Справка: Сергей Матвеевич Ромов (1883–1939) — малоизвестная фигура в истории франко-советских интеллектуальных контактов 1920–1930 годов. Революционер, член партии социал-демократов, критик, журналист, переводчик с французского на русский, Ромов эмигрировал в 1906 г. во Францию. В Париже он стал другом Гийома Аполлинера, а потом дадаистов, основал журнал «Удар», стал корреспондентом «Литературной газеты». Ромов — «человек-мост», сумевший передать советской публике больше ценных сообщений о новых течениях во французской поэзии, чем другие. Вернувшись в 1928 г. в Москву, он первый пишет статьи о сюрреализме в советской прессе и сразу же оказывается в центре системы советского soft power. Но ловушка быстро захлопнyлась в тот момент, когда советские власти признали сюрреализм мелкобуржуазным и контрреволюционным.

24 января 2017 г. в Музее-квартире А. Н. Толстого с лекцией выступил Режис Гейро — французский славист, исследователь русского авангарда, профессор Университета имени Блеза Паскаля в городе Клермон-Ферран, ведущий специалист по творчеству Ильи Зданевича (Ильязда). Встреча организована Центром франко-российских исследований в Москве.

Гостей приветствовала Инна Георгиевна Андреева, заведующая Музеем-квартирой А. Н. Толстого. Выбор места неслучайный: сначала вспомнилось, что Алексей Толстой дружил с Ильей Эренбургом, который был связан с французскими авангардными кругами. Но этим завязки не исчерпываются: Толстой и сам любил и хорошо знал французскую поэзию модерна, был автором нескольких статей о ней. Когда по инициативе Сергея Ромова и при поддержке Анатолия Луначарского был основан журнал «Удар», Толстой участвовал в журнале как автор статей. Другое «странное сближение» — Никита Алексеевич Толстой, сын А. Н. Толстого, стал первым президентом возрожденного в 1989 году Alliance Française в Петербурге, выступив связующим звеном между двумя культурами.

Элен Мела, директор Центра франко-российских исследований, рассказала о деятельности Центра, уже пятнадцать лет организующего лекции, семинары и конференции. Центр располагается во Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы им. М. И. Рудомино, но нынешнюю встречу предложили принять Гослитмузею.

Режис Гейро выразил благодарность ЦФРИ и ГЛМ и прочел лекцию не на французском языке с переводом, как было анонсировано, а сразу по-русски — это было решено непосредственно перед вечером.

Гейро не является специалистом именно по Сергею Ромову (наследием которого в Москве занимается Дмитрий Карпов), но уже давно встречает его имя в разных архивах. Ромов был большим другом Ильязда. Ильязда в качестве своей темы ученый избрал потому, что он находился на пересечении двух его интересов, двух страстей — к дадаизму и сюрреализму с одной стороны и к русскому языку — с другой. Ромов же был близок к дадаизму, и Гейро поразился, что никто во Франции не говорит о нем, исследователям его имя практически неизвестно. Настоящий доклад — не академический, это work in progress, начало нового исследования, базирующееся на материалах, найденных в московских архивах. Статья по свежим следам выйдет не в университетской периодике, а в журнале сюрреалистического движения в Париже: таковой еще издается, хотя сюрреализм официально умер еще в семидесятых годах, — и не только во Франции, но и в Чехии, Англии, Испании, Америке.

Письмо Бретона. Ромов и Арагон

Первым аудитории было представлено письмо Андре Бретона к Сергею Ромову — уникальный материал. Французским ученым этот документ незнаком. Во-первых, письма Бретона пока не изданы: он завещал сделать это через 50 лет после смерти. Бретон умер в конце сентября 1966 года, ровно сейчас эти 50 лет прошли. Во-вторых, это письмо хранится в одной из московских библиотек.

Письмо относится к 1932 году. Самое интересное в его содержании следующее: Бретон говорит, что парижские сюрреалисты давно не общались с Ромовым из-за Арагона. Арагон ездил в СССР, в своем выступлении на Международном конгрессе революционных писателей в Харькове он назвал сюрреализм мелкобуржуазным явлением и публично отрекся от него, однако по возвращении в Париж отрицал это. Несколько месяцев спустя это открылось, началась общественная полемика, и сюрреалисты порвали с Арагоном.

Бретон рассказывает, что, по словам Арагона, вопрос о сюрреализме на конференции был поставлен из-за интриг Ромова против сюрреалистов, но позже, когда стала известна правда об Арагоне, они захотели возобновить контакты с Ромовым. Этот эпизод интересен для историка сюрреализма. Бретон захотел вновь общаться с Ромовым, который был тогда критиком в «Литературной газете».

К письму был приложен текст известного открытого письма сюрреалистов Международному антивоенному конгрессу 1932 г.

Деятельность Ромова в Париже

Сергей Матвеевич Ромов эмигрировал во Францию уже в 1906 году, потому что был социал-демократом, а чуть позднее стал большевиком. Жил в Париже в 1906—1928 гг., вернулся в Москву в 1928 году и стал писать статьи о сюрреализме, о дада, об Аполлинере. До возвращения в Москву Ромов был довольно известен в Париже в кругах авангардистов.

Во Франции он стал типографом, главой знаменитой типографии «Юнион», которую основали двое русских — Дмитрий Снегаров и Вольф Шалит. В ней напечатаны «Искра» Ленина и… «Каллиграммы» Гийома Аполлинера. Вокруг Аполлинера было много русских. Например, Елена фон Эттинген и Сергей Ястребцов (Серж Фера) спонсировали журналы Аполлинера. Ястребцов, художник-кубист, выступил также декоратором первой сюрреалистической пьесы Аполлинера. Когда Аполлинер искал типографа для напечатания своих «Каллиграмм», он встретил Ромова.

Типографом Ромов работал до Первой мировой войны. Пацифист, он был близок к Анри Барбюсу; в 1917 году, в разгар войны, они основали журнал пацифистов «La Forge» («Кузница»), выходивший до конца 1919 года.

Когда зародилось движение дада, его идеолог Тристан Тцара подружился с иностранцами-обитателями Монпарнаса, в том числе с многочисленными русскими — и с Ромовым. Для своего журнала дадаисты намеренно избрали звучащее вяло и «классично» название «Littérature». В № 20 появляется большая статья-досье под названием «L’Affaire Barrés» — шуточный суд над Морисом Барресом, превратившийся в отнюдь не шуточный процесс. Среди свидетельствующих против Барреса и Ромов, выступающий как писатель-революционер, осуждающий реакционера. Он пишет, в частности, что хотел бы признать Ромена Роллана лучше Барреса, но в действительности у него та же литературная манера. Потом Ромов переменил свое отношение к Роллану: «замечательный писатель», «друг Советского Союза».

В 1922 году Ромов стал еще ближе к дадаистам, организовал общество помощи русским художникам, участвовал вместе с Ильяздом в подготовке балов-праздников Союза русских художников в Париже. Афиша одного из таких балов была представлена на выставке Ильязда в Пушкинском музее — замечательный документ, не только красивый, но и интересный изобилием фамилий: Пикассо, Пикабиа, Ромов, Ман Рэй, Делоне, Судейкин и др. В конце 1922 года Ромов вместе с Ильяздом и Натальей Гончаровой устроил встречу Маяковского и парижских художников и банкет в честь Маяковского.

После этого в том же 1922 году Ромов стал выпускать «Удар» — журнал французско-русского модернизма в Париже, где французские и русские художники выступали вместе. Это был печатный орган советской «пропаганды», но в кавычках — там не было ничего об СССР и большевизме, речь шла об эмигрантах и попутчиках, о французских поэтах, однако издавался журнал на деньги советского посольства. В Париже не было институции, подобной сообществу журнала «Вещь» в Берлине. «Удар» создавался Ромовым в противовес «Вещи»; во втором номере «Вещи» вышла резкая статья — выпад против «Удара». Отношения журналов были соревновательными.

После встречи с Маяковским Ромов, Зданевич и другие русские левые художники основали общество «Через» («Tcherez»), целью которого было устроение двойного моста, связывающего, с одной стороны, русских художников Парижа и русских художников СССР, с другой — тех и других с парижскими художниками.

В 1922—1923 гг. произошел разрыв между Тристаном Тцара, теоретиком дада, и будущими сюрреалистами, ознаменовавший конец дадаизма.

В январе 1923 г. на «Вечере „Бородатого сердца“» был большой скандал: будущие сюрреалисты выступили против актеров, игравших скетчи, кто-то позвал полицию, началась драка, Бретон сломал руку Пьеру де Масо. В своей книге «Projet d’histoire littéraire contemporaine» («Попытка истории современной литературы») Луи Арагон уделил одному только 1923 году сотню страниц. Он живописно рассказывает об этом вечере, утверждая, что именно Ромов кричал «позовите полицию!», Арагон же устыдил его: «Вы большевик, а хотите позвать буржуазную полицию!» Потом Арагон сам стал коммунистом. Он давно не любил Ромова, они не были врагами, но и дружественными их отношения не назовешь. Это, возможно, отчасти объясняет события, о которых идет речь в вышеупомянутом письме Бретона (клевета Арагона на Ромова).

В 1923 году была издана пятая (и последняя) драма Ильязда на заумном языке. Типографом, руководившим работой над книгой, был Ромов. Они вместе участвовали и в организации русской секции на международной выставке прикладного искусства в 1925 году в Париже.

Возвращение в Москву

В 1928 году он возвращается в Москву и становится корреспондентом журнала «Monde», основанного Анри Барбюсом. Пишет в «Литературной газете» статьи о французской поэзии — об Аполлинере, о Поле Валери… Посылает разным французским газетам и журналам анкеты с вопросами об отношениях между Францией и советской Россией, об отношении французских писателей к СССР. Неожиданным оказывается ответ Кокто, сначала погружающегося в несколько отвлеченные парадоксы, а затем заявляющего, что хотел бы общаться со своими товарищами из Советского Союза. Но для Кокто было характерно писать то, что могло бы понравиться адресату.

Статья Ромова «От дада к сюрреализму» — первая большая (тридцать страниц) статья о сюрреализме в СССР, опубликованная в 1929 году (в «Вестнике иностранной литературы» 1929, № 3. С. 178–208). Она очень хорошо сделана и является вообще одной из первых, написанных с научных позиций. 

Одновременно объективная и доброжелательная, она представляет взгляд на литературное направление со стороны. Только в последних десяти строках автор вдруг клеймит свой предмет: называет сюрреализм «психоаналитикой», «мелкобуржуазным явлением» — но это очевидно адресовано тем читателям, кто смотрит только заключение. Внутри же статья чрезвычайно интересна, автор разбирается в специфике течений, пишет честно и с симпатией к теме.

После 1932 года во Франции постепенно, но довольно стремительно происходит разрыв отношений компартии и сюрреалистов. Официальный конец этих отношений — 1935 год: накануне конгресса ассоциации художников и писателей-революционеров Бретон дал пощечину Эренбургу. Перед этим Эренбург заявил, что все сюрреалисты — педерасты, и отпустил в их адрес оскорбительные замечания.

Последствия скандальной ситуации оказались трагическими: молодой поэт Рене Кревель, сюрреалист, коммунист и гомосексуал, оказавшийся в эпицентре противостояния, покончил с собой — не только по этой причине, но не без связи с ней. Всё это вместе повлияло на общественные настроения.

После этого Ромов не мог говорить о сюрреализме в Советском Союзе, писал только о классической французской литературе и занимался переводами (например, перевел «Путешествие на край ночи» Луи-Фердинанда Селина в 1935 г.), а в последние годы жизни вообще почти не печатался в «Литературной газете».

Конец

В 1936 году Ромов арестован, в 1939 — расстрелян.

Есть другая версия смерти. В Париже он оставил жену, дочь и сына, а в СССР вновь женился, хотя не разводился во Франции; и в первой семье говорили, что его не расстреляли, а избили во время допроса, и он умер, вернувшись домой.

История его второй семьи такова: женясь на бывшей подруге Татлина, Ромов усыновил сына Татлина и дал ему свою фамилию, потому что считалось, что Татлина могут арестовать. Ирония судьбы: Татлин арестован как раз не был. Нина Бам, вторая жена Ромова, была музой обэриутов — Хармса и Введенского; название пьесы Хармса «Елизавета Бам» связано с нею.

Трудно резюмировать целую жизнь человека в одном докладе: например, Ромов был переводчиком и, кажется, хорошим. Написал маленькую статью о сюрреализме в БСЭ — но соответствующий том не вышел (а статья о дадаизме, написанная Абрамом Эфросом, есть). Он был человеком-мостом между двумя традициями, странами, авангардами (хотя сами авангардисты не любили этого слова). Он искренне верил в революцию и в то, что новая поэзия должна быть революционной по духу — и сам погиб оттого, что революционеры забыли о поэзии.

Маргарита Голубева