Нестандартный князь
Монархисты не полюбили эту книгу уже после первого, парижского издания 1933 года. Оказавшийся в эмиграции Великий князь Александр Михайлович (1866 – 1933) хоть и был дядей Николая II, явно не относился к апологетам павшей власти. О многих ее представителях он высказывался критически, подобная откровенность касалась и личной жизни мемуариста. Он рассказывает, в частности, о своих отношениях в Японии с временной местной «женой» (и заодно об ироничном отношении японцев к сюжету пуччиниевской «Мадам Баттерфляй» - контракты на «семейную» связь с заезжими моряками заключались на год-три, и никто не умирал от расставания – на очереди был следующий командированный в Страну восходящего солнца). А также делает любопытное для понимания культурно-педагогической ситуации конца XIX века признание: «мое эмоциональное, духовное и умственное развитие на несколько лет опередило период сексуального пробуждения. Оно дало себя почувствовать только в 1882 году, когда мои родители переехали в С.-Петербург окончательно и я начал посещать балет». Если вспомнить, что любовницей будущего императора Николая была балерина... Неудивительно, что книгу отцензурировали редакторы первого парижского издания, сегодня выброшенные моралистами фрагменты печатаются курсивом.
Мемуары ценны, конечно, не только интимными подробностями (хотя и те многое говорят о нравах и быте эпохи), но широтой взгляда на русское общество, описанием противостояния ветви «Александровичей» «Михайловичам» при царском дворе, попыткой обобщить исторический опыт. Даже когда умозаключения автора звучат наивно, они остаются интересны, хотя бы как повод для спора: «Императорский строй мог бы существовать до сих пор, если бы "красная опасность" исчерпывалась такими людьми, как Толстой и Кропоткин, террористами, как Ленин или Плеханов, старыми психопатками, как Брешко-Брешковская или же Фигнер, или авантюристами типа Савинкова и Азефа. Как это бывает с заразительной болезнью, настоящая опасность заключалась в многочисленных носителях заразы: мышах, крысах и насекомых.…Или же, выражаясь литературно, следует признать, что большинство русской аристократии и интеллигенции составляло армию разносчиков заразы. Трон Романовых пал не под напором предтеч советов или юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворных званий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и других общественных деятелей, живших щедротами Империи. Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами. Но было совершенно напрасным трудом пытаться угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую книгу российского дворянства и оппозиционерным бюрократам, воспитанным в русских университетах…". Эту цитату из воспоминаний особенно любят составители рефератов по истории.
Доставалось и литераторам - так, автор описывает метания Мережковского, переполнившегося в эмиграции восхищением перед тенью Василия Розанова. Но в свое время именно Мережковский вместе с другими сотрудниками сытинского
“Русского слова” воспротивился публикациям в газете Розанова. Протестовавших не остановил даже тот факт, что Розанов печатался не под своим именем, а под псевдонимом “Варварин”.
Конечно, текст не свободен от ошибок – так, мемуарист утверждает, что “в 1905 г. к числу субсидируемых министерством двора театров прибавилась еще и балетная труппа С. Дягилева. Его блестящие представления в Париже и Лондоне были возможны только благодаря щедрости Государя». Здесь неверна и дата (первые балетные спектакли были показаны лишь в 1907 году, поиск денег начался незадолго до начала гастролей), и суть – выплаты из казны «Русским сезонам» были разовыми и никто при дворе на собирался превращать поддержку балетной труппы в регулярную, отказали при первой возможности.
Но важнее общий дух книги, объективный (подчеркивается, например, бытовая скромность Николая II) и критический одновременно (“официальное христианство обнаружило свою несостоятельность в 1914 году”, “церковь сегодняшнего дня далеко отошла от Христа”). При этом автор никогда не скрывал пророссийских взглядов, отказываясь выступать против Советского Союза, чем часто вызывал оторопь у собеседников.
Мемуары великого князя не раз печатались в последние десятилетия. В новом издании заново отредактирован перевод английской части воспоминаний, добавлены редкие фотографии.