Архипелаг Дамиш

Философ искусства Юбер Дамиш писал о живописи, кино, фотографии… Сегодня он пишет о самом себе в тексте, сотканном из воспоминаний и вымыслов.

Как, потерявшись в лабиринте, не надеяться отыскать нить Ариадны? Среди множества отголосков, созвучий, упоминаний, фантасмагорических пассажей из воспоминаний и грез, которые составляют ткань тридцати шести разнородных на первый взгляд текстов «Посланника островов», отсылка в тринадцатом фрагменте к «Теории облака», первой значительной книге Юбера Дамиша, вначале успокаивает читателя. Тому наконец-то кажется, что он понял, где находится. Догадка, что выдающийся философ искусства (род. в 1928 г.), завершая свой творческий путь, обращается к его началу, желая тем самым замкнуть цепь, несколько смягчает недоумение, вызываемое этим странным явлением, в котором вымысел, теория и автобиография будто сговорились ввести нас в заблуждение. Наконец-то читатель вступает на знакомую землю.

Иллюзия продлится недолго. Юбер Дамиш совершенно не выносит замкнутых цепочек, и оттого образ островов занимает центральное место в его мысли: вкрапленные в протяженность, они обозначают невозможность как таковой завершенности реального. «Мир не был бы тем, чем он является, ни искусство, ни философия, без точечности и глубины поля, которую вносят острова во всем их разнообразии и их неустранимой дистантности». Реальное, просчитанное и просчитывающее, захватывающее все под свою власть, становится «кошмаром, от которого никогда не очнуться». Размышлять об островах, осмысливать острова или, еще точнее, сделать острова отправной точкой мысли – все это для Юбера Дамиша становится ни знающим себе равным прибежищем, «рецептом от тревоги». Острова сообщают духу свою независимость, естественную легкость жизни, видение, пусть и быстротечное, иного измерения мира, в котором «тяжесть реальности», по выражению Анни Лебрен, прекращает оспаривать у человека его внутреннюю свободу.

В конце концов, он счастлив, что читатель сбивается с пути: эта дорога никуда не ведет, нужно научиться идти по ней ради удовольствия от ходьбы, блужданий, возможных случайных встреч. Эта книга не об островах, она сама – остров, или же архипелаг, надо послушно следовать за автором по этому изобильному краю. Юбер Дамиш собрал здесь, помимо интереснейших историй, посвященных его юности (война, деголлевский призыв 18 июня 1940,  Сопротивление…), многое из того, что в течение жизни было для него источником наслаждения, в первую очередь любимые произведения - картины (очень немногочисленные, словно, после стольких работ по искусству, настало время взяться за все остальное), фильмы, книги, оперы… Здесь встречаются Вагнер и Терренс Малик, Пиншон и Пруст, Коппола и Аристотель. Вновь и вновь появляется Шекспир; «Буря» постепенно проступает как воображаемая и поэтическая ось книги.

Убежище

И в то же время, если бы этот текст был бы лишь взвесью вкусов и мыслей человека большой культуры и глубины, «Посланник островов», будучи удивительно богатой книгой, не трогал бы так сильно. Но архипелаг, по мере того, как он вырисовывается, а значит, усложняется, добавляя все новые изгибы к своим очертаниям, приоткрывает личный дискурс, который скромность Юбера Дамиша держит в секрете, что еще более впечатляет. На  страницах книги проступает не столько послание, сколько сам посланник. Сам Юбер Дамиш – архипелаг, а архипелаги могут быть поглощены, стерты с поверхности морей - книга пронизана угрозой, сообщающей ей удивительную завораживающую силу.

Из-за этой угрозы краткие истории, загадочные отрывки повествования, очертания которых автор намеренно размывает, звучат все более настойчивым эхом. Острова захватывают солдаты, их обитатели по таинственным причинам вынуждены бежать, какого-то человека уносит волной… Остров – отделенное от ужасов мира прибежище для счастливой жизни, где можно собрать все, что любишь. Но ни одно убежище не надежно. Однажды на берег высадится враг, и идеальной жизни, как и самой жизни, настанет конец. «Окно открылось (…) безо всякого принуждения, и я очнулся. Рядом находились люди, они молча смотрели на меня из-за стены, под мелким дождем. Волки…»