Между Шмиттом и Штраусом

Хайнрих Майер. Карл Шмитт, Лео Штраус и «Понятие политического». О диалоге отсутствующих. М.: Скименъ, 2012

Выход книги Майера по-русски является определенной вехой в пока еще недолгой истории рецепции наследия выдающегося немецкого правоведа и политического теоретика Карла Шмитта (1888 – 1985) в России. Ведь в данном случае впервые речь идет не об очередном пополнении в корпусе русской шмиттианы, не об «открытии» для русского читателя «новых» текстов или о введении в интеллектуальный оборот «новых» шмиттовских идей. Здесь мы впервые имеем дело с переходом на качественно иной уровень работы с этим «неудобным автором».

Это уровень так называемой «истории идей», уровень реконструкции далекой для нас полемики 20-30 годов XX века, ее центральных тем, вопросов, методов и жанров, а также выявление предшественников, противников того или иного автора, это попытка анализа взаимных влияний и взаимных отталкиваний. Одним словом, это очень тонкая работа на уровне сносок и примечаний. Блестящий образец такого рода работы и демонстрирует Майер в своей книге, являющейся, по сути, интеллектуальным расследованием «тайного» диалога между Карлом Шмиттом и молодым тогда интеллектуалом Лео Штраусом по поводу шмиттовского «Понятия политического», оставившего, по мнению исследователя, вполне ощутимые следы в дальнейшем творчестве двух выдающихся и равновеликих умов[1].

Впрочем, здесь сразу могут возникнуть сомнения в наличии в русском культурном ареале столь «массовой» целевой аудитории для такой книги – а ее тираж составляет целую тысячу экземпляров. Ведь восприятие такого рода текстов предполагает наличие довольно высокого культурно-образовательного ценза. С другой стороны, можно только порадоваться, если у нас в стране действительно найдется целая тысяча «шмиттоведов», готовых разбираться в тонкостях истории взаимоотношений «крон-юриста» Третьего Рейха и малоизвестного еврейского ученого. Причем не только порадоваться, но и поздравить политического теоретика, профессора Высшей школы экономики А.Ф. Филиппова, который ровно 20 лет назад открыл для русского читателя «великого и ужасного» Шмитта своим переводом «Понятия политического»[2].

О трудности восприятии данного материала говорит и сам Майер, подчеркивающий необходимость учитывать при реконструкции диалога Шмит - Штраус буквально все аспекты: «Политический расклад сил, теоретические позиции, которые встречаются в диалоге, принципиальные альтернативы, вес и влияние участников, их поступки и их взаимная оценка». Естественно, для добросовестной реконструкции этой заочной полемики необходимо «терпеливое внимание»: «L’essence de la critique, c’est l’attention» (с. 18).

Однако, некоторые сомнения относительно готовности русской публики к рецепции книг с такой интеллектуальной контекстуальностью и плотностью связаны с рядом обстоятельств объективного свойства. Во-первых, еще далеко не завершен первый этап, связанный с публикацией по-русски основных работ как самого Шмитта, так и его корреспондента Штрауса. Во-вторых, – и это гораздо опаснее для успешной рецепции любого автора – всегда существует известный соблазн перескочить самый главный этап, связанный с освоением наследия такого «проблемного» автора, как К. Шмитт. Речь идет об уровне операционализации его идей применительно к современным российским реалиям, о демонстрации того, как с помощью Шмитта можно успешно пытаться что-то понять в происходящем здесь и сейчас. А ведь, собственно, ради этого люди и читают книжки.

Самым важной задачей для русских шмиттианцев является демонстрация того огромного эвристического потенциала шмиттовский идей и методов, который привлекает к нему все больше мыслителей самых различных политических ориентаций, как правых, так и левых, а также тех, кто не готов вписываться в привычную рамку представлений о политическом. В своих текстах и публичных выступлениях А.Ф. Филиппов показал эти возможности операционализации Шмитта в наших широтах, причем на самом что ни на есть актуальном материале – анализируя недавний крах попыток деполитизации со стороны властей РФ посредством инсталляции режима полицейского государства[3].

Примечательно, что мысли о важности освоения идей Шмитта именно на прагматическом уровне созвучны слова его внимательного читателя и критика Штрауса: «главным намерением нашей работы было продемонстрировать, чему можно научиться у Шмитта…» (с. 142).

Что касается жанра реконструкции истории идей и влияний, в котором выполнена книга Майера, то это, бесспорно, важная и самоценная работа, хотя методологически она не связана напрямую с операционализацией Шмиттовского наследия. Усилия по дальнейшей контекстуализации, по локализации идей Шмитта в современном ему интеллектуальном и общественно-политическом пространстве, будут продолжены в рамках готовящихся к выходу на русском работ. В частности, вместе с ключевыми текстами Шмитта предполагается опубликовать приложения, расширяющие исторический и полемический контекст: критическую реплику выдающегося правоведа Ганса Кельзена «Кто должен быть гарантом конституции?», рецензию ученика Шмитта Отто Кирххаймера «Замечания по поводу книги Карла Шмитта “Легальность и легитимность”» и др.

Если вернуться собственно к содержанию книги, то структурно она имеет следующую композицию: 1) исследование Майера о неявном диалоге Шмитта и Штрауса; 2) рецензия Лео Штрауса «Замечания к «Понятию политического» Карла Шмитта»; 3) три письма Штрауса Шмитту, написанные в 1932-1933 годах; 4) послесловие редактора перевода А.В. Михайловского «Политическая философия vs. Политическая теология».

В сборнике впервые приводится актуальная библиография сочинений Карла Шмитта и Лео Штрауса, вышедших по-русски, что усиливает научно-прагматическую значимость данной книги.

Само сочинение Майера вышло в оригинале в 1988 году и стало своеобразным образцом интеллектуального расследования для шмиттианы в целом. Как пишет в послесловии А.В. Михайловский, «автору удалось нащупать нерв дискуссии» между Шмиттом и Штраусом, «придав ей новый поворот и остроту» (с. 169). Главный тезис книги в том, что оба – и прусский государственный советник времен нацисткой диктатуры, и малоизвестный еврейский интеллектуал – не просто находились в негласном диалоге-споре по поводу самого известного трактата Шмитта «Понятие политического», впервые вышедшего в 1927 году. По мнению исследователя, более поздние редакции этого сочинения (1932 и 1933 года) несут на себя печать интеллектуальной суггестии уже Штрауса, опубликовавшего в 1932 году рецензию на него, т.е. они являются своеобразным ответом Шмитта на критику со стороны Штрауса.

Поэтому из всех материалов, приведенных в книге, особый интерес вызывает сама рецензия Штрауса, по поводу которого Шмитт высказывался следующим образом: «Он просветил меня насквозь и понял как никто другой». Текст действительно впечатляет глубиной мысли и широтой перспективы. Штраус настолько всерьез воспринял заявленный Шмиттом подход к анализу проблем современного либерального мира, что пытается стать большим шмиттианцем, чем сам Шмитт. Он выявляет структурные пределы мысли Шмитта и пытается идти дальше: «его критика либерализма осуществляется в горизонте либерализма; его антилиберальная направленность сдерживается до сих пор еще не преодоленной систематикой либерального мышления. Поэтому начатая Шмиттом критика либерализма только тогда может прийти к завершению, если удастся обрести горизонт по ту сторону либерализма». По признанию Филиппова, во всей огромной традиции рецепции знаменитого трактата он не встречал более глубокого анализа «Понятия политического», чем небольшое сочинение Штрауса!

Стоит отметить отличное качество перевода, осуществленного основным переводчиком Шмитта Ю.Ю. Коринцом и редактором А.В. Михайловским. Им удалось достичь высокого уровня перевода, приближающегося к тому – всегда недостижимому – идеалу, когда не чувствуется переводной характер текста. Можно только поздравить коллег, столь высоко поднявших языковую планку в русской шмиттиане и тем самым «серьезно усложнивших» задачу всем последующим переводчикам и редакторам Шмитта. Лишь ворчливый критик может выразить сомнения в обоснованности несколько «неконвенционального» перевода таких устоявшихся понятий, как «положение политического», переданного как «позиция» (с. 112). Или же озадачиться тем фактом, то Ernstfall имеет сразу два варианта перевода: как «серьезный случай» и как «серьезное положение дел». Также читателя-традиционалиста может раздражать отказ издателей от привычных кавычек в названиях научных трудов и замена их курсивом – вместо «Понятия политического» там фигурирует Понятие политического. Или опять же неконвенциональная транслитерация имени автора книги: Heinrich становится Хайнрихом, а не привычным для нас Генрихом. Впрочем, мелкие придирки лишь подчеркивают в целом отличное качество работы переводчика и редактора перевода.