Борис Хлебников: «Москвичи презрительно говорят, что народ пьет. Никто не задается вопросом, почему»

MoReBo печатает фрагменты интервью Бориса Хлебникова с Вольфом Иро, опубликованного в сборнике «Позиции. Том 5. Беседы с деятелями культуры современной России». Сборник вышел совместными усилиями Гете-Института, ГЦСИ и берлинской Академии искусств. Это уже пятый подобный сборник, подготовленный по инициативе Академии и посвященный культуре отдельной страны.

 

Борис Хлебников – кинорежиссер и сценарист. Родился в 1972 году в Москве. Окончил киноведческое отделение ВГИКа. В полнометражном кино дебютировал с фильмом «Коктебель», снятым совместно с Алексеем Попогребским. Картина получила специальный приз жюри 25-го Московского кинофестиваля и приз ФИПРЕССИ за дебют. Следующие фильмы Бориса Хлебникова «Свободное плавание» и «Сумасшедшая помощь» участвовали в конкурсной программе международных кинофестивалей в Венеции, Роттердаме, Берлине и Торонто. Хлебников стоял у истоков Фестиваля действительного кино «Кинотеатр.doc», куратором которого сейчас является. В 2010 году после раскола в рядах кинематографистов стал одним из учредителей КиноСоюза и до первого съезда был его председателем.

- Как возникает сценарий: вы сразу работаете с Александром Родионовым или подключаетесь на более позднем этапе?

- Мы вместе придумываем некоторые начальные моменты – структуру. Дальше Саша пишет сам по двум простым причинам. Первая – техническая: я совершенно не умею писать диалоги. И вторая: я всегда пытаюсь оставить его в покое, чтобы своими советами не настроить его на свой лад. У него колоссальная фантазия и очень парадоксальное мышление. Ему нужно давать абсолютную свободу. А потом мы уже вместе доделываем. Саша – более радикальный художник, чем я. Я верю в структуру, в сюжет, а он, как настоящий революционер, пытается все развалить, сделать более парадоксальным.

- Что вы вначале вместе придумываете: героев или развязку?

- По-разному. В случае со «Свободным плаванием» это было мое наблюдение и несколько историй, которые я услышал в одном городе, где закрылся завод. Там был один детский сад, одна школа, один завод и одно кладбище, поэтому жизнь человека была предрешена, как маршрут автобуса. Внезапно завод закрылся, и я подумал, что это как раз тот самый момент, когда, с одной стороны, это трагедия, а с другой – человек впервые может выбирать, что ему делать. У него вдруг появился повод, чтобы задуматься. Именно такова история молодого героя фильма. В дополнение к этому однажды я увидел баржу, которая потом появилась в финале фильма. Я пришел, рассказал все Саше, дальше на этом материале мы начали делать всю историю. Мы придумали, что у героя, как в сказке, должно быть три дороги: сначала он отправляется на рынок, потом едет в автобусе с женщинами, а потом… Мы никак не могли придумать третью историю, вдруг я вспомнил «Остров сокровищ» и коллизию с Джоном Сильвером, пиратами и мальчиком Джимом, который сначала верит, что плывет с самыми прекрасными, интересными и замечательными людьми на свете, а потом в бочке из-под яблок слышит их заговор и понимает, что они пираты. Я предложил Саше сделать что-то похожее, по этому образцу он написал дорожных строителей, которые у него вполне получились пиратами. Герой из-за забора слышит, что они собираются воровать. Все придумывалось таким образом.

А после «Свободного плавания» нам так понравился Женя Сытый, который играет бригадира – Джона Сильвера, что мы просто решили написать для него главную роль следующего фильма «Сумасшедшая помощь». Я думал, какую ему маску одеть, и как-то вдруг возникло: белорусский гастарбайтер. Я пришел к Саше и сказал: «Давай сделаем историю про белорусского гастарбайтера в Москве». Так что каждый раз по-разному получается.

- Следующий сценарий снова будет писать Александр?

- Мы сейчас его дописываем. Начинался он как ремейк американского вестерна «High Noon» («Ровно в полдень»), а обернулся историей про фермера в современной России и милиционеров, пытающихся отобрать у него землю. Мы написали сценарий, по которому будем снимать историю о фермере в деревне, жители которой сначала соглашаются бороться вместе с ним против желающих отобрать у него землю, а потом расползаются по своим домам, и фермер остается один.

- Хочется немного остановиться на кинематографической традиции. Вы упомянули «High Noon» Фреда Циннемана. Какая традиция важна для вас? Есть ли режиссеры, которые оказали на вас влияние?

- Мне всегда были интересны очаги гуманизма. Это, скажем, послевоенное французское и итальянское кино, которое как раз боролось со своими демонами. Это и сильнейшее американское кино после вьетнамской войны – абсолютное переосмысление себя, отцов и т.д. Причем к послевьетнамскому кино я отношу и «Звездные войны», и «Челюсти», потому что они соответствуют схеме «сильный - слабый». Похожая ситуация и с «High Noon» – это же фильм про маккартизм и про «охоту на ведьм».

- Это вестерн левых настроений.

- Так и есть. За последнее время самым сильным для меня стало иранское кино, потому что более сильного гуманистического кино я не видел ни в Европе, ни в Азии – нигде. Это было настоящее открытие не только в плане искусства, но и своеобразного высказывания. Для меня всегда важно не только искусство, но и высказывание о мире, об окружающей нас жизни.

- Причем связь с ней, как вы сказали, может быть косвенной.

- Конечно, косвенной. Американцы в этом смысле очень правильно действуют, они даже свое вьетнамское прошлое переработали в коммерческое кино. Рефлексия по поводу того, кто прав, кто виноват просто перешла в «Звездные войны» - кассовый фильм всех времен и народов.

- Вы поддерживаете связи с режиссерами других стран?

- В России очень часто бывает, что люди вращаются внутри своего круга. Вот есть российское кино, все «варятся» в этой среде и совершенно не замечают, что вокруг происходит нечто значительное, не знают, скажем, китайского, тайского или иранского кино. Для меня этих границ нет, мне всегда интересно все. Правда, мне сложно общаться: могу делать это только через переводчика.

- Извне воспринимается так, что вы образуете не то чтобы школу, но одну группу режиссеров: вы, Геннадий Сидоров, Иван Вырыпаев, Кирилл Серебренников, Алексей Герман-младший и некоторые другие. Существует ли такая группа?

- Нет. Hет точки притяжения, вокруг которой мы бы объединились. Пока не произошло возмущения или радости по какому-то поводу, которые могли бы нас объединить. Новой волны как таковой не существует.

- Как вы работали над фильмом «Короткое замыкание»[1]? Это была совместная работа или каждый отрабатывал свою часть отдельно?

- Каждый отдельно. Это было еще и условием нашего продюсера Сабины Еремеевой. Она попросила нас, чтобы мы не узнавали, ни кто у кого снимается, ни сюжет другого режиссера.

- И вы даже не знали, кто еще из режиссеров снимает?

- Нет, мы знали режиссеров, но не должны были знать их историй и актеров. Каждый просто сделал свой фильм, а потом продюсер составила их вместе.

- Мне рассказывал Ханс Вайнгартнер, что, когда он вместе с другими режиссерами работал над киноальманахом «Германия 09», он надеялся преодолеть разобщенность. Но это оказалось пустой надеждой.

- Люди объединяются перед какой-то внешней угрозой. Мне кажется, ничто не объединяет людей так сильно, как угроза чего-то, возмущение по поводу чего-то. Довольно странно, но пока мы не возмущены до такой степени, чтобы по-настоящему объединиться.

- Казалось бы, нынешняя ситуация в России как раз могла бы послужить толчком к объединению.

- Не служит, никто не объединился. Это не плохо и не хорошо, это свидетельствует о сегодняшнем состоянии нашего общества. Происходит очень много событий. Вот были беспорядки на Манежной площади с выступлениями фашистов[2]. Государство во многом начало объяснять эти события и оправдывать их участников. Мне это кажется дичью, ужасом! Реакции кинематографистов, писателей и других представителей культуры и искусства на это не последовало. Кроме того, несмотря на то что сейчас век информации, москвичи вообще не знают, что происходит в других городах и деревнях. Москва – это сосредоточенный исключительно на себе город, который не хочет знать остальную страну, не желает жить вместе с ней, презирает ее. Есть Москва, Питер, может, еще пара городов, в остальном – абсолютно брошенные люди, которыми никто не занимается. Москвичи презрительно говорят, что народ пьет. Никто не задается вопросом, почему люди спиваются. Потому что у них уже 10 лет не было работы, вообще никакой! Mы очень много общались с российскими фермерами, это чудовищно, когда нет никакой поддержки государства. Все европейское фермерство – это огромные субсидии государства, позволяющие фермерам заниматься своими маленькими хозяйствами, это поддержка жизнедеятельности страны. В России ее просто нет. Страшно, что мы живем в стране, которую вообще не знаем. Мы боимся ее и поэтому не хотим узнавать. Мы видим страшные лица, а почему они страшные, понять никто не хочет.

- … А на что вы живете? Ведь артхаусные фильмы не приносят много денег и по определению не могут этого сделать.

- Они проваливаются в прокате. Давайте называть все своими именами.

- Вы делаете рекламу? Или вы преподаете? Как у вас получается обеспечивать семью?

- Последние три года я работал как продюсер на телевидении, не финансовый, а креативный, художественный руководитель проектов на канале ТНТ, делал ситкомы, комедии. Мне было очень интересно. То, что мы делали, было цельным проектом, может, не самым успешным, но он прошел нормально, получился хороший ситком. В чем-то я им доволен, в чем-то нет. Сейчас я оттуда ушел, потому что понял, что немного подустал. После этого я делал большой интернет-проект для детей – словарь с актрисой, которая играла в этом проекте одинокую, странную девочку, похожую на Пеппи Длинныйчулок. После того как ребенок введет в поиске интересующее его слово – мы пока сделали порядка 350 слов, - появляется эта девочка и делает своего рода скетч[3] или гэг[4] на тему заданного слова, объясняя ребенку, что оно означает. Иногда путано, иногда даже неправильно, но она заинтересовывает его этим словом. А потом на экране появляется плашка, где дается точное энциклопедическое объяснение. Это тоже была очень интересная работа. Ни к тому, ни к другому я не относился как к подработке, а просто как к другому, очень интересному занятию.

- Всегда ли вы видели себя режиссером? Как вы пришли к этой профессии?

- Я пришел как киноман. Я учился на биофаке и собирался заниматься биологией и энтомологией, жуками.

- Tам тоже речь идет о том, чтобы пристально наблюдать за явлениями.

- В какой-то момент я понял, что больше хочу заниматься кино. Но я побоялся поступать на режиссерский факультет, потому что для меня он был вообще каким-то сказочным миром. Я посмотрел, самый маленький конкурс был на факультет кинокритиков.

- А киноманы очень часто оказываются самыми лучшими режиссерами.

- Да, это отличный путь. Разве можно научиться этой профессии, если не смотреть много фильмов?

Беседовал Вольф Иро.

 

Февраль 2011, Москва.