Всё, что мы читали о Библиотеке, но не решались представить себе наяву, материализовалось усердием одного человека  в небольшом местечке Айнзидельн. Родина Парацельса и Цвингли, в прошлом – крупный центр католической культуры между германским и латинским миром, а теперь - довольно глухая швейцарская провинция в часе езды от Цюриха, с недавнего времени располагает второй библиотекой общеевропейского значения: помимо монастырского собрания литургических книг X-XX веков, с 2006 года открыта для исследователей частная библиотека-фонд Вернера Эхслина (Stiftung-Bibliohek Werner Oechslin) – бывшего профессора истории архитектуры и искусства Национального Политехнического института (ETH Zürich), почётного профессора нескольких университетов. Собранные Эхслиным пятьдесят тысяч томов источников по истории и теории архитектуры, философии, искусства и науки, большинство из которых - первоиздания XV-XX веков, составляют один из библиотечных фондов цюрихского архитектурного факультета ETH. Множество старинных книг в кожаных переплётах, иллюстрированных умопомрачительными гравюрами, исписанных на протяжении нескольких столетий карандашами и перьями их учёных владельцев, напоминают о том, что архитектура некогда была одним из свободных искусств, непосредственно связанным с философией, математикой, физикой и геометрией, теологией и астрономией, картографией, археологией и прочими науками о макрокосмосе, порядок которого метафорически воспроизведён в конструкции Библиотеки Эхслина. В её материализации помимо самого маэстро участвовали знаменитый архитектор Марио Ботта, уже проектировавший подземную библиотеку для конвента капуцинов XVII века в Лугано, ETH Zürich, вложивший  четыре миллиона швейцарских франков в фонд и строительство здания, частные меценаты, а также город и кантон со своим разрешением на строительство и дотацией в шестьсот тысяч франков, добытыми в результате городского референдума (около 60% голосов). Но не о победе частной элитарной инициативы в контексте швейцарской демократии мне хотелось бы здесь рассказать, хотя эта история занимательна и поучительна сама по себе, а о концепте библиотеки Вернера Эхслина – одном из самых восхитительных анахронизмов, с которыми мне доводилось в последнее время встречаться.

Не только серьёзное увлечение историей науки, но и чувственное отношение к книгам сформировало универсального учёного Вернера Эхслина. „В моём возрасте я по запаху могу определить содержание книги“, - говорит он. Возможно некоторые из читателей скептически отнесутся к коллекционированию старинных книг как к анахроничной практике овеществления и фетишизации знания, стремящегося в наше время отделиться от своих прежних материальных носителей. Мой скепсис по этому поводу был развеян в течении пяти минут, когда в выбранных Эхслиным и положенных на стол для разглядывания малоизвестных томах XVII века я обнаружила несколько иллюстраций, проливающих свет на некоторые аспекты моей нынешней работы, посвященной совсем недавней истории, и я в очередной раз благословила архивы. Перелистывая добротные графические листы прижизненного издания Пиранези, посетитель вряд-ли способен испытывать что-либо кроме абсолютного детского счастья. Аура прижизненных изданий неотменима, хотя можно признать за ней и чисто магический характер.

G.B. Piranesi, Opere varie di architettura, prospettiva, groteschi, antichitá.1750. Фото автора.

Умберто Эко пишет о любви к книгам: „Возможно немногие знают, что некоторые издания XVI века и сегодня доступны по цене двух обедов в ресторане или пары блоков сигарет. ...за деньги, сравнимые со стоимостью пары сапог Тимберленд, можно позволить себе удовольствие иметь на собственной полке прекрасный фолиант, ощупывать его пергаментный переплёт, ощущать консистенцию его бумаги, следить за течением времени и вторгающимся действием внешних сил на примере пятен от хранения, следов влажности, работы книжных червей, порой прорывающих сквозь сотни страниц длинные ходы, формы которых могут быть необыкновенной красоты, сравнимой с красотой снежных кристаллов...“.

Десятилетиями Вернер Эхслин покупал старинные книги на блошинных рынках и в антикварных лавках Европы, особенно в Италии, где, как он пишет созвучно Умберто Эко, они были вполне доступны. Когда объём библиотеки достиг пятидесяти тысяч томов,совместно с ЕТН Zürich в 1998 году был основан фонд Вернера Эхслина, предполагающий свободное использование библиотеки в научных целях и финансовую поддержку со стороны крупного вуза.

Библиотека расположилась на одном из самых известных и символически значимых паломнических маршрутов Европы - историческом пути из Айнзидельнского Монастыря в Сант-Яго де Компостелла. Во-первых потому, что в этом месте находится старый дом Вернера Эхслина, безнадёжно переполненный книгами как до постройки библиотеки так и после неё, что привело к необходимости выкупить территорию соседнего сада под строительство. Во-вторых – потому, что фактор случайности сведён в классическом космосе Эхслина к минимуму, и расположение его детища на Пути в Сант-Яго имеет для него особое значение. Познание, местом и инструментом которого является библиотека, мыслится Эхслиным в пространственных категориях пути, восхождения и нисхождения, получивших воплощение как в символической топографии, так и в наземной и подземной конструкции и оформлении библиотеки. Доступный каждому путь к знанию – это путь через игольное ушко, открытая для публичного пользования библиотека никак не  проявляет себя в публичном пространстве любимого туристами городка: вход в неё находит только тот, кто специально его ищет, он скрыт за густой зеленью старого сада и ведёт узкой дорожкой вверх по холму к главному зданию, эллиптический изгиб которого повторяет линию прежней паломнической тропы. Стена библиотеки как бы заново проводит эту уже исчезнувшую из топографии нового Айнзидельна линию бывшего сакрального пути - имеющий глаза да увидит. «Это был проект Эхслина, а Ботта только дал ему напрокат карандаш» - сказал архитектор в одном из интервью. «Если хотите получить от архитектора нужный вам проект, всегда объясняйте ему нечто прямо противоположное, и тогда он сделает всё именно так, как вы хотите» - усмехается Эхслин, рассказывая об истории проекта.

Выбор «латинянина» Марио Ботта был вполне осознанным шагом, по словам Эхслина, он относится к тем немногим швейцарским архитекторам, кто ещё в состоянии придать парадность и репрезентативность общественным зданиям. Ботта с увлечением берётся за проект «конструкции места, где выстраивается порядок истории архитектуры от Витрувия через Палладио к модернизму», вдохновлённый идеей «дать пространство наследию, которое идёт из прошлого и направлено далеко в будущее».

Для основателя института теории и истории архитектуры при ETH Zürich Вернера Эхслина архитектура – это не просто средство обеспечить его книгам достойный и эффектный кров. Библиотека и Архитектура связаны между собой глубокими концептуальными связями. «Первой функцией архитектуры был монумент, материализованное в пространстве воспоминание. Первая архитектура это и есть первая библиотека. Библиотека как машина памяти осуществляет затвердевание знания, а архитектура – это искусство затвердевания» - говорит Эхслин, стоя перед копией исписанного иероглифами древнего монумента в центре подземной части ротонды, который Эко назвал бы «минеральной памятью». Сама ротонда, как бы пронзающая земную поверхность и имеющая наземную и подземную часть, представляет собой своего рода темплум, ориентирующий по сторонам света и определяющий символический порядок расположения книг в этом зале. На юге – античная культура Перикла, над севером бдит Гёте, за Запад отвечает Вольтер, а восток достался Горькому с ницшеанскими усами (или Ницше с горьковскими?)

В витрине выставлена документация, иллюстрирующая нелёгкий путь к осуществлению проекта. Фото автора.

В эссе «Библиотека как форма знания» Эхслин пишет: «Paolo Maria Paciaudi (1710-1785) называет свой библиотечный порядок „mentalmente architettato“, ментально выстроенный. Разумеется эту связь можно читать и наоборот. Порядок уже с самого начала архитектоничен. „Я понимаю под архитектоникой искусство системы“ – говорит Кант в „Критике чистого разума“. Какой шанс для библиотеки вытекает из этого высказывания становится сразу ясно. Построенный дом для книг уже в себе самом содержит порядок и систематику! Каждый стелаж, каждая стена архитектурны, и вопрос упорядочивания подводит к гораздо более фундаментальному вопросу содержательных связей.“

Эхслин в совершенстве владеет искусством проведения содержательных связей и неожиданных аналогий, благо, концептуальное поле, в котором движется его мысль, настолько широко, что стремится совпасть с объёмом самого архива. Один из важных библиотечных принципов comparando eruditio лежит в основе его отношения к источникам. Нащупав очередную идею, он бросается к той или иной книге, чтобы в течении двух минут проверить своё предположение. Для моментальной доступности любой полки была спроектирована уникальная винтовая лестница-конторка на колёсах, с которой практически невозможно упасть (в библиотеке тщательно ведётся список жертв, когда и где-либо свалившихся с библиотечных лестниц и стремянок).

Тот же принцип  распространяется на великолепную коллекцию графики XV-XVIII веков, не просто украшающей стены, но ведущей увлекательный диалог с рядом стоящими томами, с их читателем и с пространством библиотеки, не только снаружи, но и внутри предопределённым фигурой пути и позволяющим по желанию выстраивать свой собственный нарратив. „Если идёшь путь и оборачиваешься, могут случаться нехорошие вещи. В зависимости от того, что ты предпочитаешь читать, Библию или античную мифологию - становишься соляным столбом или теряешь Эвридику“ – шутит Эхслин, ведя посетителей по вымощеному природными камнями и расписанному фресками узкому спуску в нижний уровень подземного здания, своим порядком тематизирующего тайное и явное и сам процесс расшифровки.

Нижняя чвсть ротонды. Фото автора.

Идеи для своих систем порядка Эхслин ищет в мнемотехниках и первых энциклопедиях, в натурфилософских учениях, в идеальных библиотечных концептах,. К примеру, нижние полки нижнего круглого стеллажа занимает естественная история, а верхние – герметические учения, иероглифика и эзотерика раннего нового времени. Рациональность и целесообразность порядка полагаются Эхслиным главными критериями, хотя зачарованный диковинами посетитель нередко склонен в этом сомневаться.

Глядя на пространственный спектакль, в котором репрезентативные залы сменяются тщательно продуманными и не менее репрезентативными студиоло, а книжные тома - натуралиями и артифициалиями барочных кунсткамер, где с каждой стены, потолка и даже пола к тебе обращаются на всех древних языках чьи-то изречения, можно подумать, вспоминая Паперного, что мистика науки увлекает хозяина больше, чем сама целесообразность. Если бы не многочисленные закладки и вкладыши в каждой из стоящих на поках книг, если бы не привычка Эхслина моментально ринуться каким-нибудь латинским томом, чтобы процитировать место или показать иллюстрацию, если бы не свободное перемещение из области архитектуры в область исторической математики, египтологии, стихосложения, теологии или современной культурологии, если бы не регулярные международные симпозиумы, семинары, академические экскурсии и летние школы, проводимые в этих стенах, если бы не дотошная историко-библиографическая работа над каждым томом.

Библиотека („мой троянский конь, вмещающий целый мир“ - как называет её Эхслин), несмотря на профессионально инсценированный эффект вечности, представляет собой современное социальное пространство, своего рода гетеротопию, если воспользоваться понятием Фуко - альтернативу не только изменчивой повседневности за её стенами, но и формальной суетливой академической жизни центральных университетов, и привычной анонимности публичных библиотек. Исследователи со всего мира и любители европейской культуры собираются здесь, на периферии, для конференций и других мероприятий, проходящих в почти семейной атмосфере, максимально способствующей интенсивному научному обмену за бокалом айнзидельнского пива. О внушительных исследовательских проектах, симпозиумах, выставках, публикациях и новых приобретениях фонда-библиотеки Эхслина, а также о непрерывной библиографической работе извещает активная интернет-страница http://www.bibliothek-oechslin.ch, где можно найти полный электронный каталог, связанный с центральным библиотечным каталогом Цюриха, а также некоторые книги в электронном виде. Библиотека имеет и собственное периодическое издание – ежегодный журнал Scholion. Видя библиотеку в действии, осознаёшь, что она представляет собой рабочий инструмент ровно настолько же, насколько и эффектную репрезентацию целостного исторического знания и метафору самой себя.

Фото автора.

Решение открыть свою личную библиотеку для свободного пользования всем желающим и превратить её в место коммуникации и производства современного научного знания можно рассматривать как созидательное социальное действие одной личности в её взаимодействии с научным и гражданским сообществами, готовыми идти навстречу новым возможностям и участвовать в совместном строительстве институции. „Я хочу, чтобы люди могли приходить сюда и брать книги прямо с полок“, говорит Эхслин, вытаскивая с полки прижизненое издание Атаназиуса Кирхера. Позитивность этого действия очевидна. Эхслин собрал рассеянное, исчезающее (в том числе в научной памяти), подверженное забвению знание в единый корпус, реконструировал его порядок и обеспечил его наличие и доступность в публичном пространстве.

То, что я имею в виду, хорошо выразил Умберто Эко в „Искусстве любить книги“: „Существуют и другие враги книг. А именно, люди, которые их скрывают. Есть много способов утаивать книги. Так как они что-то стоят, бывает достаточно просто не обеспечить необходимую сеть публичных библиотек, чтобы скрыть их от тех, кто не в состоянии себе их купить. Или затруднить доступ к этим библиотекам, например, тем, что пользователь, чтобы взять две книги, должен заполнить десять формуляров и ждать после этого час, книги отчуждаются от их адресатов. Скрывают книги, позволяя распадаться нашим крупным историческим библиотекам. С теми, кто утаивает книги, нужно бороться, потому, что они так же опасны, как книжные черви. Мы  будем для этого использовать не Циклон Б, но соответствующие политическое и гражданское оружие . Мы должны знать, что речь идёт о врагах нашей коллективной памяти.“