Феминизм превратил мужчину в неудачника

Тридцать лет назад эта песня занимала верхние строчки хит-парадов: «Я напишу на каждой стене: стране нужны новые мужчины», – так пела, следуя тренду «новой немецкой волны», Инна Детер. Изменилось ли что-либо с тех пор? Ральф Бёнт, физик и романист, 1963 года рождения, утверждает, что не изменилось ничего, и предлагает вниманию читателей эссе с не менее провокационным названием, которое также могло бы быть написанным на стенах: «Обесчещенный пол. Манифест современного мужчины».

Как и положено серьезному ученому, Бёнт не стал ходить вокруг да около, и отказался от неопределенно-примирительного тона советчика, присущего в последнее время каждой второй научно-популярной книге. Следствием этого стала строгость изложения. Против неё нет возражений, хотя достигается она, в том числе, за счет отсутствия таких литературных приемов как ирония и пластичность. Что, в общем-то, объяснимо тем, что сегодняшнюю ситуацию можно описать не просто как серьезную, но и как невыносимую: «Когда женщины начали бороться за освобождение от своих старых социальных ролей, мужчина от своих не отказался и не потребовал для себя большей свободы. Он, как и прежде, всю свою жизнь до гробовой доски по-солдатски служит работодателю, государству и семье. Самая большая ошибка мужчины заключается в том, что он ни в одной сфере жизни не претендует на собственное место. Жизненный путь мужчины определяют три «к»: карьера, конкуренция, коллапс».

Унисекс-симбиоз плюс ребенок

Данное утверждение – не такое уж субъективное и не рассчитано на жалость, что может показаться на первый взгляд. Статистика подтверждает правоту автора: мужчины в Германии живут на шесть лет меньше, чем женщины. Любопытны в этой связи и противоположные примеры, приводимые Бёнтом: в монастырях, а также в израильских кибуцах, где все обитатели ведут похожий образ жизни, продолжительность жизни одинакова. Но разве не слышны повсеместно сожаления по поводу того, что представители разных полов слишком уподобились друг другу, что мужеподобные женщины и женоподобные мужчины уже давно образуют ужасный унисекс-симбиоз плюс ребенок, который сегодня можно встретить не только в богемно-буржуазном районе Берлина Пренцлауэрберг?

Бёнт, однако, не ограничивается примерами жителей мегаполиса: водитель автопогрузчика, грубыми пальцами стыдливо перелистывающий «Плейбой», подпадает под его радар точно так же, как и кажущийся свободным и незакомплексованным выпускник вуза.  

Бёнт по-новому, причем совершенно неожиданно, объясняет доминантность, в которой феминистки до сих пор обвиняют мужчин: «Они доминируют на верхнем конце социальной шкалы и на нижнем: бомжи, подсобные рабочие и хронические больные – мужчины. А вот хорошая жизнь на этой шкале возможна там, где традиционно обитали и сегодня по-прежнему обитают женщины: на середине».

Феминизм становится неолиберальным

Возникает вопрос: а почему бы обоим полам не встретиться именно на середине, причем, в том числе, и в телесном смысле? Однако автор утверждает, что именно там не все ладно, и отмечает, что наряду с капризами и желаниями начальства и неписаными ожиданиями общества, к мужчине предъявляются почти невыполнимые требования и в частной жизни: он должен быть думающим и импульсивным, спонтанным и понимающим, страстным любовником и рефлектирующим гением в одном лице.

Причудливым образом вина за это возлагается на гипертрофированный феминизм женщин, которые, переняв доминантную манеру поведения, мужчин же этим и мучают, что, однако, аукается женщинам потерей чувственности: «Требуя, чтобы женщины были более жесткими в профессиональной жизни, феминизм становится неолиберальным и примитивным».

Находясь под сильным влиянием, а, возможно, будучи травмированным строптивостью семидесятых-восьмидесятых годов, когда политически корректным было считать практически каждого мужчину потенциальным насильником, а гетеросексуальный половой акт – символом угнетения, Ральф Бёнт полагает, что и современный дискурс, гораздо более умеренный, всё еще определяется подобными представлениями:  «Сегодня, как и прежде, считается хорошим тоном называть мужчину доминантной персоной, тем самым одновременно придавая ему бóльшую значимость и умаляя его значение».

Свобода маскулинного проекта жизни

Однако фантазия о свободе классического маскулинного проекта жизни, о которой так подробно писала Симона де Бовуар,  – «это громадное, основополагающее заблуждение нашей феминистской эпохи». Возникает вопрос: обладает ли творчество властной половины Сартра действительно таким широким и долгим влиянием? Действительно ли все женщины разделяют сегодня мнение феминистки и журналистки Элис Шварцер, справедливо упоминаемой в книге в связи с её стилем ведения полемики, позволяющим выставить предмет обсуждения в выгодном Шварцер свете? Разве лицемерная песня Джона Леннона «Woman is the nigger of the world» для кого-то по-прежнему звучит как гимн?

Вполне возможно, что отмеченная строгость изложения эссе Бента несколько затуманила перспективу многоопытному отцу семейства. Ведь  вместо того, чтобы полемизировать с манихейскими упрощениями Бовуар и Шварцер, можно было бы вспомнить таких анархистских участников женского движения как Фанни Левальд или Эрика Йонг, которым на мужской стороне соответствуют Доминик Виван Денон или Милан Кундера.

Жестокое «мужское оружие»

Разве эти мужчины не опровергли уже предельно очаровательным образом миф о вечно активном мужчине и приговоренной к пассивности женщине? Немецкий ученый мог бы удостоить их остроумного замечания или  упомянуть, что его точка зрения обусловлена его социализацией в западном протестантском культурном пространстве и это избавило бы его в целом достойную внимания аргументацию от налета непроизвольного комизма.

Например, когда он многословно защищает «хрупкий пенис» (не забыв привести и графическое изображение как будто из энциклопедического справочника) от упрека, что тот является жестоким «мужским оружием», и с такой же серьезностью анализирует «активные» элементы влагалища, это звучит, ну да – достаточно сухо. Жаль, конечно, но это всё же не лишает книгу убедительности, потому что освобождение доведенного до ручки мужчины пока еще не свершилось. Впрочем, видимо, и не свершится до тех пор, пока он в роли сердитого эссеиста будет читать нотации тем женщинам, «которые предпочитают связывать свою жизнь с мужчинами из других культур». А ведь женщины знают, почему они так поступают...