Уникальная картина жизни айнов 150 лет назад

Омская сенсация. Серия акварелей Безана Хирасавы "Жизнь и обычаи айнов" из собрания Омского областного музея изобразительных искусств имени М.А.Врубеля. - М.: Издательская программа Интерроса, 2008. - 92 с.

Есть несколько народов среди многих тысяч народов и племен мира, чьи облик, культура, обычаи, язык настолько своеобразны, а связи и параллели с другими народами настолько неясны и загадочны, что их изучение в этнографии выделилось в особые направления, а ученых, занимающихся их изучением, порой не меньше, чем представителей самих этих народов. Среди таких народов можно назвать саами (лопарей), басков, эскимосов, бушменов и небольшой, около 16 тыс. человек, народ аборигенов крайнего севера Японии (а в недалеком прошлом также Сахалина и Курил) - айнов.

В конце ХIХ - начале ХХ века исследований по айнам проводилось довольно много. Их вели японские ученые, работавшие в Японии английские и немецкие специалисты и немалое число российских граждан - М.М.Добротворский, Б.О.Пилсудский, Л.Я.Штернберг и ряд других. Но в годы Второй мировой войны заниматься этнографией в Японии иностранцы уже не могли, да и самим японцам было не до этого, и масштабы айноведения резко сократились. Во второй половине ХХ века оно в основном было ограничено изучением музейных этнографических и антропологических коллекций, а полевые работы среди айнов во многом утратили актуальность, так как за это время сами айны сильно ассимилировались среди японцев, почти полностью утратив и свой язык, и культурно-бытовые особенности. В России (и в СССР в целом) изучением наследия айнов долгое время почти никто не занимался, и лишь в недавние годы число занятых этим делом специалистов стало увеличиваться, как в Москве и Петербурге, так - и особенно - на Сахалине.

Музейные материалы, относящиеся к айнам, в хранилищах Японии, России, Европы и США изучены и инвентаризованы неплохо, поэтому находки любых новых материалов в этой области привлекают к себе повышенное внимание не только специалистов-айноведов, но и широкой публики.

Графика, то есть рисунки тушью и акварелью, а также цветные гравюры были, несомненно, самой популярной и распространенной формой изобразительного искусства в Японии XVIII-XIX веков. В зависимости от техники и сюжета этот жанр подразделяется на много направлений, одним из которых, относительно редким, были так называемые "айну-э", то есть картинки из жизни айнов, аборигенного населения северного острова Хоккайдо, а отчасти и Сахалина и Курил, которые вели еще в основном охотничье-рыболовческий образ жизни и подвергались эксплуатации и угнетениям со стороны японских торговцев и чиновников. Необычный облик и первобытный образ жизни айнов интересовал и забавлял японских горожан "среднего класса", основных потребителей графической продукции, и этот интерес удовлетворяли художники, посещавшие остров или даже постоянно жившие на Хоккайдо и поднаторевшие именно в жанре "айну-э". Одним из последних среди них и, безусловно, самым талантливым был Хирасава Безан (1822-1876). До наших дней дошло около 60 его произведений, среди которых выделяется серия из 12 рисунков, опубликованная в данной книге.

Эта серия из 12 акварелей была обнаружена при разборе и каталогизации обширной (свыше 3500 единиц) коллекции русской и зарубежной графики, которую ее собиратель, выдающийся геоботаник академик Е.М.Лавренко (1900-1987), незадолго до своей кончины передал в Омский музей изобразительных искусств. Сведений о том, каким образом эти акварели попали в собственность Е.М.Лавренко, не сохранилось.

Из 92 страниц книги, имеющей формат 29х38 см, основными являются, естественно, репродукции этих 12 акварелей и экспликации к ним. Акварели формата 21х32 см воспроизведены в натуральную величину, а акварели формата 24х41 см - в несколько уменьшенном виде.

Остальной объем книги занимают статьи составителей экспликаций Б.А.Коникова и Г.А.Севастьяновой (Омский музей), посвященные истории находки и атрибуции рисунков Хирасавы, статья проф. Огихара Синко (университет Тиба, Япония), описывающая обстоятельства жизни и творчества Хирасавы, и текст И.А.Карапетовой (РЭМ - Российский этнографический музей), содержащий подробные экспликации большого числа предметов айнской традиционной материальной культуры из обширных коллекций РЭМа. Предметы эти подобраны очень тщательно и дают читателю возможность увидеть и рассмотреть реальные аналоги практически всех предметов, изображенных на рисунках Хирасавы.

Помимо публикации этих предметов, имеющей самостоятельную научную ценность, изобразительный ряд книги включает фрагменты рисунков Хирасавы в увеличенном виде, что позволяет лучше разглядеть ряд существенных деталей; декоративные развороты, заполненные образцами айнского орнамента, главным образом на тканях; и, наконец, прекрасные фотографии, сделанные Б.О.Пилсудским в 1905 году, Киносита Сэйдзо в 1920 году и более всего В.Н.Васильевым в 1912 году. Большинство этих фотографий публикуются впервые.

Воспроизведение зрительного материала выше всяких похвал. Что же касается содержательной части статей и экспликаций, то они написаны хорошим языком, информативны, находятся на высоком уровне и почти не вызывают нареканий. "Почти" - потому что некоторые недостатки все же имеются. К их числу я бы отнес непоследовательность в транскрипции японских имен. В российском японоведении существуют совершенно четкие правила транскрипции, но в книге они иногда нарушаются - например, Шинко вместо Синко, Чиба вместо Тиба, да и само имя Безан правильнее было бы писать как Бедзан. Есть и опечатки: на с. 33 фактория (промыслово-торговый пункт) названа "Васе", правильнее было бы "Басе". Но это не очень существенно.

Гораздо существеннее другое. И.Б.Коников вместе с Г.Севастьяновой и Огихара Синко признают, что "идея диалога цивилизаций отразилась (скорее всего, неосознанно) в работах Хирасавы" (с. 31). Но рисунки Хирасавы, с их точки зрения, прежде всего "удивительный памятник истории и культуры айнов". "И мужчины, и женщины нарисованы не схематично, а реально и, можно сказать, с симпатией к ним" (с. 34).

Все это верно, но этого недостаточно. Хирасава стремился к новаторству, к творческому поиску, и это выражалось не только в использовании импортной бумаги и красок или в работе по заказу иностранцев. Рассмотрение его картин говорит о вещах гораздо более глубоких. Время создания данных рисунков (и время наиболее активного творчества Хирасавы) - это конец 50-х - начало 60-х годов XIX века. Это время открытия Японии для иностранцев, время явного упадка сегуната Токугава, время ожидания перемен, но "революция Мэйдзи" (1868) и начало крутого обновления Японии пока еще впереди. Вот идет прививка от оспы. Мероприятие вполне в духе нового времени, но надзирают за работой врачей трое торжественно застывших чиновников в строго парадных костюмах феодальной поры.

Рядом галдят, болтают, переживают айны - мужчины и женщины, взрослые и дети - наивные, простодушные дети природы, еще не оторвавшиеся от своего во многом первобытного образа жизни. Чиновники сидят на фоне ширмы. И что же изображено на ширме? А вот что: большой портовый город с элементами как японской, так и европейской застройки, некоторый вольный гибрид опознаваемых черт и Хакодатэ, и Нагасаки, а в гавани толпятся суда японского типа и европейского, даже пароход дымит. Вот образ Японии середины XIX века, страны, с одной стороны, тесно сцепленной со Средневековьем и даже полупервобытностью, но другой стороной уже повернутой к индустриально-капиталистическому будущему. И думается, что Хирасава создал этот образ отнюдь не неосознанно, а глубоко продуманно и внутренне выстраданно.

Или вот рисунок "Ожидание прибытия лодки с японцами". Берег Хоккайдо. Группа из четырех айнов разводит сигнальный костер. Приближается лодка, гребцы-айны, пассажиры - четыре японца (два чиновника в шляпах и, видимо, двое слуг). Но у рисунка есть второй и третий планы. На втором - два острова, на каждом - небольшое поселение, притом, по-видимому, не айнское, а японское. Над поселением побольше - японский синтоистский храм с парой ворот "тории". За проливом - не менее восьми японских парусных судов. На третьем плане - вырастающий из моря идеальный конус вулкана, далее на горизонте - Большая земля почти с таким же конусом. Пейзаж вымышленный - ни на Хоккайдо, ни вблизи Хоккайдо такого пейзажа нет.

Однако остров с вулканом опознаваем. Он очень похож на остров Атласова с вулканом Алаид в Северной Курильской гряде. И Большая земля вдали вполне может быть Камчаткой. В те времена японцы так далеко не заплывали, но Хирасава мог видеть такие рисунки у своих иностранных заказчиков. И книги японских авторов, на японском языке, с компилятивным описанием Камчатки японцами давно уже существовали и пользовались популярностью.

Так что практически можно не сомневаться, что в окружении Хирасавы в Хакодатэ тема возможного расширения японского влияния на новые "северные территории" была у многих на устах.

Хирасава Безан был человеком неоднозначным. Он был талантливым художником, ему порой покровительствовали влиятельные люди. В то же время он был капризен, чудаковат, любил выпить, причем иногда сверх меры. В общем, это был вполне типичный японский, в значительной мере деклассированный интеллигент, каких в предмэйдзийской Японии середины XIX века, в обществе на грани кризиса и всесторонней ломки, было очень и очень немало. Пил он, как и многие другие люди его круга, наверное, не от хорошей жизни. Когда же не пил, он творил и думал. О чем именно он думал, можно угадать, лишь вновь и вновь разглядывая вещи, которые он творил. К счастью, благодаря рецензируемой публикации у нас теперь есть возможность это сделать.