Известного израильского писателя Амоса Оза, ставшего лауреатом престижной литературной награды, премии Франца Кафки, называют сейчас одним из самых вероятных претендентов на Нобелевскую премию. О своем отношении к литературным наградам он рассказал корреспонденту «Известий».

— В вашем послужном списке множество литературных наград, что для вас значит Премия имени Франца Кафки?

— Книги Кафки стали для меня важнейшим читательским опытом. Впервые я прочел его, будучи совсем молодым человеком, и он изменил мой мир, мое видение реальности. Кафка повлиял на меня и как на читателя, и как на писателя. Эта премия для меня — большая честь и большая радость. 

— Важны ли литературные регалии для вас лично или вы и так уверены в своих читателях? 

— Литературные премии — это действительно что-то странное. Тебя награждают за то, что ты и так должен был сделать. Тогда уж вместо наград имени Гете или Гейне должен был быть штраф, наказание имени Гете и Гейне. И я должен был бы понести наказание имени Кафки, и потом уже продолжать писать дальше. 

— Вы станете читать книгу только потому, что она премирована?

— Не обязательно. Иногда я читаю писателя, узнав, что он получил ту или иную премию. А иногда — нет.  

— А сами принимаете участие в организации премиального процесса?

— Нет, я не люблю судить чужие тексты. 

— На русский переведены многие ваши книги, каких еще не хватает? 

— Надеюсь, что прекрасный переводчик Виктор Радуцкий закроет пробел. Он говорил, что собирается перевести всё, что я написал. В ближайшее время по-русски должен выйти еще один мой роман. У него два названия — The Third Condition или Fima. Это история о мечтателе: он представляет, как станет премьер-министром и установит мир между палестинцами и израильтянами. Мечтает изменить мир, но на самом деле не может даже как следует завязать шнурки. 

— Последняя по времени книга «Между друзьями» — это сборник рассказов?

— Да, это цикл рассказов, но все они связаны, как главы романа. Место действия — кибуц, 1950-е годы. Там очень чеховские характеры, именно маленькие люди, не «герои». 

— Вы упомянули Чехова, а сейчас следите за тем, что происходит в русской литературе, в России?  

— У меня русские корни, мои родители говорили друг с другом по-русски. Конечно, я с самого детства был увлечен классической русской литературой. И до сих пор с огромным интересом читаю русских авторов, в переводах на иврит. У меня есть эмоциональная связь с Россией.

— Как по-вашему, должен ли писатель высказываться о политике? 

— У нас тоже писателя воспринимают как пророка, который должен указать верный путь. В этом сходство русской и израильской литературы. Но писатель не может всегда быть лидером. Иногда ему хочется просто рассказать историю о маленьких людях. Вот какой компромисс я придумал для себя. Каждый раз, когда я хочу высказаться о политике и послать свое правительство к черту, я пишу недовольную статью в газету. В статье так и говорю властям: «Пожалуйста, идите к черту!». Но уж если мне нужно рассказать историю, тут я не буду передавать какой-то месседж. Не буду объяснять людям, как жить, что думать и за кого голосовать. Я рассказываю истории о том, о чем мечтаю.

— А если, к примеру, ваши читатели не поймут, о чем вы мечтаете?

— Я обычно прибегаю к такому фокусу: у меня на столе, а я работаю не за компьютером, приготовлены две ручки, черная и синяя. Одну беру, когда пишу статьи и эссе о политике, а другую — когда пишу романы. Таков и мой совет молодым авторам: разделяйте прямое политическое письмо и художественные тексты. Эти два ремесла я бы не смешивал. 

— Так называемые массовую и интеллектуальную словесность тоже разделять?

— Нет, тут разделительная полоса пролегает между плохим и хорошим текстом. Хорошее письмо иногда может быть и очень массовым. Опять же вспоминаю Чехова: он был очень популярным и в то же время настоящим, серьезным писателем. Не думаю, что целью писателя должна быть популярность. Важно, если он (или она) раскроет свой внутренний мир, скажет правду, а известность — это уже вопрос удачи. 

— Следите ли вы за мировыми протестными движениями, можно ли сказать, что это — общий процесс? 

— В каждой стране — свой протест. То, что сейчас происходит в Бразилии или в арабских странах, — совершенно разные случаи. Не думаю, что это универсальный феномен. Общее в них недовольство, но природа этого недовольства разная в каждой из стран. 

— Стоит ли ожидать появления литературы, отражающей эти процессы?

— Литература всё равно будет развиваться в разных направлениях. Не стоит ждать, что появится господствующая тенденция. Разные писатели все равно будут писать по-разному. Это же не батальоны, марширующие на баррикады. Одни будут писать о политике, другие — нет, одни будут политически ангажированы, другие останутся независимыми. 

— Вы сказали, что пишете от руки. Но вы не против, чтобы ваши книги издавали и в электронной версии? 

— Ничего не имею против. Но сам предпочитаю держать в руках старомодные бумажные книги, чтобы почувствовать запах типографской краски.