Метонимия как ключ к стихотворению: «Je devine, à travers un murmure» Поля Верлена и «Начертания ветхой триоди» Иннокентия Анненского
Какие тайны открывают нам сравнения черновиков Иннокентия Анненского, переводчика Верлена? Почему Анненский так настойчиво "меняет имена", переставляет строчки? В исследовании Ольги Ермаковой, проведенном с использованием материалов портала «Автограф. ХХ век. (РНФ)», показано разнообразие поэтической шифровки в стихотворении «Начертания ветхой триоди…».
Иннокентий Анненский и Поль Верлен – имена, стоящие рядом в поэтических сборниках и в научных трудах. Авторов часто сравнивают, и происходит это не только из-за сходства в их мировоззрении, но и из-за того, что ключевую роль в творчестве одного из них, Анненского, занимают переводы стихотворений другого, Верлена. В их стихотворениях отмечают схожие черты: это тесная, нерушимая связь между миром человека и природы, размытая, почти отсутствующая граница между реальностью и миром грез, и ярко выделяющийся мотив музыки. Несмотря на высокую точность переводов Анненского, рассматривая стихотворения Верлена в его интерпретации, исследователи выделяют такую черту художественного метода и поэтики как «метонимичность». Переводя на русский язык стихотворение другой поэтической традиции, Анненский «меняет имена», то есть использует прием переноса понятий по признаку смежности, достигая тем самым сходного восприятия текста. Механизм подобной замены требует пристального внимания.
Стихотворение «Начертания ветхой триоди…» является авторизованным переводом произведения Поля Верлена Je devine, à travers un murmure (1874). При большом количестве публикаций, посвященных русским переводам Верлена, черновые автографы Анненского до сих пор остаются малоисследованным пластом. Начинается стихотворение строкой «Начертания ветхой триоди», которая у Верлена выглядит как «Тонкие очертания древних голосов». Верлен эту строку ставит в своем произведении второй, Анненский же выводит ее на первый план и начинает свое стихотворение с нее. Возможно, это связно с тем, что поэт желает вывести излюбленный им мотив музыки на первый план, чтобы задать тон всему стихотворению и сразу обозначить, что оно будет посвящено темам любви и воспоминаний. В первом черновом варианте перевода, который мы встречаем в записной книжке автора, первая строчка выглядит так: «Начертание старой триоди…». Затем, уже в следующем варианте, также встречающемся в записной книжке поэта, слово «старый» оказывается вычеркнутым и на его место автор ставит слово «давний». Однако в окончательной версии произведения, зафиксированной в беловом автографе Анненского, мы видим вариант «ветхой триоди». Эта перемена, которая происходила с эпитетом к слову «триодь», позволяет нам проследить некий путь поиска автором верного решения, верной интерпретации мыслей и чувств лирического героя. От достаточно общеупотребительного, нейтрального прилагательного «старый» писатель переходит к прилагательному, относящемуся к более возвышенной лексике, которое уже в конце XIX века было вполне возможно причислить к устаревшим словам. Мы видим, что автор не хочет переводить слово «таинственный», которое есть в французском эквиваленте, буквально. Анненский пытается создать атмосферу загадочности с помощью особого пласта лексики, но никак не с помощью прямого указания на состояние внутреннего мира лирического героя.
Поль Верлен (подстрочник) |
Иннокентий Анненский |
«Тонкие очертания древних голосов». |
Вариант 1: «Начертание старой триоди… Вариант 2: «Начертание давней триоди» Вариант 3: «Начертание ветхой триоди» |
В первой строфе произведения Анненский «дает новое имя» и мотиву любви, используя метонимию при отборе слов. Там, где в чистовике написано «И над сердцем усталым аллея», в первом варианте стихотворения в записной книжке написано «и над бледной любовью аллея». При этом в оригинале строка выглядит следующим образом: «Бледная любовь, будущий рассвет». Анненский отказывает от очевидного и в чем-то даже дословного перевода, заменяя сочетание «бледная любовь» на «слабое сердце». С одной стороны, мысль о любви исчезающей, уходящей, сохраняется, несмотря на перемену, произведенную при переводе. Вместе с тем, продолжая использовать любимый прием, поэт будто бы пытается слегка скрыть, завуалировать чувства лирического героя. Этот переход очень точно характеризует Иннокентия Анненского как символиста, человека, который видит мир через тайны, «тени» и образы.
Поль Верлен (подстрочник) |
Иннокентий Анненский |
«Бледная любовь, будущий рассвет» |
Вариант 1: И над бледной любовью аллея
Вариант 2: И над сердцем усталым аллея |
Вновь возвращается к мотиву любви Анненский в третьей строке стихотворения, которая в подстрочнике звучит так: «Я думаю сквозь шум…». В первых двух вариантах перевода Анненский пишет: «Нежным шелестом будит аллея», однако уже в беловике мы встречаем несколько видоизмененный вариант: «Нежным шепотом будит аллея». Поэт вновь уходит от очевидности, старается описывать шелест листьев не буквально, а через олицетворение, отождествление шума природы с голосом человека. И, возможно, меняя «шелест» на «шепот», Анненский как бы «адаптирует» стихотворение под русского читателя и под «код» отечественной литературы. Перемена, которая произошла в приведенном фрагменте стихотворения в корне меняет смысл стихотворения. Так, шепот, о котором пишет Анненский, может напоминать лирическому герою голос возлюбленной, с которой он недавно расстался. И поэтому слово «шелест» автор убирает, понимая, что с его помощью он не сможет ввести тот образ, который был им задуман.
Поль Верлен (подстрочник) |
Иннокентий Анненский |
«Я думаю сквозь шум…». |
Вариант 1: «Нежным шелестом будит аллея»
Вариант 2: «Нежным шепотом будит аллея» |
Еще раз мотив любви Анненский упоминает в последней строфе произведения. Поэт пишет: «Или ждать, чтоб мечты и печали это сердце совсем закачали…». При этом у Поля Верлена эта строка выглядит следующим образом: «Уходи, дорогая любовь, которая тебя пугает; качающиеся молодые и старые часы». Здесь Анненский вновь отказывается от прямого указания на мотив любви, указывая на конкретные чувства и переживания, которые у лирического героя непосредственно связаны с воспоминаниями о любви.
Поль Верлен (подстрочник) |
Иннокентий Анненский |
«Уходи, дорогая любовь, которая тебя пугает; качающиеся молодые и старые часы…» |
«Или ждать, чтоб мечты и печали это сердце совсем закачали…». |
Несколько меняется и смысловая часть фразы: если у Анненского любовь уходит, потому что «мечты и печали» ее вытесняют и даже в каком-то смысле «убивают», то у Верлена лирический герой сам пытается отстраниться от чувства, которое его мучит. Интересно, что именно в этом моменте и у Анненского, и у Верлена, мотив любви начинает переплетаться с мотивом смерти. Мы видим четкую параллель между смертью чувств и смертью лирического героя. Однако сам мотив смерти выйдет на первый план уже к концу стихотворения, и каждый поэт по-своему окрасит его и в плане чувств, и в плане смыслов.
Еще один важный мотив, который присутствует в оригинале у Поля Верлена и переосмысливается Анненским, это мотив тайны. Этот мотив читается в строке: «Но навстречу ему из тумана…», которая у Верлена звучит как «Сквозь пасмурный день». В первой версии из записной книжки она выглядит так: «Но из трепетной тайны тумана…». Во второй версии автор перечеркивает эту строку полностью, но так и не находит верного и подходящего эквивалента. В чистовом варианте автор заменяет очевидную «пасмурность» на «туман», которая несколько меняет образный строк стихотворения. Движение от оригинального Верлена, переход от «пасмурного» к «тайному» и «туманному» может быть связано с тем, что автор хочет ввести мотив тайны в стихотворения (об этом говорит эпитет «тайный», который есть в первых черновых вариантах). Однако отказывается от этого эпитета автор, вероятно, из-за того, что туман и тайна в образном смысле являются словами-синонимами. Поэтому, поставив эти слова в один ряд, автор просто раскроет смысл такого символа как «туман», который читатель должен расшифровать сам.
Поль Верлен (подстрочник) |
Иннокентий Анненский |
«Сквозь пасмурный день…» |
Вариант 1: «Но из трепетной тайны тумана…» Вариант 2: «Но навстречу ему из тумана…» |
В третьей строфе наиболее отчетливо начинает проявляться мотив смерти. В подстрочнике Верлен вводит этот мотив такой строкой: «О, умри от этой смерти…». При этом Анненский преобразует эту фразу в следующую: «О, развеяться в шепоте елей…», в которой практически сразу меняет слово «шелест» на слово «шепот», видимо, по тем же причинам, по которым он произвел подобную корректировку в первой строфе стихотворения. Анненский вновь проводит параллель между внутренним миром человека и миром природы. Этим он вновь пытается завуалировать прямое указание темы смерти и, что еще более важно, переплетает его с мотивом вечности. Лирический герой Анненского, умирая, «растворится» в мире природы, станет одним целым со всем, что его окружает, и его душа вечно будет жить в «шепоте деревьев» и «шелесте», который теперь уже, вероятно, будут слушать другие.
Последняя строка Верлена звучат так: «О, умри, летя на качелях». Сначала эту строку Анненский перевел так: «И в нирвану скатиться с качелей…», но позже сделал ее такой: «И заснувши…скатиться с качелей?». Вместо того, чтобы прямым текстом сказать о грядущей смерти, как это было у Верлена, Анненский вводит мотив сна. Автор вновь делает смысл строки более загадочным, при этом использует не только прием недосказанности, то есть не говорит прямым текстом, каков был исход исканий лирического героя, но и прием графический (ставит многоточие посередине строки). Эта перемена, вероятнее всего, говорит о том, что Анненский хочет не столько воссоздать состояние внутреннего мира лирического героя, сколько вызвать эти эмоции у читателя путем ассоциаций и особого образного строя.
Поль Верлен (подстрочник) |
Иннокентий Анненский |
«О, умри только от этой смерти…»
|
Вариант 1: «О, развеяться в шелесте елей…» Вариант 2: «О, развеяться в шепоте елей…»
|
«О, умри, летя на качелях» |
Вариант 1: «И в нирвану скатиться с качелей…» Вариант 2: «И заснувши…скатиться с качелей?» |
Но зачем Анненский так «зашифровывает» текст? Зачем из простого и в чем-то даже очевидного по своей лексической и образной структуре произведения Верлена он делает «шаг назад» и превращает его в произведение романтическое, полное образов и тайн? С одной стороны, это может быть связано с тем, что автор хочет адаптировать стихотворение под русского читателя, который хорошо знаком с романтической традицией. Подчеркнутая «простота» Верлена для него слишком нова. Потребуется не одно десятилетие, чтобы русская поэзия смогла не только «прочитать» Верлена, но и продолжить строки «проклятых поэтов». Пока буквальный подстрочник гораздо ближе к оригиналу, чем перевод. С другой стороны, прием, который использует Анненский, можно объяснить его желанием приблизить стихотворение к собственному художественному методу свойственный поэту-символисту. Возможно, свой ответ на этот вопрос Анненский зашифровал, подобно тому, как заколдовал и зашифровывал он стихотворение Поля Верлена.