Передвинулись к Самаре

А..И. Корзухин.

Автор текста:

Алексей Мокроусов

Третьяковская галерея открыла в художественном музее Самары выставку, посвященную передвижникам. Сорок полотен напоминают о непростой судьбе движения, пытавшегося быть честным, а не только модным.

Такое бывает – художник выставляет работу под одним названием, а публика и критики называют ее по-своему. Деваться некуда - в анналы входит глас народа.

В 1882 году на выставке Товарищества передвижников появился «Этюд» Николая Ярошенко (1846 – 1898) – портрет настороженно смотрящего молодого человека с редкой рыжей бородкой, несолидными усами и в большой шляпе с большими полями. Слегка сутулый, рука прячется в одежде – почему зрители сразу определили его как студента, хотя ни книг, ни прочих атрибутов знаний у него нет? Взгляд выдавал студента-разночинца, заставляя биографа Ярошенко Владимира Порудоминского говорить о «конспиративности, напряженной готовности» героя, «жесткого, настороженного, все решившего и на все готового, беспощадно и дерзко смотрящего прямо в глаза зрителям».

Типичный ли это человек 80-х или миф, созданный ценителями революционной России,  в любом случае такого из наших дней сегодня в музеях не покажут, ведь еще самый знаменитый в русской истории обер-прокурор Синода Победоносцев понимал, куда ветер дует: «Учащаяся молодежь необыкновенно податлива на разрушительные теории… Из нее набирается главный контингент нигилизма». Собственно, «Нигилистом» и следовало бы назвать «Этюд», но это был бы форменный скандал для картины, которая стала не только лицом времени, но и одним из главных портретов в истории передвижничества. Не случайно работа Ярошенко украшает сейчас обложку каталога выставки в Самарском областном художественном музеи «Передвижники: образ эпохи».

Для Самары Третьякова, уже формально открывшая в городе филиал (полноценно он заработает в 2022 году после реставрации фабрики-кухни, https://novayagazeta.ru/articles/2020/11/03/87814-tretyakovka-na-volge), отобрала сорок работ из своей коллекции. Есть здесь широко известные, вроде портрета Чайковского кисти Николая Кузнецова, полотна Крамского и Репина, Сурикова и Нестерова. Есть полузабытые авторы, как Эмилия Шанкс или Сергей Коровин, брат великого Константина Коровина. Нет пейзажей, лишь портреты и жанровые сцены, зато показывают мало кем виденное, как «На «стрелке» Константина Савицкого: общество на пляже - неожиданный сюжет для тех, кто воспринимает передвижников как авторов крестьянских сцена да историй из жизни мелкого служивого люда.

Выставки столичных музеев в провинции – события не из простых. И шедевры все не привезешь, что-то надо и дома показывать, и халтурить не получается – зритель теперь всюду разборчивый. Борьба со стереотипами – хорошее решение в ситуации, когда в музейных залах встречаются два поколения людей – одни еще смотрят на культуру сквозь призму советского опыта, другие едва представляют себе течение истории, готовы искать среди старших тех, кто видел царя. Не стоит преувеличивать силу искусства, поколения оно не формирует, революций не делает, но уточнить акценты может. Главное, чтобы их расставили прежде.

 

Картинки по запросу "ярошенко студент"

 

«Я никогда не считаю зрителя пленником»

Светлана Усачева, куратор выставки


 

- Как отбирались картины, ведь среди них такие неожиданные для передвижников вещи как «На «Стрелке» Константина Савицкого?

- Задача была показать разные, в том числе и в стилистическом отношении, работы, разрушить стереотипы восприятия, что передвижники по живописи довольно унылые, что у них довольно однообразная тематика и они не светские художники, а Савицкий вообще не занимался легкомысленными сюжетами, что не совсем так: у нас целый раздел имеет довольно светский характер.

История его картины интересна — Савицкий работал в тот момент над заказом Третьякова, очень серьезной картиной, задержался в Петербурге, чтобы ее закончить, а потом поехал в какой-то момент отдыхать, ему понравился сюжет: толпа, закат… трудно назвать это пленером, но что-то французское в этом есть.

- Можно себе представить, что сказал об этой картине Стасов.

- Ничего, он ее просто не видел. Картина осталась незаконченной и не покидала стен мастерской. Позже она оказалась в частной коллекции и уже оттуда попала в Галерею.

Любая выставка рассчитана на определенное пространство. Эта делалась специально для музея Самары. Нам хотелось показать два жанра, которые были наиболее актуальны, передвижники изменили их и по содержанию, и по стилистике – портрет и бытовую картину, ее в итоге стали благодаря им называть историко-бытовой.

Современность на глазах становилась исторической, и в этом процессе было интересно все – прежде всего, наверное, повседневность.

- Вы их сближаете с импрессионистами, которые тоже были заворожены повседневностью.

-       А почему бы и нет? Наши художники в этом смысле гораздо более ограничены рамками Академии, у нас это было единственное учебное заведение. Все же Московское училище живописи, ваяния и зодчества тогда не имело большого влияния, его расцвет – это 80-е и 90-е годы. Они все были правоверные “академики”, как бы не относились к альма матер, они все ее воспитанники; традиции – парадного портрета, малых голландцев, - все это для них живо, они уважали Академию, даже когда находились к ней в оппозиции. Вместе с тем, это художники, которые не могли не реагировать на современные тенденции, пусть даже для французских коллег это могло показаться странным. Вот Виноградов, которого мы показываем, я бы не рискнула его назвать импрессионистом. Но это тоже свет и воздух, желание полюбоваться, как выглядит мир, а не только стремление показать сцену из жизни рабочих.

-       Его ранние сцены из народной жизни порой выглядят довольно салонно, в них иногда проглядывает что-то конфеточно-оберточное, он порой словно салонного mjujik’a рисует!

-       Это все было на стыке стилей, передвижники не были одинаковы как живописцы, как это порой позже представлялось. Еще одна задача выставки – пересмотреть штампы, связанные с передвижниками.

-       Штампы, во многом порожденные насилием Стасова над движением?

-       Я бы не называла это насилием. Стасов – человек драматический, экспрессивный, невероятно искренний в убеждениях, которые тоже могут вызывать неприятие.

-       И вызывали, даже у самих передвижников.

-       Да, они к нему неоднозначно относились, иконой его сделали в советское время. Но и к передвижникам относились по-разному – это показывает подборка из цитат современников, помещенная в каталоге.

-       Чем многим не понравился портрет Чайковского работы Кузнецова?

-       Одна из дочерей Третьякова, Александра Павловна Боткина, писала, что портретом, заказанным Владимиру Маковскому, Третьяков остался недоволен, и он заказал портрет вторично Кузнецову. Но и тот на ее взгляд получился не очень удачным –мрачен, не передает обаяния Чайковского, человека живого, братья Чайковские дружили с Третьяковым, были не просто вхожи в дом, но тесно с ним связаны. Но, поскольку Чайковский вскоре умер, восприятие портрета изменилось, его драматизм и даже мрачность стали иначе восприниматься, он стал каноничным. А другая дочь, Вера Павловна Зилоти, наоборот, отмечала его физиогномическое сходство, и то, что в нем передано стихийное чувство музыки.

-       К передвижникам после критики «Мира искусства» принято относиться как к явлению консервативному и даже ретроградному.

-       Это справедливо, любое сообщество, ориентированное на конкретные цели и идеалы, тем более если это современность, рано или поздно себя исчерпывает, тем более с точки зрения видящих в нем живописное прошлое преемников, а не с точки зрения идеи или устремлений. Но представление о передвижниках было сформировано уже искусственно в советскую пору.

-       Остается ли зритель пленником этих сформированных в советское время представлений?

-       Я никогда не считаю зрителя пленником. У него всегда остается право выбора, право на собственное суждение; порой в хорошем смысле слова наивность, его неискушенность – Стасова не читал, - спасает, он видит то, что видит – яркие эмоции, интересные характеры, то, что ему может понравиться, а может и нет. Но сразу становится ясно: передвижники не что-то монотонное, они внутри богаты и разнообразны. В этом смысле скорее надо перестраивать «просвещенную», профессиональную часть сообщества. В любом случае, как любая эпоха, они заняли свое, очень достойное место, благодаря Павлу Михайловичу, это уже навсегда.

Это версия статьи, опубликованной в "Новой газете".

Время публикации на сайте:

19.11.20