Прочь из учебника литературы
Это не первое издание Домаля (1908 – 1944) по-русски, однако, имя его в нашей стране по большей части продолжает оставаться неизвестным (хочется верить, что данная книга пусть и немного, но изменит сложившуюся ситуацию к лучшему). А между тем, в 1930-ые Домаль – активный участник литературных баталий, находящийся на передовой этого жестокого фронта и ведущий полемику с самим Бретоном, в то время безусловным лидером французского авангарда.
Переводчиком и составителем сборника, а также автором комментариев и замечательного послесловия выступил Валерий Кислов, среди заслуг которого, например, виртуозный перевод романов Перека. Объем книги не самый большой, однако, творчество Домаля представлено весьма обстоятельно. Сюда вошли: сатирический роман «Великий запой», впервые вышедший в 1938 году, а также избранные эссе и заметки из книг «Абсурдная очевидность» и «Сила слова». Для полноты не хватает разве что его поэзии, впрочем, по замечанию Михаила Яснова, у Домаля «нет ни одной страницы, где не звучал бы голос поэта».
Домаль – человек крайностей, личность мятущаяся и противоречивая – прожил яркую, но, как часто бывает в таких случаях, короткую жизнь. Кажется, он перепробовал все: экспериментировал с парами бензина и углерода, с гашишем, кокаином и другими расширителями сознания, после чего сменил наркотики на увлечения эзотерикой и оккультизмом, увлекался альпинизмом, был вегетарианцем, играл в «русскую рулетку», самозабвенно штудировал труды по философии, в том числе индийской, самостоятельно изучал санскрит (его товарищем по занятиям санскритом была Симона Вейль – с будущим философом Домаль познакомился в престижном парижском лицее Генри IV). Интерес к эзотерическим доктринам, в конце концов, привел его в один из филиалов «Института гармоничного развития человека» Георгия Гурджиева – это случилось после знакомства в 1930 году с последователем мистика и композитора Александром Зальцманом и решением начать жизнь, посвящённую «экспериментальной метафизике». В качестве пресс-секретаря танцора Удай Шанкара он отправляется в начале 30-х в Нью-Йорк, но в итоге возвращается к занятиям литературой, занимается переводами, в частности, из Хемингуэя и известного популяризатора дзен-буддизма Дайсецу Судзуки.
Нищета последних лет жизни подорвала и без того слабое здоровье Домаля, болевшего туберкулезом. Он умер в 1944 году, в возрасте 36 лет, так и не завершив самое, возможно, лучшее свое произведение, роман «Гора Аналог». «Рене Домаль остановился на середине фразы», - напишет впоследствии в послесловии к «Горе Аналог» вдова писателя Вера.
Впрочем, несмотря на короткую жизнь, успел Домаль многое. Он пришел в литературу совсем юным, будучи еще лицеистом. Сегодня его имя принято связывать с сюрреализмом, влияние которого на все творчество Домаля более, чем очевидно. Правда сам Домаль, как и остальные члены группы «Большая игра», одним из основателей которой он был, не спешил сближаться с Бретоном сотоварищи. Существенные различия между сюрреалистами и членами «Большой игры» изложены Домалем в «Открытом письме Андре Бретону»: «Чтобы найти аргументы против вашей «забавной науки», мы изучили все способы деперсонализации, изменения состояния сознания, ясновидения, медитации; мы имеем неограниченные возможности (в любых мыслимых направлениях) в йоге индусов, мы систематически противопоставляем лирический и сновидческий факты, изучаем оккультную традицию (но к черту живописность магии!), исследуем ментальность, называемую первобытной… И это еще не все». Здесь Домаль безусловно говорит о себе, о своем творчестве, которое было продолжением его жизни. Заканчивается письмо весьма характерным (и теперь уже можно сказать – пророческим) предупреждением: «Берегитесь, Андре Бретон: вам грозит попасть в учебники по истории литературы». Известная декоративность и ограниченность деятельности Бретона, превратившегося в своего рода Эмиля Золя от сюрреализма, разумеется, не могла удовлетворить максималиста Домаля. Стремление идти до конца во всем в итоге привело Домаля, подобно Артюру Рембо, фигуры, по собственному признанию писателя, наиболее ему близкой, к отказу от поэзии. В последние годы жизни Домаль пишет комментарии к переведенным им отрывкам из «Упанишад», «Ригведы», «Манавы-дхармашастры», «Панчатантры».
Многочисленные увлечения автора в полной мере отразились и в тех произведениях, которые вошли в эту книгу. Открывает ее роман «Великий запой», вызывающий в памяти произведения Свифта и Кэррола. Едкая сатира на современное Домалю общество соединяется на страницах романа, населенных Поэхтами, Крытиками, Сциентами, Софами и другими не менее замечательными персонажами, с самой причудливой и абсурдной фантазией. При этом, как и многие другие тексты Домаля, «Великий запой» тесно связан с ведической традицией, изучением и постижением которой писатель занимался всю жизнь. В этом смысле показателен еще один текст, включенный в книгу и крайне важный для Домаля. Речь о «Клавикулах большой поэтической игры», представляющим собой разделенную на 32 строфы поэму и авторские комментарии к ней, что позволяет связать, как пишет Валерий Кислов, «акт творческий и акт когнитивный».
Интересны и представленные в книги эссе и заметки – тексты, написанные на стыке жанров, объединяющие гармонично соединяющие острую наблюдательность и сюрреалистическую образность, холодную рассудочность и парадоксальность мышления, абсурдные высказывания и мистические прозрения.