Что читали-2013. Часть I
MoReBo спросил у издателей, критиков и просто читателей - "Какая книга произвела на Вас впечатление в 2013 году? Почему?". Публикуем ответы Михаила Айзенберга, Марины Аромштам, Андрея Василевского, Андрея Колесникова, Григория Кружкова, Яна Левченко, Афанасия Мамедова, Андрея Мирошкина, Наума Нима.
Михаил Айзенберг
Книга В.Г.Зебальда "Аустерлиц". Почему? Потому что это потрясающая проза.
Марина Аромштам
В восторге от Эткинда, от его "Эроса невозможного".
Абсолютная революция в мозгах.
И такое удовлетворение от научной добросовестности автора и его невозможной смелости.
Новый угол понимания того, откуда выросла советская психология.
И очередное печальное свидетельство того, что происходит с идеями "на русской почве", как они неузнаваемо трансформируются и как при этом тащат в могилу своих трансформаторов.
А вторая книжка, тоже меня глубоко поразившая, и наполнившая болью, и почти физиологическим ощущением связи с ушедшими, - "Блокада в слове" Ирины Сандомирской. Я ее восприняла почти как "фамильную историю".
Это тоже исследование, но его отличает еще и высокая художественность языка.
Такое странное ощущение: читаешь научный труд, а воспринимается он как роман. Как Новый Роман. Или Роман Нового времени.
И я не могу ни одну художественную книгу, прочитанную в этом году, поставить рядом с этими двумя произведениями в полном смысле слова.
Андрей Василевский, главный редактор журнала "Новый мир"
Учрежденная журналом "Новый мир" поэтическая премия «ANTHOLOGIA», отметила по итогам 2013 года следующие книги:
НАТАЛЬЯ ГОРБАНЕВСКАЯ, «Осовопросник» (М., «Книжное обозрение (АРГО-РИСК)», 2013) и «Города и дороги» (М., «Русский Гулливер, Центр современной литературы», 2013);
МИХАИЛ ЕРЕМИН, «Стихотворения. Кн. 5» (СПб., «Пушкинский фонд», 2013);
КОНСТАНТИН КРАВЦОВ, «На север от скифов» (М., «Воймега», 2013).
Конечно, это не единственные примечательные книги минувшего поэтического года, но в данном случае важно, что "новомирцы" с разными эстетическими пристрастиями смогли придти к консенсусному решению.
Андрей Колесников («Новая газета»)
Антонина Пирожкова. Полная версия воспоминаний [мемуары вдовы Бабеля вышли в «АСТ». – Ред.]. Ибо человек поразительного душевного здоровья. И мемуары Наума Дымарского (М.: Российская газета, 2013). Он человек-голос из детства. И тоже был нравственно здоров.
Григорий Кружков
"Доктор Живаго" с рисунками Л. О. Пастернака, выбранными из нескольких десятков его рабочих альбомчиков, сохранившихся в семье. Четыре поколения Пастернаков собрались в этой книге: она задумана сыном поэта, а завершена и смакетирована его внуком Петром Евгеньевичем Пастернаком. Издательство "Азбуковник", 2013 г.
Ян Левченко
В 2013 году наибольшее впечатление на меня произвела книга:
Сандомирская И. Блокада в слове. Очерки критической теории и биополитики языка. М.: Новое Литературное Обозрение, 2013.
Это книга о том, как в эпоху сталинского террора менялись практики письма и создавался новый язык - лишенный "естественных" чувств, вынужденный высказывать себя от воображаемого нуля. Это тело, лишенное традиционных инструментов зрения и слуха, заново строящее свои связи с миром. Язык советской литературы связывается в книге с опытом боли, которая сопровождает общество, на всех уровнях пронизанное насилием. Острота и актуальность выдвигаемых проблем, их тесная связь с современностью ставят эту книгу в ряд других ключевых гуманитарных исследований, вышедших по-русски в 2013 году, среди которых, например, и лауреат премии Андрей Белого, работа Александра Эткинда "Внутренняя колонизация", и "Три текста об истории" Михаила Ямпольского, и, безусловно, переводы таких важнейших книг, как "Изобретение повседневности" Мишеля де Серто и "Два тела короля, Исследование по средневековой политической теологии" Эрнста Канторовича. Однако книга Ирины Сандомирской написана захватывающим языком, это не только безупречно аргументированная научная позиция, но и выдающаяся литература.
Афанасий Мамедов
Сильных впечатлений несколько... Первое и самое сильное впечатление от романа "Платформа" Мишеля Уэльбека. В свое время, лет двенадцать назад, может, даже чуть более, отложил "Иностранку", в которой роман публиковался. Не пошло, задел не те душевные струны, быть может, я не дозрел. На новогодних каникулах, под мандариновый запах и свечение ёлочных игрушек, решил вернуться к этому роману. (Мне любителю малых жанров захотелось прочесть что-то большое "разогнать мозг".) "Платформа" захватила меня от первой до последней строки, открывая новое и во мне читателе. Это такой "Закат Европы" в сжатой форме и в рамках художественной литературы. Примечательно, что роман французский (снова лидируют французы) и в уме мы хотим того или нет, держим эпоху французского символизма. Имена-ориентиры - два Шарля: Бодлер с его "Цветами зла" и Гюисманс с романом "Наоборот". Не мог не вспомнить и "Бессмертие" Кундеры и его же "Невыносимую легкость бытия". Именно так и нужно передавать эпоху - в правдивости сюжета и в его плавном ходе. "Платформа" - роман-диагноз и приговор всей "Европе", а не только Франции. Помимо всего прочего, на примере "Платформы", понимаешь, к чему уже никогда не вернется новый роман - к высокому слогу, изысканной метафоре, к разветвленному синтаксису и эссеистичным отводам... отчего отказывается и к чему стремится новый роман. Примечательно, что два других романа, оставивших след в этом году, тоже связаны с эпохой, диагнозом и приговором в высшей степени безжалостным. И тоже показывают, какой хочет быть современная непоточная книга. Это романы Глеба Шульпякова "Музей имени Данте" и "Помрачение" известного нашего философа и прозаика Владимира Кантора. Все три романа для меня как-то "запараллелились", встали друг против друга. Благодаря им понимаешь, какую роль сыграли в истории человечества религии, табу и женщина... И чего ждет нас всех если мы не сможем "договориться" с колесом Сансары, хотя бы замедлить его год, выскочить из воронки.
Андрей Мирошкин
«Дневник» Софьи Островской (М.: Новое литературное обозрение, 2013). Впервые этот ценный документ эпохи напечатан в полном объеме. Уже то, что он сохранился в домашних архивах – настоящее чудо. Софья Казимировна Островская, москвичка по рождению, прожила всю свою долгую жизнь в Петербурге-Ленинграде. В ее дневнике – вехи жизни российского человека из образованного (и до 1917 года – имущего) класса: «уплотнение» жилплощади после революции, аресты, безденежье, маргинальное существование. И в то же время – насыщенная духовная жизнь, независимое от советской власти бытие. У Островской – острый, язвительный ум, склонность с само (и психо-) анализу, меткая безжалостность в оценках людей и событий. По некоторым сведениям, она уцелела в годы большого террора благодаря сотрудничеству с НКВД, но этого в дневниках не вычитать. Самое интересное в них – эпизоды частной жизни человека «из бывших» в Ленинграде 20-х – 30-х, литературные контакты (Островская работала переводчицей, много общалась после войны с Ахматовой, знала крупных ученых, военных), трезвое несентиментальное восприятие действительности и своего места в ней. Публиковавшиеся ранее «блокадные» страницы книги – из числа лучшего и самого честного, что написано очевидцами об этом времени.
Наум Ним, главный редактор журнала «Индекс. Досье на цензуру».
Александр Подрабинек "Диссиденты". Журнальный вариант «Знамя», №№ 11,12 (книга будет в начале года)
См. также: Что читали-2013. Часть II
