Телевизор вместо энциклопедии
Этот московский музыкальный сезон войдет в историю невероятным количеством новых опер. Чуть не каждую неделю новая опера, а иногда по две! Это при том, что еще вчера привычно было горевать, что от «Мертвых душ» Щедрина до «Детей Розенталя» Десятникова прошло 30 лет. Но тут сразу встает много узко и не узкоцеховых вопросов — от «что мы сегодня называем оперой» до «должна ли она иметь литературную фабулу». Первый вопрос почти риторический. На второй в наиболее инновационных композиторских кругах приличным ответом считается «нет». Тем не менее жизнь оперы в самом привычном ее понимании — с либретто, опирающимся на известный литературный первоисточник — тоже в последнее время не позволяет говорить о закате жанра. Классик Щедрин пишет «Левшу» для строящейся новой сцены Мариинки. На старой сцене Мариинки тем временем поставлены «Братья Карамазовы» Александра Смелкова, любимые зрителями и презираемые критикой. По миру с успехом катится «Собачье сердце» Александра Раскатова (показано в Амстердаме и Лондоне, скоро премьера в миланском Ла Скала, нью-йоркская Метрополитен буксует только из-за несогласовок с булгаковскими авторскими правами).
Маленький московский театр имени Покровского в последнее время нашел свою нишу и очень плотно ее занял. Своей специализацией он объявил неизвестные оперные партитуры нашего времени - новые или недавние, но позабытые. Имеются в виду и богатые позднесоветские залежи, и новые вещи нерадикальной направленности. Перечень последних премьер, частично совпадающих с празднованием 100-летия отца-основателя Бориса Покровского и 40-летия театра, надо сказать, выглядит впечатляюще: «Бег» Николая Сидельникова, «Дневник Анны Франк» Григория Фрида, «Записки сумасшедшего» Юрия Буцко, «Ревизор» Владимира Дашкевича, «Альбом Алисы» Владимира Рубина, «Русская тетрадь» Валерия Гаврилова (пусть это не опера, а известный вокальный цикл, но он инсценирован), целая подборка сочинений Владимира Кобекина - «Шут и король», «Счастливый принц» и совсем новый, написанный специально для театра, «Холстомер».
Последняя мировая премьера — опера «Альтист Данилов» Александра Чайковского по когда-то культовому роману Владимира Орлова, впервые напечатанном в 1980 году в «Новом мире». Тут само название вроде наилучшим образом корреспондирует с общей стратегией театра, то и дело с почтением кланяющемуся позднесоветской культуре - изруганной, трогательной, удивительной, густой, состоящей из подтекстов, прокуренной и манящей. Это такой уплывающий от нас материк, уже заживший самостоятельной жизнью, которой впору начать любоваться. Роман Орлова с его зияющей щелью между человеческим и надчеловеческим, с его кивками одновременно в сторону «Мастера и Маргариты» и «Доктора Фаустуса» является квинтэссенцией этой культуры. И именно ее атмосферой он и ценен.
Народный артист СССР Юрий Башмет и Данилов — Александр Полковников. Фото: Иван Мурзин
«А не разыгрывает ли кто нас? Не шутит ли над нами? Не чья-либо шутка - моя жизнь?» - и такое есть в «Альтисте Данилове». А рядом — знаменитый апокриф про контрабасиста, впервые послушавшего «Кармен» из зала, а не из оркестровой ямы, и обнаружившего, помимо своих «бум-бум», недурную мелодию в куплетах Тореадора. Рядом же — фантасмагорический и одновременно такой понятный каждому советскому путешественнику перечень пиршественных продуктов для «отвальной»: «Селедки в ломтях было принято Кармадоном и товарищами 746 кг, не считая невесомых хвостов. Яиц, вкрутую и недоваренных, 412 тысяч штук, из них, как выяснил Данилов, 82 тысячи порченых. На шпроты, удовлетворившие компанию, ушел улов двух сейнеров.»
Увы, атмосферу эту не словить в демократичной по музыкальному языку опере Александра Чайковского, либретто для которой композитор написал сам. «Пару тыщ» обещают накинуть Данилову за срочную работу — и всё, индексация произведена, прощай, эпоха семидесятых, время сплющилось до современного анекдота, на дворе что-то свойское и понятное как прожекторперисхилтон, вот уж и питерская (именно питерская) сосулька грозит оказаться тем роком, что вершит человеческими судьбами. Опрятный комик с подвижными бровями корректно олицетворяет народно-избранную высшую власть, забавляя публику не хуже Максима Галкина, а подвластные ему демоны в суперменистых отглаженных костюмах и черных очках смешно машут ручками на манер мавзолейных старцев. Впрочем, эти детали, как и оркестр, посаженный на сцену, где он вместе с маэстро Владимиром Агронским является и декорацией, и действующим лицом, уже относится к режиссерской работе Михаила Кислярова.
Сцена из спектакля. Фото: Иван Мурзин
Ну, а главное - special guest star проекта, близкий друг автора оперы, Юрий Башмет, которого и раньше считали, а теперь еще вернее будут считать прототипом романа Орлова (на самом деле им был альтист Большого театра Владимир Грот). Башмет по-дружески принял участие в премьерном показе и обеспечил новой продукции высокую медийность. И хоть для исполнения титульной партии у театра есть два обаятельных баритона (Александр Полковников и Роман Шевчук), можно с уверенностью сказать, что Башмет запомнится в качестве главного героя и главного события спектакля.
О чем опера — сказать гораздо сложнее. Я не имею в виду глубокие смыслы, просто уследить за сюжетом, благо он там имеется в виду, почти не представляется возможным — конечно, если слушатель перед походом на «Альтиста Данилова» не перечитал одноименного романа. От его плотно переплетенных и многочисленных сюжетных линий, судеб и тем понемногу везде понадкусано, но в новую сильную историю не склеено. Не считать же таковой метание Данилова между тремя его женщинами — пошловатой Клавдией, роковой Анастасией и жертвенной Наташей.
Допустим, и «Онегин» Чайковского (Петра Ильича) — это не «Онегин» Пушкина, никто не спорит, одно - «энциклопедия русской жизни», другое - «лирические сцены». Но в данном случае на одной чаше весов у нас - роскошная энциклопедия позднесоветской жизни, а на другой — телевизионное мелькание любовных сериалов, юмористов-затейников и единственного известного альтиста страны.