Эгоизм как добродетель

Разведенные, незамужние, неженатые. На одиноких сейчас «сошелся клином белый свет». Их жизнь насыщенна, продуктивна. Холостые – это новый социальный класс, новая прослойка, новый тип, новая ментальность. За ними – будущее. 

Здоровье американского общества остается излюбленной темой экспертов, интеллектуалов и политиков. Американские отцы-основатели осознавали, насколько хрупким является свободное общество, и были бы рады узнать, что профессионалы, наиболее расположенные к тому, чтобы поделиться своим мнением о происходящем, «присматривают» за нашим обществом. Однако взгляд сегодняшних «охранителей» устоев республики слишком часто отклоняется в сторону лежащего на поверхности, к тому же, некоторые из них путают причины и следствия. Очень многие, особенно – специалисты в сфере общественных наук, зачарованы системами количественного подсчета, тем более, что числа окружают нас почти повсеместно: ВВП, ВНП, средний доход, показатели уровня безработицы и демографические данные, числовые колебания индекса Доу-Джонса и т.д. 

Считается, что благодаря вычислениям на основе всех этих показателей мы сегодня знаем о наших социальных процессах намного больше, чем знали до того, как они были впервые применены. Но это вовсе не очевидно! В XIX веке наши предки не теряли сон и не бросались покупать или продавать, узнав, что экономический рост в третьем квартале 1873 года оказался намного ниже, чем ожидалось. 

Короче говоря, я подозреваю, что методы подсчета и полученные результаты слишком часто мешают поиску истины, одновременно прикрывая собой идеологию и более тонкие формы ангажированности. Возможно, отделение морали и этики, укорененных в религии, от интеллектуальных занятий все же не является признаком просвещенности. Продемонстрировать это можно на примере новой книги социолога Эрика Клиненберга «Исполняем соло: необычайный подъем и неожиданная привлекательность жизни в одиночку» (Going Solo: The Extraordinary Rise and Surprising Appeal of Living Alone). 

Книга основывается на относительно новых данных, которые показывают, что более 50 процентов взрослых американцев не имеют партнера, а 31 миллион — примерно каждый седьмой взрослый — живут в одиночку. По сравнению с 1950 годом, когда лишь 22 процента взрослых американцев не имели партнера, это можно рассматривать как значительное увеличение. Оно соотносится с увеличением среднего возраста вступления в брак на пять лет до 28 лет у мужчин и до 26 лет у женщин. Сегодня люди, живущие в одиночку, составляют 28 процентов американских домашних хозяйств, что делает их самым многочисленным видом хозяйств, включая нуклеарную семью.

Эти данные очень важны. По всеобщему мнению, процентные показатели помогают вскрыть проблему, которая иначе была бы не столь очевидна даже для внимательных наблюдателей, и своей работой Клиненберг делает большое дело, представляя её в ясной форме. 

Однако, Клиненберг – профессор Университета Нью-Йорка и редактор журнала Public Culture – не был бы известным социологом, если бы остановился на этом. И он не останавливается. Судя по подзаголовку его книги, «Как одиноких людей превращают в стереотип, клеймят и игнорируют, а они все равно живут счастливо до скончания дней», ему нравится то, о чем говорят эти данные. Клиненберг на редкость ясно обобщает свои взгляды в Заключении к книге, где пишет, что «жизнь в одиночку – это индивидуальный выбор, столь же правомерный, как и решение вступить в брак или жить в гражданском браке... Этот выбор – коллективное достижение, вот почему это явление характерно для развитых стран, но не для бедных».

Это, несомненно, новая идея, учитывая тот факт, что ни одна цивилизация в человеческой истории не превозносила жизнь в одиночку в качестве общественного идеала. Универсальной  общественной нормой последних 10 000 лет (скорее всего – с намного более раннего времени) были расширенная семья или (с момента начала промышленной революции) нуклеарный вариант семьи. И не нужны никакие данные, чтобы понять, причину: обществу нужны дети, а детям нужны семьи.

Это, однако, еще не все. Отцы-основатели понимали то, о чем, похоже, забыли многие наши современники: благополучие любого общества зависит не только от его способности воспроизводить себя, но и от способности передавать традицию этических стандартов и ценностей будущим поколениям. Опираясь на иудейских пророков и греческих философов, они осознавали, что ценности изменчивы, что общество в разные эпохи захлестывают волны добродетели или порока. Это не означает, что следует опасаться изменений морали, или их нужно избегать в принципе, но развитие стандартов и изменения морали должны тщательно контролироваться «часовыми», охраняющими ценности от коррозии. Основатели понимали, что хорошая жизнь может гарантироваться только хорошим обществом, и что эта причинно-следственная связь налагает обязательства на индивидов, которые должны инвестировать в воспитание будущих поколений в культурных традициях страны. 

Эта древняя мудрость получила мощные доказательства благодаря современным общественным наукам. Мы – общественные животные, и во всем, что мы делаем как индивиды и как члены групп, необычайно важен контекст. И все же Клиненбергу каким-то образом удалось проигнорировать последствия жизни в одиночку для связей между поколениями. Его отбор доказательств в пользу этой формы жизни очень откровенен: «По сравнению со своими женатыми и замужними сверстниками, – пишет он, – те, кто живет один, чаще ходят в рестораны и спортивные залы, посещают выставки и лекции, а также работают волонтерами. Люди, которые живут одни, …ведут более экологически устойчивый образ жизни, чем живущие в семьях, так как предпочитают городские квартиры большим загородным домам».

Виды деятельности, о которых упоминает Клиненберг, приводятся им как самоочевидные признаки хорошей жизни. Он со своими помощниками опросил примерно 300 человек, живущих в одиночку, и большая часть исследования проводилась в четырех районах Нью-Йорка, «различия между которыми», согласно автору, «позволили сделать разнородную выборку внутри одного огромного города». Одним из респондентов был разведенный мужчина по имени Стив, чьи признания приводятся ниже:

«Проблема в том, что жить с кем-то еще — даже с любимой женщиной — означает лишиться возможности наслаждаться нестесненным существованием: свиданиями с новыми женщинами. Он бы не смог ходить в ночные клубы так часто, как ему бы этого хотелось, не смог бы ходить на матчи, смотреть кино, встречаться с друзьями… Стив научился ценить добродетели (virtues) легкой жизни, жизни без обязательств».

Однако использование Клиненбергом  понятия «добродетель» внушает некоторые сомнения. Клиненберг имеет в виду определение «добродетели» как «хорошее или полезное качество вещи», но даже столь низко-интеллектуальный ресурс как Википедия рассматривает «добродетель» как «моральный идеал, положительную черту или качество, которое считается морально совершенным и поэтому ценится как основа этических принципов и хорошего поведения». Уже из этого следует, что добродетель требует этического мышления. Да и как можно представить себе «добродетель» «без обязательств»?

Клиненберг отвечает на этот вопрос, приводя мнение демографа Эндрю Черлина о том, что «главное обязательство человека сегодня – перед самим собой, а не перед партнером или детьми». Основание для такого утверждения можно найти во Вступлении к книге Клиненберга, в котором автор ссылается на немецких социологов Ульриха Бека и Элизабет Бек-Гернсхайм, которые заявляют, что «впервые в истории индивид становится основным элементом общественного воспроизводства». Согласно Клиненбергу, продолжение рода и семья разделились, так что жизнь в одиночку не обязательно теперь пребывает в конфликте с отцовством или материнством. Это и есть краеугольный камень концептуального здания, которое строит Клиненберг.

К сожалению для Клиненберга, такая посылка ни что иное, как полнейший вздор. Индивиды не передают ценности от одного поколения к другому. Социализация — процесс, посредством которого человек усваивает, что хорошо и что плохо, — формируется родственниками, друзьями и коллегами, окружающими человека, а также каноническими текстами, которые ценятся в обществе. Позиция же ярко выраженного индивидуализма ведет к тому, что ценности будущих поколений останутся в «пассиве» по той простой причине, что ярко выраженные индивидуалисты с трудом производят себе подобных (демографические данные не лгут) и еще с большим трудом социализируют своих детей. 

Несомненно, что убежденные индивидуалисты могут связывать себя на определенные периоды времени тесными взаимоотношениями с другими людьми и достаточно часто имеют детей. Но сознательное атомистическое качество их системы ценностей осложняет их детям возможность понять, тем более – принять, какие-либо моральные традиции, пусть даже одобряемые их родителями. В этом отношении сегодняшних ярко выраженных индивидуалистов можно сравнить с сектой XIX века, которая называлась «Общество Гармонии». Это протестантское сообщество, возникшее в Германии в 1785 году, процветало в Индиане в 1825-1850 годы. Его члены были известны своим общественным сознанием и экономическими успехами. Тем не менее, этих добродетелей было недостаточно, чтобы обеспечить выживание секты по очень простой причине: она поощряла безбрачие. Члены секты были высокоморальными и трудолюбивыми людьми, но их образ жизни оказался нежизнеспособным, потому что их ценности не благоприятствовали появлению следующего поколения преемников.

Поэтому совсем не случайно, что в книге Going Solo о детях нет практически ничего. Не удивляет и то, что Клиненберг превозносит шведов, коэффициент фертильности которых равняется 1,67 ребенка на женщину, то есть значительно ниже уровня воспроизведения нации.

Клиненберг вообще не пишет о воспитании детей. Не упоминает он также и исследование, которое показывает, что более половины детей американских женщин моложе 30 лет рождаются вне брака, и многие из этих детей будут воспитываться матерями-одиночками. Да, такое воспитание может стимулировать независимость, но исследователи обнаружили, что дети, рожденные вне брака, сталкиваются с повышенным риском бедности, плохой успеваемости в школе, и страдают от серьезных эмоциональных и психологических проблем.¹

Самым частым случаем упоминания детей в книге Going Solo являются признания разведенных родителей о том, как они рады тому, что у них есть дети, и как их огорчает тот факт, что они видят их редко. Интересно, что, в то время как Клиненберг хвалит решение откладывать рождение детей во имя самореализации, несколько из его интервью посвящены тому, как трудно изменить свои привычки и уйти от стиля жизни “одиночки” в более позднем возрасте. Модели поведения и предпочтения со временем становятся более жесткими, но этого, считает Клиненберг, не стоит бояться. «Как бы это ни обогащало ваш опыт, – пишет он, – стать родителем-одиночкой – самый трудоемкий способ получить общение дома». И тут же прибавляет: «Есть более популярная альтернатива для людей, которые любят жить одни, но хотят о ком-нибудь заботиться: завести домашнего питомца». 

Другими словами, роль детей, которую Клиненберг ценит больше всего, не имеет никакого отношения к общественному воспроизводству или сохранению морального компаса общества: это, скорее, общение. Надо полагать, неумышленно, Клиненберг поставил функциональный знак равенства между ребенком и собакой породы чихуахуа.

Подобные утверждения уже никого не удивляют. Если у американской элиты вообще есть ценности, то это именно убежденный индивидуализм, идея, что главным приоритетом человека должно быть самовыражение, саморазвитие и самореализация. Возможно, Клиненберг прав, когда утверждает, что очень мало людей сегодня морщатся от проявлений ярко выраженного индивидуализма или готовы сопротивляться им в собственных семьях. Кто станет отговаривать ребенка от вложения денег во вторую или третью академическую степень (даже если это мешает созданию семьи), от работы в знаменитой юридической фирме (даже если эта работа оставляет мало времени на семейную жизнь) или от путешествий по миру (даже если такие расходы не позволяют воспитывать ребенка)? Есть ли родитель, который станет мешать ребенку осуществить свои мечты о самореализации? 

Клиненберг вспоминает, что, когда он учился в аспирантуре в Университете Беркли, он знал нескольких тридцатилетних аспирантов, которых научный руководитель – одна из ведущих женщин-исследователей – активно отговаривала от вступления в близкие отношения прежде, чем они оставят свой след в науке. «Разве у вас нет долга перед самими собой?» – спрашивала она. Непосредственные результаты подобного ярко выраженного индивидуализма ощущаются через поколение. 

Но эта проблема Клиненберга не беспокоит. В какофонии призывов спасти планету, создать рабочие места, сократить национальный долг и покончить с мировой бедностью, редко можно услышать голос, отстаивающий ценность воспроизведения общества. Но передача культурного капитала от поколения к поколению не происходит автоматически. Это требует времени, денег, пространства и большой институциональной поддержки, а также четкого определения приоритетов. В то время как американские журналисты, телекомментаторы и прогрессивные интеллектуалы заняты экономическим ростом, технологическим развитием, индивидуальными возможностями и общественной безопасностью, очень немногие задаются вопросом, насколько хорошо Америка воспитывает свое следующее поколение. 

Не случайно, что столь многие американцы выбрали ярко выраженный индивидуализм, а представители интеллектуальной элиты избегают обсуждения того, как мы передаем ценности от нашего поколения к следующему. В конце концов, Америка это страна свободных людей, и эта свобода частично выросла из протеста против средневековой Католической церкви, Британской короны, традиций «Старого света». Страна, созданная потомками иммигрантов, с очень большой осторожностью говорит о долге нынешнего поколения перед предыдущими или о его ответственности перед будущими. Но Отцы-основатели понимали, что основной отличительной чертой свободного общества является то, что оно поддерживает порядок посредством саморегулирования граждан, живущих вместе, а не посредством контроля со стороны государственных властей, и что принятие гражданских ценностей каждым человеком – главный бастион против вырождения свободы во вседозволенность и хаос. 

Тем не менее, американский индивидуализм в последние десятилетия рос, как на дрожжах, благодаря внедрению сугубо рыночных стилей поведения в нашу общественную и интеллектуальную жизнь и целому ряду технологических инноваций. Оба эти явления угрожают исчерпать наш общественный капитал.² Индивидуализм стал означать отсутствие ограничений свободы маневра, отсутствие обязательств, проистекающих из нашей общей истории и культуры. Что касается объективной и количественно измеряемой реальности, мы действительно «играем соло», и большая часть американцев, кажется, этим довольны — что показывает и в целом положительное восприятие публикой книги Клиненберга.

Признание того факта, что мы стали теми, кем стали, благодаря нашим предкам, ставит неудобные вопросы о нашей собственной ответственности перед будущими поколениями. Если кто-то в моем прошлом отказался от мимолетных удовольствий, чтобы позволить мне стать тем, кем я являюсь, обязывает ли это меня поступать так же? Обязан ли я сделать так, чтобы некие ценности пережили меня? Мощь Америки – это функция со многими факторами, но, несомненно, один из них заключается в том, что целые поколения граждан отвечали на эти вопросы утвердительно. Популярность “игры соло”, которую демонстрируют данные Клиненберга, не означает, что американцы отвечают на эти вопросы “нет”. Все еще хуже: чем больше американцев будут проводить большую часть своей жизни в одиночестве, тем реже мы будем даже ставить эти вопросы перед собой. Тем более, что теперь нам разрешено считать, что эгоизм – это добродетель.

¹См.статью Elizabeth Wildsmith, Nicole R. Steward-Streng and Jennifer Manlove, “Childbearing Outside of Marriage: Estimates and Trends in the United States”, в журнале Child Trends Research Brief (November 2011).

²См.статью Giles Slade, “Electric Company”, в журнале The American Interest (September/October 2010).

Переводчик Ольга Шляхтина