Илья Габай: Письма из заключения (1970—1972)

Колонка редактора

В декабре 1970 года Галина Габай вернулась из Кемеровской области, где навещала мужа, поэта и правозащитника Илью Габая (1935—1973). Он отбывал трехлетний срок в Кемеровском лагере общего режима — в январе 1970 года Габай был осужден ташкентским судом за «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский строй» (на самом деле за поддержку крымских татар).

Составитель книги приводит выдержку из своего дневника, где зафиксировал рассказ Галины Габай после поездки: «Илья очень похудел и постарел, вид пожилого человека. Держится, как обычно, но не балагурит, не улыбается. Он работает на строительстве химзавода, дробит кувалдой какие-то цементные плиты. (…) Кормят там плохо, конечно, три раза в день рыбная баланда, в обед с добавкой каши, перловой или овсяной. С собой ему не удалось унести ничего лишнего, хотя другие уносили; он долго не знал, как подступить к охраннику с этой просьбой, а когда подступил, тот отказал. Вообще Илья не позволяет себе связываться ни с вольными шоферами, которые иногда что-то провозят, ничего другого, что удается остальным. Народ там ужасный. Даже неплохие люди, попадая в такую обстановку, в эту голодуху, дичают; начинается воровство, отнимают друг у друга вещи. Его сразу же раздели. Сейчас он ходит в ватных брюках, в бушлатике, в валенках. Галя ему привезла телогрейку. Если он идет за посылкой, надо, чтобы с ним шел еще кто-то, иначе сразу отнимут. Говорит: “Я бы согласился на более строгий режим и на больший срок, лишь бы с другим народом. Сейчас у него появилась пара более-менее близких ему уголовников, они друг с другом держатся. Начальство разное, есть откровенные фашисты.»

В книге собраны письма Габая жене, сыну, соученикам по Педагогическому институту (МГПИ им. Ленина) и знакомым, в том числе Юлию Киму и Александру Гинзбургу. Их предоставили вдова поэта и долгие годы занимавшаяся сбором писем Галина Эдельман; некоторые удалось получить лишь в копиях. Часть переписки уже вошла в сборник «Выбранные места», опубликованном более 20 лет назад в Москве, книги Габая публиковались также в Иерусалиме и Бостоне. По рукописи печатается его последнее слово на суде, а также написанная в лагере поэма «Выбранные места», созданная как воображаемая переписка с друзьями.

Реальная же переписка полна, несмотря на невыносимые трудности быта, размышлений о прочитанном – благодаря жене и друзьям Габай обсуждал «Новый мир» и «Иностранку», номера «Былого» за 1904 год со статьями о народовольцах, роман Каверина «Перед зеркалом» и «Мудрость Пушкина» Гершензона. По его письмам можно изучать круг чтения советского интеллигента рубежа 60-70-х годов, времени, лишь для ослепленных кажущегося мягким и сладким.

Габай покончил с собой после того, как арестованные друзья, Петр Якир и Виктор Красин, дали против него показания. Габай к этому времени находился в депрессии, он не нашел работу после освобождения – КГБ успевало раньше его прихода прислать в отдел кадров «черную метку».

Поэт покончил с собой, выбросившись из окна московской квартиры. Прах захоронили на еврейском кладбище в Баку, городе, где Габай родился. Формально он не был верующим, но поминальную службу отслужили в православном храме, синагоге и мечети. Многие современники считали его праведником.

Книга составлена другом Габая, 78-летним писателем и переводчиком, первым лауреатом «Русского Букера» (1993) Марком Харитоновым.