Посмертное собрание стихотворений Льва Лосева (1937–2009), с предисловием Сергея Гандлевского и послесловием Никиты Елисеева. Поэтическое наследие Лосева не слишком велико: четыре прижизненных книжки плюс то, что разыскали составители нынешней: неизвестные автографы, рассеянные публикации, экспромты, переводы, эпиграммы и пр. Среди них, например, «Своими словами (пересказ)»: «Ф. П., владелец вислых щечек, поставил сына, блин, на счетчик! Вся эта хрень произошла там из-за бабы, не бабла. A C. был полный отморозок, немало ругани и розог он сызмалетства получил. Сработал план дегенерата: он разом и подставил брата, и батю на фиг замочил. Все, повторяю, из-за суки. Тут у другого брата глюки пошли, а младший брат штаны махнул на хиповый подрясник и в монастырь ушел под праздник. Ну, вы даете, братаны!» Понятно, почему Лосев не пользуется в России адекватной его таланту популярностью: чтобы оценить по достоинству этот маленький текст, надо по меньшей мере «Братьев Карамазовых» осилить.

После ухода великого национального поэта пустоту коллективными усилиями заполняет следующее поколение. После Пушкина это были Некрасов, Тютчев, Фет, А.К. Толстой. Зияние, оставшееся после Бродского, заполнили прежде всего Цветков, Гандлевский и Лосев (для них даже придумали термин «критический сентиментализм», но он, кажется, не прижился). Причем Гандлевский, как и Некрасов, успешно скрещивает романс с прозаизмами (а закрыть всю делянку ему помогает Кибиров, давно упражняющийся в жанре «Кому на Руси жить хорошо»). Цветков – местоблюститель Тютчева, их сближает многое: интерес к натурфилософии, едкое остроумие, долгие периоды молчания, привычка жить вдали от возлюбленного отечества. Лосев же сам признавался в любви к графу Алексею Константиновичу, родителю Козьмы Пруткова. И немудрено: у них совпадают и тип юмора, и филологическая эрудиция, и интерес к политике, и древнерусские мотивы, и тяга к повествовательности.

В своей могучей кучке Лосев был поэт очень влиятельный, и не только по старшинству (по возрасту он принадлежал скорее к поколению Бродского, но его творческая активность пришлась на более поздний период). Высокую репутацию ему доставили не только стихи, но и филологические и мемуарные заметки, сочетающие научную корректность и юмор, глубину и изящество, а также биография Бродского, исполненная в лучших академических традициях. Рецензируемый том также отличается высокой издательской культурой, что вполне отвечает характеру дарования Лосева. Тем более странно, что его составители нигде не названы.