Сразу не увидеть

 

 

Уникальная выставка Хокусая в Париже требует двух визитов

 

 

 

 

Сказать, что ретроспектива Кацусики Хокусая (1760 – 1849) в парижском Гран-пале большая, значит сказать лишь половину правды. Она огромна, всего более 500 произведений из коллекций всего мира, прежде всего японских, включая частные собрания. Одновременно, правда, показывают только 320 работ, более сотни работ меняются по ходу выставки, прилежному зрителю приходится осматривать ее как минимум дважды.

Обязанность скорее из приятных, а вот попытка понять – почему Хокусай в старости вдруг решил, что все, что он делал до возраста 70 лет, и что он, как и его современники, находил прекрасным, на самом деле никуда не годится? И только в 73 стал понимать пение птиц и прочие проявления природы? А ведь к этому времени он уже был классиком гравюры укиё-э, самого известного феномена японского искусства (сегодня с ним по популярности может соперничать разве что манга).

Название укиё-э связано с романом Асаи Рёи «Укиё моноготари» - его можно перевести как «Рассказы о зыбком мире», или о текучем, изменчивом (соответственно, укиё-э – «картины текучего мира»). Автор так описывал состояние укиё: «жить только настоящим, любоваться луной, снегом, цветами вишни и осенней листвой, наслаждаться вином, женщинами и песнями, давая увлечь себя потоком жизни так же, как пустую тыкву уносят воды протекающей реки». Поначалу художники рисовали актеров, сцены из закулисной жизни и афиши театра кабуки, более демократичного, чем театр Но. В моде были и гравюры сюнга («весенние картинки») с эротичными сюжетами. Постепенно гравюры становились все популярнее, а их темы – разнообразнее, от сценок повседневной жизни до образов Заграницы. Особое место занимают пейзажи, фукэй-га. На примере самых знаменитых циклов, «Пятьдесят три станции Токайдо» Хиросигэ и «Тридцать шесть видов горы Фудзи» Хокусая, можно увидеть разницу двух самых знаменитых авторов эпохи: Хокусай тяготел к правдоподобию, наиболее ценным для Хиросигэ была живописность как таковая.

Парижская выставка сделана японским специалистом по творчеству художника, директором музея Хокусая Сейджи Нагата. Это позволило взглянуть на гения другими, не-европейскими глазами, отобрать массу редкостей, вроде книжных иллюстраций, о существовании которых публика прежде и не догадывалась. Их хрупкостью определяется особый световой режим в выставочных залах, сохраняющих, благодаря удачной сценографии, ощущение едва ли не домашнего уюта.

На протяжении жизни Хокусай много раз менял псевдонимы, не только следуя эстетике скромного автора, знающего свое место в мире природы. Он словно пытался таким образом обрести множество жизней, понять судьбу как множество тропинок, не обязательно встречающихся друг с другом. Но вряд ли он подозревал, что его именем будет назван кратер на Меркурии.

Как и положено гению, обращенному в будущее, Хокусай кончил дни в бедности и забвении. Последний, пятнадцатый альбом его серии «Манга», сборников рисунков, выглядящих сегодня иллюстрированной энциклопедией быта эпохи Эдо, вышел в свет уже после смерти автора, в 1878 году (а началось издание в 1814-м).

 

Hokusai, Deux carpes, musée Guimet © Rmn-Grand Palais (musée Guimet, Paris) / Thierry Ollivier

 

Слава сразу стала всемирной. Шок от встречи с Хокусаем испытали многие импрессионисты, видевшие японскую графику на Всемирных выставках в Париже в 1855, 1867 и 1878 годах. Ею были очарованы и Дега, и Уистлер, и братья Гонкуры (старший, Эдмон, даже написал биографию Хокусая). Мода на японское, на гравюры школы укиё-э, повлияла на многих, начиная с Ван-Гога, но прежде всего на мастеров наби, таких как Валлотон. К концу века японский бум достиг во Франции апогея. Лишь одна фирма Вакаи Кендзабуро привезла за десять лет в Париж полтора миллиона гравюр и десять тысяч альбомов.

Вскоре волна достигла и России. В 1902 году дягилевский «Мир искусства» посвятил номер Хокусаю и Хирошиге – правда, по соседству шли рисунки Бердслея и статьи Шестова о Ницше и Мережковского о Толстом и Достоевском. Бенуа рассказывает в мемуарах, как незадолго до русско-японской войны многие в Петербурге обзаводились коллекциями японских эстампов (вскоре их продавца-японца объявили шпионом). Это многое говорит о восприятии художника европейской культурой, о том, какой духовной скрепой он казался уже век назад. В наши же дни возникло обериутское по духу четверостишие: «Раз сказал Хокусай Хокусаю //"Я тебя, Хокусай, покусаю!"// И ответил ему Хокусай://"Покусай, Хокусай, покусай!". Кажется – ни о чем, а раз услышишь, не забудешь уже никогда. Верный признак настоящего искусства, легко обнаруживаемый и в японской гравюре: кто однажды увидел, тот пленник надолго.

К выставке вышел каталог.

 

До 18 января.

 

С использованием статьи автора в газете "Ведомости",

 

 

 

Katsushika Hokusai, Hokusai Manga. Eiraku-ya Tōshirō Japon, collection particulière