Жалкого безработного Подсекальникова, героя комедии Николая Эрдмана «Самоубийца», кучка воров, бандитов и болванов убеждает совершить самоубийство — в их пользу. Пьеса была закончена в конце двадцатых годов, а в начале тридцатых её запретили — по личному распоряжению Сталина. Ни одной оригинальной пьесы Эрдман с тех пор не написал.
Но уже тогда Булгаков предвидел: «Рукописи не горят». К «Самоубийце», как и к первой пьесе Эрдмана «Мандат», на рубежесемидесятых-восьмидесятых пришла слава. Интерес к Эрдману, казалось, слегка ослаб в девяностые, но наша эпоха, период кризисов экономических и политических, — время всемирного возрождения «Самоубийцы». Только в прошлом году пьеса в моём переводе была поставлена четырьмя разными театрами. В январе в театре «Ред Буллс» в Нью-Йорке были проведены чтения «Самоубийцы» в переводе Ричарда Нельсона. Совсем недавно замечательные вариации на тему «Самоубийцы» прошли в театрах Лондона («Умирая за это» Мойры Буффини) и Нью-Йорка («Прощай, жестокий мир» Роберта Росса Паркера).
Прекрасно — имя Эрдмана и его слава теперь в безопасности. Он — автор «Самоубийцы», классической русской комедии. Но вотздесь-то и надо призадуматься. Молодой филолог Анна Ковалова дала нам к этому хороший повод.
Только что она опубликовала потрясающий сборник киносценариев, которые Эрдман писал с 1927 по 1970 год. Книга была выпущена петербургским издательством «Сеанс» и называется просто: «Николай Эрдман. Киносценарии».
Во вступительной статье Анны Коваловой сказано, что Эрдман, один из главных советских драматургов двадцатых, в кино «не пришёл, а зашёл». Но когда «Самоубийцу» запретили, сам Эрдман оказался в ссылке, а его коллеги и друзья были также репрессированы во время чисток тридцатых, кино оказалось для Эрдмана убежищем, которого он не покидал до конца жизни.
Эрдман — автор более пятидесяти киносценариев самых разных жанров. Он создал две популярнейшие музыкальные комедии — «Весёлые ребята» (1934) и «Волгу-Волгу» (1938). Эрдман работал в жанре мелодрамы: фильм «Актриса» (1943) до сих пор регулярно демонстрируется по телевидению. И сказки его: «Каин XVIII» (1963) по пьесе Евгения Шварца и «Морозко» (1964) — также появляются на телеэкране чуть ли не каждый месяц. Некоторые из его анимационных фильмов до сих пор остаются в числе самых любимых маленькими зрителями. И взрослые, и дети вот уже которое десятилетие смотрят лирические сказки «с двойным дном» «Оранжевое горлышко» (1954) и «Остров ошибок» (1955).
В старых энциклопедиях, да и в новых — в интернете, — и сейчас можно найти примерно следующее: «Николай Эрдман был сломлен Сталиным и советской системой, в тридцатые годы перестал писать для театра и до конца жизни занимался литературной подёнщиной для кино». Подобного рода утверждения не только не обоснованы, но и в корне неверны. Это можно понять, пересмотрев фильмы по сценариям Эрдмана. Новая книга «Киносценарии» проясняет этот вопрос окончательно.
Девятнадцать сценариев, вошедших в сборник, — чтение удивительное. Мы не только ещё раз убеждаемся в том, что Эрдман как никто умел словами творить образы и увлекательные сюжеты; мы прекрасно слышим то, что писатель говорил о мире, в котором он жил. И для художественных, и для анимационных фильмов Эрдман писал истории, в которых могущественные тираны противопоставлялись людям беззащитным.
В «Вольном городе мастеров» (1966), экранизации пьесы Тамары Габбе, мы видим, как полчища солдат, возглавляемых хитроумными предводителями, захватывают мирный средневековый городок художников и мастеровых. «По сведению моей разведки, — говорит начальник тайной полиции, — в городе давно уже съедена последняя крошка хлеба и выпита последняя капля воды». Но жители города, несмотря на жестокую осаду, не сдаются, и солдатам приходится атаковать: «Смерть мастеровщине!».
«Оранжевое горлышко», которое было написано после смерти Сталина, незадолго до оттепели, без сомнения, предвосхищает начало новой эпохи. Эрдман пишет: «Поля ещё покрыты снегом, но уже повсюду видны на них чёрные и зелёные пятна. Чёрные пятна — пашни. Зелёные пятна — всходы ржи и пшеницы». Всё вокруг тает, а полнощёкая куропатка, расправив крылья, будит других птиц — тех, кто ещё не проснулся: «Пора! Пора! Пора!». А далее: «И сразу всё Стадо зашевелилось». Стадо — это, безусловно, модель общества, которое пробуждается после долгого бездействия. «Оранжевое горлышко» рассказывает о героической куропатке: она берёт на воспитание птенцов, у которых зимой погибли родители. Для тех, кто плохо помнит историю Советского Союза, отмечу: дети погибших в сибирских лагерях родителей были важнейшей проблемой того времени.
Стиль Эрдмана, качество письма, одному ему свойственное, проявляются в каждом из сценариев, вошедших в сборник. Эрдман — мастер характера и ситуации.
Сценарий «Митя» (1927) начинается с того, что герой медленно подходит к снежной бабе, которая вот-вот развалится, подпирая телефонную будку. Читаем: «На перекрёстке стоит мальчишка лет четырнадцати. Лицо мальчика озабочено, лоб нахмурен. Он смотрит в сторону Мити. Митя около распределителя. Лезет в карман. Достаёт ключ. Крупно. Лицо мальчишки. Два пальца во рту. Мальчишка свистит. С правой и левой стороны улицы, из калиток, высовываются восемь мальчишеских рож».
Эрдман — мастер парадоксов, способный найти философский смысл в самых заурядных контрастах. Обратите внимание на зачин сценария «На подмостках сцены» (1956): «Широкий русский пейзаж. Узкий треугольник железнодорожных рельсов упирается своей вершиной в туманную линию горизонта». Какая картина! Русские просторы, раздираемые узкими рельсами, которые упираются в стену горизонта. Эрдман, репрессированный, отбывший ссылку в Сибири, но избежавший ранней смерти, знал всё о российских просторах и туманных горизонтах, нависающих над ними. Благодаря книге «Николай Эрдман. Киносценарии» мы ясно видим, что об этом, со свойственным ему талантом, он писал до конца жизни.
Анна Ковалова опубликовала книгу, которая помогает заново открыть одного из главных и загадочных писателей советского времени.