Словарь эпохи пандемии. От редактора
В Москве под видом 24-го выпуска "Синего дивана" вышел "Словарь эпохи пандемии", составленный из статей авторов, принадлежащих к разным областям гуманитарного знания. Публикуем предуведомительный текст к изданию.
От редактора
Изменение жизненных обстоятельств может и не иметь самых серьезных последствий. Однако когда это касается жизни не отдельного человека, группы и даже нации, а того, что можно было бы назвать «глобальным человечеством», все выглядит совсем иначе. Новые же обстоятельства – пандемия, охватившая весь мир. Я не буду говорить о тех очевидных ударах, которые нынешняя эпидемия нанесла по всей системе сложившихся социально-экономических отношений (при всей неоднородности последних). Скорее, я хочу подчеркнуть состояние растерянности – или, как многие удачно подмечают, уязвимости, – в котором все мы так или иначе пребываем. Это, в свою очередь, влияет и на попытки отреагировать на ситуацию – помимо страха и недоумения, естественных простейших реакций, в них тоже должен быть какой-то нерв, который обозначает водораздел между «до» и «после»: после начала пандемии по крайней мере неуместно продолжать высказываться так, как это делалось до.
А это значит, что принятые формы и жанры должны смениться другими. Именно этой причиной объясняется то, что вниманию читателя здесь представлен словарь – словарь эпохи пандемии. Если говорить предельно коротко, то, в отличие от привычных академических форматов, словарь – это способ первичной организации нового разделяемого опыта, который по-прежнему продолжается и, стало быть, переживается. Поскольку мы находимся внутри него и не можем занять по отношению к нему внешнюю позицию, нам остается извлекать неверные осколки впечатлений, моменты интенсивности, которые и помечаются отдельными словами. Эти слова – далеко не понятия, хотя со временем, возможно, какие-то из них и смогут претендовать на данный статус. Другой вопрос, насколько такая перспектива желанна. Понятие всегда приходит слишком поздно – когда действительность обрела наконец завершенную форму и рефлексия над ней, как это хорошо известно, начинает свою сумеречную работу. Но это происходит потом. А по ходу дела можно выделить лишь мгновенные точки кристаллизации, которые сами указывают на непостоянство. И это тот единственный способ, каким сегодня мы можем артикулировать то, что является одновременно нашей общей проблемой и нашим новым культурным состоянием.
В предлагаемой подборке, состоящей из тридцати восьми слов-определений, участвуют разные авторы. Это не только те, кто профессионально связан с академической работой, но и публицисты и писатели. Ведь не секрет, что до появления понятия уже есть некоторое ощущение происходящего, и очень часто писатель способен уловить его быстрее и четче, чем это в состоянии сделать так называемый научный работник. Нынешняя ситуация не только странным образом уравнивает всех в своих правах в смысле общей незащищенности (хотя различия в доступе к ресурсам, прежде всего медицинским, остаются поистине кричащими), – она меняет традиционные координаты. Те же писатели, обнажая сдвиги, затрагивающие социальные практики, становятся исследователями, тогда как исследователи, стремясь нащупать наиболее точные формы для выражения переживаемого опыта, приближаются к писателям. При этом следует отметить, что далеко не все авторы напрямую говорят о пандемии, хотя выбор темы, способ изложения и заявление своей позиции указывают именно на изменения, происходящие сегодня под ее влиянием.
Итак, словарь как упражнение в форме в условиях если не полного ее отсутствия, то откровенной и пугающей текучести. Мы еще долго будем вникать в последствия сегодняшних событий. Но нам уже нужны ориентиры, даже если это всего лишь первые слова, напоминающие (возможно) младенческий лепет. В самом деле, у нас нет адекватного языка для описания того, что происходит; с другой стороны, у нас всегда уже есть язык, навязывающий мощнейшие шаблоны и стереотипы. Задача авторов импровизированного словаря, как я ее вижу, – попытаться задуматься над тем, что остается и что меняется – в нашем опыте, коллективном и индивидуальном, в наших привычках, в способах говорить и мыслить в ситуации «после» (начала повальной болезни). А для этого иногда приходится возвращаться к истокам, причем не столько европейской мысли (это было бы пережевыванием колониализма), сколько иных подходов к объяснению устройства мира – того самого мира, основания которого сейчас, бесспорно, поколеблены. Поэтому среди слов, описывающих нынешнюю ситуацию, можно встретить такие, как «огонь», «тепло», «воздух», «промежуточное вещество (to metaxu)», «земля» (в статье под названием «Мир»).
Помимо исследовательской, «Словарь эпохи пандемии» выполнял и другую, не менее важную задачу: он позволил поддерживать контакты там и тогда, где и когда физически поддерживать их было почти невозможно. Обсуждения происходили в Зуме, велась активная, зачастую азартная переписка с авторами и переводчиками, о которых было важно знать, что они здоровы и надежно защищены от болезни. Так что собранный словарь – это еще и пересечение разных жизненных потоков, перекрещивание персональных обстоятельств и миров. Этим, на мой взгляд, он тоже очень интересен, представляя собой своеобразный документ общения, человеческого и профессионального, в эпоху глобальной эпидемии.
Когда и чем она закончится? Будем живы – узнаем.
Елена Петровская
P.S. Полноту алфавита предоставим дополнить самой жизни, а также будущим более обширным изданиям.
См. также Содержание.