Режиссер Юрий Мамин: «Джеймс Джойс стоит жизни»

Известный режиссер Юрий Мамин приступил к работе над фильмом «Радость любви к Джойсу» – трагикомедии о судьбе советских переводчиков Джеймса Джойса, большинство которых были репрессированы. В интервью «Совершенно секретно» Мамин рассказал о том, почему история Джойса не менее актуальна, чем его легендарные фильмы времен перестройки – «Фонтан», «Окно в Париж» и «Праздник Нептуна».

– Почему мы так и не увидели «Окно в Париж – 2»? Вы планировали отразить в нем скандал вокруг «Охта-центра» в Петербурге и заставить героя строить «город счастья» в Сибири. Потенциальным инвесторам не понравилось?

– Сегодня можно пародировать все что угодно и даже материться с экрана, но нельзя говорить о сути вещей. Это свойство застоя. Потребность власти в критике закончилась с перестройкой. Теперь же ей необходимо сохранить сверхдоходы, чему сатира никак не способствует.

К тому же юмор – это категория, которая нуждается в контекстах, в исторической памяти. У молодых людей – в основном асоциальных, для которых Болотная была все-таки разовым мероприятием, – ее нет. Поэтому они воспринимают лишь низкий юмор: удар по заднице и торт в морду.

Художник, который не строит карьеру, сталкивается не только с проблемами в финансировании. Чтобы получить его, достаточно, чтобы Путин при всех похлопал тебя по плечу. Беда с аудиторией: за годы ее превратили в жующее попкорн стадо. И именно до него надо достучаться.

– Вместо «Окна в Париж – 2» вы делаете фильм про довольно сложного писателя и его переводчиков на русский. Где мы и где Джойс?

– Это очень новый взгляд на Джойса, которого справедливо, на мой взгляд, сравнивают с Чеховым. Он относился к Чехову с большим уважением, их многое связывает. Чехов описывал, как люди тщетно пытаются найти общий язык, будучи отдельными планетами. Сюжет для этого не требовался. Тысяча страниц «Улисса» Джойса посвящены дню, где ничего – в привычном смысле – не происходит. Оба концентрируются на внутренней жизни человека.

– Драма без действия и драма бездействия, говорили про Чехова.

– И меняются только мысли. Поток сознания, которым занялся Джойс, и есть самая большая революция, которая произошла в литературе XX века. Самый главный пафос фильма: стоит ли отдавать жизнь за то, чтобы десять интеллигентов прочли переведенного Джойса? Мы утверждаем, что да. Именно этому нужно посвящать жизнь, а не зарабатыванию денег на создании «Самого лучшего фильма» или сериала «Наша Russia».

– Ваши предыдущие фильмы остро социальны, привязаны к действительности. Как возникла идея биографического кино?

– Совершенно неизвестно, с чего начинается фильм. Точно не с идеи или желания что-либо поменять в обществе. Хотя литературное наследие Джойса в России тесно связано с политическими переменами: в 1934 году на съезде писателей в Москве Джойс подвергся резкой критике за свой модернизм и «Улисс» был негласно запрещен; в 1937 году его переводчики Стенич, Мирский и Романович были репрессированы, еще один переводчик Хинкис остался на свободе, но даже не надеялся на публикацию перевода.

Исследователь творчества Джойса Екатерина Гениева в одной из статей описывает свое детское воспоминание. Вдова первого переводчика Джойса Игоря Романовича Елена Вержбловская прибегает к Гениевым и говорит про репрессированного мужа: «Его ведь арестовали из-за Джойса». Девятилетняя Гениева спрашивает: как можно погибнуть из-за радости? Фамилия Джойса созвучна английскому слову «радость» – joy. Эта история меня привлекла, и я стал читать мемуары Вержбловской.

Ее арестовали в 1937 году вместе с Романовичем за якобы «активное участие в фашистской организации». Через три года ее выпустили, а он через шесть лет после ареста умер от голода в лагере. На свободе он успел перевести лишь половину глав «Улисса», они были опубликованы в журнале «Интернациональная литература». Вержбловская стала помощницей бабушки Гениевой, жила в их семье. Затем она стала монахиней, была секретарем у отца Александра Меня – печатала его книгу «Сын человеческий»… 

Я подумал, что более значительного сегодня проекта о потерянной культуре нет. Основа культуры – подарить хотя бы нескольким людям красоту, пусть и ценой жизни. Те, кто дарит, – движущая сила общества, истинная элита.

– Жанр трагикомедии кажется странным выбором для описания таких событий.

– Именно в этом жанре я и задумал фильм. Сценарий готов, он понравился исследователям Джойса. На этот раз я писал его без своего вечного соавтора Владимира Вардунаса, который, к сожалению, безвременно оставил нас полтора года назад.

Я склонен к жанру трагикомедии. Даже в самые грустные моменты в жизни есть много смешного. Сценаристы Юрий Дунский и Валерий Фрид провели в лагерях больше десяти лет и описывали много смешного. Фрид говорил: «Когда меня обвиняют в том, что я говорю о трагедии с попыткой разбить ее на анекдоты, я отвечаю, что не хочу рассказывать о своих изрезанных руках и многократных попытках покончить с собой – об этом уже написано». Мне нравится, когда мы имеем возможность посмеяться над нашими палачами. Хочется сделать это и в новом фильме.

Есть две сюжетные линии. С одной стороны, живет остроумный человек и большой писатель Джойс, не подозревающий о людях, отдавших жизни за попытку перевести его книги. С другой стороны, живут и надеются на будущее счастье любящие друг друга люди: переводчик Игорь Романович и его подруга Елена Вержбловская. Реальность, в которой живут они, интересно пересекается с жизнью Джойса. Например, правление Международного союза революционных писателей в Москве просит Джойса откликнуться на годовщину Октябрьской революции. Они спрашивают его, какое влияние она оказала на его творчество. Судя по фамилии секретаря Союза писателей – Романова, – мало что изменилось, отвечает им Джойс. Тем более революция, отмечает он, произошла не в октябре, а в ноябре. После такого ответа Джойс стал врагом советской власти.

Я использую экстравагантные высказывания Джойса о русской литературе, о русском характере – все, что может быть интересно тем, кто и раньше смотрел мои картины. Тех же, кто жует попкорн, я и на кухню к себе не приглашу.

Я не знаю, когда мой фильм выйдет в прокат, но рассчитываю начать съемки в этом году. Джойс – международная величина, и есть много фондов, готовых выделить деньги на работу. Все-таки не было еще фильма про Джойса и русских.

– Вы уже решили, кто будет исполнять главные роли?

– Джойса будет играть англоязычный актер, имеющий портретное сходство с писателем, возможно, ирландец. Вержбловскую сыграет Катерина Ксеньева (дочь Юрия Мамина. – Ред.), сыгравшая главные роли в фильме «Не думай про белых обезьян» и сериале «Русские страшилки». Это она дала мне прочесть автобиографию Вержбловской, которая стала толчком к созданию фильма.

– Джойс говорил, что у Достоевского есть так называемая жилка безумия, присущая всем великим людям. «Эта жилка была источником их величия; нормальный человек ничего не способен совершить», – говорил Джойс. В ваших фильмах хамам чиновникам и хамам олигархам противопоставлены не просто творцы, а безумцы. Вы как-то сказали, что изменить что-либо принципиально они не могут, потому что не объединены. Ваше мнение не изменилось за последний год?

– Великие художники всегда в меньшинстве, но они способны повести за собой людей. Так было с переводчиками Джойса, которые работали не в одиночку, а группой, передавая друг другу свои рукописи, как эстафету. Мне кажется, мы дошли до такой точки, когда дальше скатываться уже некуда, поэтому процент людей, готовых отдать свою жизнь за условного Джойса, будет возрастать. Когда впереди тупик, работает инстинкт самосохранения, возникает ощущение, что нельзя продолжать жить такой неинтересной жизнью. Нужно стремиться к чему-то красивому – уж больно все вокруг не радует глаз. Жажда и чувство неполноценности возникают у обделенных образованием людей. И они начинают искать учителей. И найдут. Поэтому все не зря, особенно попытки делать осмысленное кино для ума и сердца. По крайней мере, за последний год, по моим наблюдениям, люди хотя бы стали реже материться…

Судьба решила, что мои фильмы оказались востребованными в перестройку. Может быть, возникнет вторая волна интереса к ним – потому что перестройка продолжится.

ДОСЬЕ

Юрий Мамин – режиссер, сценарист, композитор, телеведущий.

Родился 8 мая 1946 года в Ленинграде. Окончил режиссерское отделение факультета драматического искусства Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии. С 1976 года работает на киностудии «Ленфильм». В 1982 году окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров в мастерской Эльдара Рязанова. Единственный в России обладатель приза «Золотая трость Чарли Чаплина» (за фильм «Фонтан»). С 1995 года работает на телевидении в качестве автора и ведущего телепрограмм о культуре, а также автора и режиссера сатирических сериалов «Русские страшилки» и «Осколки» (сатирический тележурнал. – Ред.).

Избранная фильмография:
1986 «Праздник Нептуна»
1988 «Фонтан»
1990 «Бакенбарды»
1993 «Окно в Париж»
1999 «Горько»
2008 «Не думай про белых обезьян»

 

ИЗБРАННЫЕ ЦИТАТЫ

«Юмор не дает возможности для полемики. Смех сильнее серьезных аргументов, поэтому убивает величие тиранов».

«В России сложилось самодержавие временщиков, поэтому все зависит от руководителей».

«Не стоит преувеличивать роль художника или журналиста. Во все эпохи им либо позволяли высказываться – тогда государство было свободным и сильным, – либо нет, и государство было слабым».

«Пародия – самый ходовой товар. Можно обсмеивать тех, на кого указывает начальство или руководство страны, где существует цензура. А она всегда существует в государствах, даже если нет специальных органов цензуры. Эта цензура существует в восприятии хозяев бизнеса, СМИ, продюсеров... Они держатся за свое место, поэтому их цензура еще более жесткая, чем государственная».

«Мне в голову приходят утопические идеи по поводу того, что, если научатся внедрять в голову чипы, которые позволят работать мозгу, можно будет сразу же заложить чипы изучения языков, знания литературы. Возможно, так может начаться возрождение человечества, если оно доживет до этого момента. А так – кранты. Очень неинтересная перспектива».

«В советское время висели фальшивые лозунги, в газете – ни слова правды. То же самое происходит и сейчас. Только лозунгов нет. Прямой эфир вымывается, передач, где были бы какие-то конфликты, становится все меньше. Того и гляди, нас научат, как записывать прямой эфир перед передачей, чтобы были прямые звонки заранее сняты на пленку».

«Общество нацелено на обогащение. А когда такая цель, человек теряет человечность. Человечность – это способность сочувствовать, сострадать. Ее нет».

«Вероятно, это не первый случай в истории, когда мы переживаем засилье бездуховности. Наверное, что-то должно случиться, что в мире появится тяга к тому, чего не хватает. Или он обречен на вымирание».