Спорный реалист

Гелий Коржев. Со статьями Александра Боровского, Сильвии Бурини, Анны Дьяконицыной, Олега Кулика и др. М., Гос. Третьяковская галерея, 2016. 300 с.

После фантастического успеха ретроспективы Валентина Серова и очередей в первые дни работы экспозиции Федора Рокотова, посетителей Третьяковской галерей, казалось бы, трудно уже чем-то удивить. Но залы на Крымском валу оказались полны и на выставке советского классика Гелия Коржева (1925–2012). Впору говорить о феномене не только искусства, но самого музея, способного, благодаря выставкам, обозначать главный нерв времени.

Ретроспектива считающегося оплотом социалистического реализма Гелия Коржева вызвала массу споров. Критика раздалась из стана начетников, где попытались упростить ситуацию, подменив разговор о самой живописи обсуждением взглядов Коржева. Опрокинув на читателя ворох цитат из записей и выступлений Коржева, можно, конечно, ввести кого-то в недоумение – взгляды художников обычно отличаются своеобразием и редко вписываются в общепринятые схемы; Коржев с его сложной эволюцией не исключение.

Г.М. Коржев. Натюрморт с топором и коловоротом. 1979. Холст, масло. 100 x 80

Хотя внешне его биография выглядит хрестоматийно для арт-функционера. Участник выставок с 1948 года, он стал известен после создания триптиха «Коммунисты» (1957–1960) и серии «Опалённые огнем войны» (1962–1967). Был депутатом Верховного Совета РСФСР, лауреатом госпремий России и СССР, перед Олимпиадой получил звание Народного художника СССР (1979). Но факты не всегда упрямая вещь, порой они не отражает внутреннего пути.

Сын одного из лидеров архитектурного авангарда, Коржев не брал официальных заказов, делал лишь то, что сам считал нужным – не потому ли в государственных российских собраниях сегодня так мало его работ, а значительная часть экспонатов привезли из Америки? В 1984 году он начал рисовать картины из жизни тюрликов. Эти фантастические существа не вписывались в пантеон советских героев, зато хорошо отражали фантасмагорический дух советской жизни (в альбоме воспроизведено много работ из серии «Мутанты»), при жизни автора их показала столичная галерея "Риджина". В 2012 году московский Институт русского реалистического искусства провел выставку «Гелий Коржев. Библия глазами соцреалиста»  - у художника немало работ на библейские темы. Еще одну его выставку готовил Олег Кулик - в каталоге публикуются его мемуары о Коржеве, - то есть мастер получил признание и у следующего поколения.

Профессионал высокого качества, Коржев ценим коллегами и сегодня. Его критики пытались обвинить устроителей выставки чуть ли не в пропаганде отжившей свое эстетики и советских ценностей, в реабилитации прошлого. Но Коржев, как и его ретроспектива, не имеют к этому никакого отношения. На его полотнах торжествует реальность. Если убрать или изменить названия картин, сюжеты выглядят универсальными. Бедный художник, рисующий на асфальте («Художник».1961, ГТГ), не обязательно живет в Париже, при социализме он был беден и в Москве, да и сегодня далеко не всякий обладает средствами создателя салонных поделок. Девочка около убитого отца-демонстранта или поднимающий красное знамя на площади с погибшими товарищами  – это ведь не только Запад, но и Новочеркасск 1962 года? А совершенно непарадный, далекий от ларионовско-шиловского понимания войны, портрет ветерана, слепого на один глаз («Раненый»)? Калеки не были героями официального советского искусства, предпочитавшего слову «боль» слово «подвиг»: относившегося к утрате как символическому образу, к страданию - как к пафосному жесту. Но этот портрет раненого вынесен на обложку альбома и выглядит автоэпиграфом ко всему творчеству: показывать правду любой ценой, какой бы горькой она не была.

«Для «прогрессивной общественности» Коржев не был своим», замечает автор вступительной статьи «Гелий Коржев - архаист и новатор» Александр Боровский (уже после выхода книги он выступил в печати по поводу нынешних неприятелей Коржева). Понятие «прогрессивной общественности», связанное еще со временами застоя, Боровский берет в кавыки, подчеркивая свое ироническое к ней отношение.

Эта «прогрессивная» и сегодня пытается быть правовернее папы римского, ранжируя художников на «своих» и «не своих». Такая позиция удобна схоластическому типу мышления, обладающему современным словарным запасом и лишенному при этом живого эстетического чувства. Но когда имеешь дело с советским наследием, не обойтись без умения разделять взгляды автора и его художественный талант, понимание пластического. Можно быть жертвой пропаганды, ее инвалидом, искать и ошибаться в словесных показаниях – руку все равно не обманешь.

Г.М. Коржев. Облака 1945 года. 1980–1985. Холст, масло. 200 x 190