В родительском доме была большая библиотека, которую я время от времени преумножаю. Сейчас она приобрела крупные размеры и вследствие этого находится в разных местах.

- Это был общий литературный фон, или Вы двигались от чего-то конкретного?

- Всегда был интерес к каким-то локальным эстетическим явлениям. Из сравнительно ранних увлечений – Серебряный век. Одновременно – вся условно доступная западная литература: на последние деньги покупались книги Кафки, Дос Пассоса, Пруста. Лет до 13 читал стихийно, бессистемно, но потом все это приобрело некие структурированные очертания. Затем пошли какие-то странные завихрения, связанные, например, с библиографией. Я до сих пор поддерживаю эту тему. Так что приход к московскому концептуализму произошел в основном через литературу. И первой в нужном ряду была замечательная книга Монастырского “Каширское шоссе”, выпущенная издательством Admarginem в числе материалов “Поездки за город”. Книга была издана неудачно, тяжело читаема, мелким шрифтом, что вызывало некое раздражение. И у меня возникло желание увидеть ее напечатанной нормальным шрифтом, на хорошей бумаге, с широкими полями. Свое желание я осуществил через несколько лет благодаря знакомству с Андреем Монастырским. Нас познакомил Сережа Летов, такой замечательный джазовый человек. В 90-е годы у меня был период увлечения фри-джазом – мы проводили фестивали, издавали пластинки. Тогда же я познакомился с Володей Тарасовым, о котором нужно говорить отдельно. Надо сказать, что первой была встреча с Игорем Макаревичем и Еленой Елагиной. Следующий важный визит был в подвал-мастерскую на Чистых прудах, где работали замечательные художники – Никита Алексеев, Костя Звездочетов, Андрей Филиппов. И только потом я оказался у Монастырского. Мы долго говорили, расстались за полночь. В результате решили сделать книжку “Каширское шоссе” – вещь, на мой взгляд, совершенно недооцененную, одно из важнейших произведений современной литературы, канон психоделического реализма. Но в каком виде это будет, отдельным изданием, или в сборнике, ясности сначала не было.

- А что конкретно изменило круг Ваших интересов?

- Первым было удивление: от того, что все это происходило, думалось и писалось, когда я параллельно существовал в Москве.

- То есть удивление было чисто литературным?

- Не только. Личность Монастырского произвела невероятное впечатление. Да, и неслучайно. Он сейчас – центр, и  то, что на ближайшей Биеннале в Венеции Монастырский представлял Россию, полагаю, в значительной степени подтверждает его «центральность». Я думаю, что единственное русское художественное сообщество, интегрированное в мировой художественный процесс, – это московский концептуализм.

- Вот Вы, Герман, сейчас довольно известны в кругах современного искусства. Ваша активность – авторская, творческая тоже привлекает внимание. Вы много времени проводите в Москве, Европе, Америке. А как же бизнес вологодский? Вы чем занимаетесь-то на самом деле? Как удается совмещать художества с коммерцией?

- Удается. Но это отдельный разговор. На самом деле есть три вещи, которые меня всерьез беспокоят. Это издательская деятельность, собирательство и собственные эстетические практики. Я тут просто влип. В хорошем смысле слова. Продолжает выходить Библиотека московского концептуализма, Библиотека существует в формате большой и малой серии. Большая – это такие инкунабулы, которые очень важны для московского концептуализма и, надеюсь, для русского искусства в целом, – тексты Кабакова, Монастырского, книга Вадика Захарова, Капитон, книга “Мухомор”, мемориум Вагрича Бахчаняна, “Коллективные действия” и так далее. В настоящее время продолжается работа над наиболее полным собранием сочинений Всеволода Некрасова, прозой Холина, новыми томами “Коллективных действий”, новой книгой Кабакова. Возможно, это будет около 30 томов, целая полка образуется. Работа над Библиотекой осуществляется мной и замечательным художником Машей Сумниной, дочерью Андрея Монастырского, правнучкой художницы Веры Хлебниковой, сестры Велимира, и Петра Митурича. Мы это делаем в основном по почте, потому что живем в разных городах. Коллекционирование стало своего рода иллюстрацией к Библиотеке. Я собираю работы художников, принадлежащих к московскому концептуальному кругу. И, собственно, мои эстетические практики, являющиеся результатом своеобразных медитаций, диалога с собой. Это различные видеосюжеты, фотографирование, иногда рождаются какие-то поделки. Сейчас у нас с Монастырским проходит совместная выставка, где Андрей показывает 92 коллажа, а я – инсталляцию “Золотая рука и другие предметы”. Сначала были нарисованы восемь картин, и затем помещены в некое враждебное для искусства пространство. Часть выставки исчезла: уничтожили бомжи. Я нанял частного детектива и попытался разобраться, что случилось с работами. В финале проекта происходит вынесение из утраченных картин на стену галереи неких золотых элементов, присутствовавших там. Их повторное явление таинственным образом позволяет восстановить утраченный текст, существовавший ранее в картинах.

- А если все вдруг «накроется» с книгоизданием? Ну мало ли что бывает? Что будете делать?

- Трудно сказать. Может, улечу куда-нибудь. (Смеется). Были когда-то мысли об отъезде, но у меня слишком крепкая связь с Россией.