Брюно Монсенжон: «Этот фильм - как фейерверк»

 

 

В России прошла премьера нового фильма знаменитого французского скрипача, кинодокументалиста и литератора Бруно Монсенжона - автора знаменитых лент о Глене Гульде и Святославе Рихтере, публикатора дневников последнего. На этот раз он представил свой фильм «Мстислав Ростропович. Неукротимый смычок» - сперва на Пятом Транссибирском арт-фестивале Вадима Репина в Новосибирске и Тогучине, затем в Москве.

MoReBo публикует расширенную версию интервью в Ъ.

 

- До сих пор нет полноценной биографии Ростроповича, где были бы описаны не только его победы, но и разного рода связанные сложности, был бы создан разносторонний портрет. Слишком многим такая биография покажется преждевременной?

- Не знаю. Есть слишком материала о нем. Во время работы я собрал множество связанных с Ростроповичем историй, просмотрел километры записей. Ощущение, что камера была с ним постоянно. В итоге - множество неинтересных, случайных вещей, порой откровенно халтурных; понятно, он никогда не занимался тем, чтобы готовить свой  фильм-биографию. Но, очевидно, он хотел, чтобы я снял о нем фильм. Я этого не понимал.

После премьеры фильма о Рихтере он позвал меня в гости. Начал с того, что фильма не видел, но все в нем неправда. Мы набухались как сумасшедшие, в пять утра, когда мы прощались, я спросил – хотели бы вы, чтобы я сделал фильм о вас? Он ответил – нененене, после смерти, после смерти! Я это воспринял всерьез. Только потом мне его дочери сказали, что он страшно обиделся, что я не сделал фильма.

Я думаю, он всегда спешил. Может, это его не интересовало. Но очень трудно было с ним работать, тем более над фильмом, это было бы невозможно.

Настоящая биография Ростроповича – огромная задача, чтобы она не свелась к описанию мифа. Это намного более сложная фигура, чем та, как обыкновенно описывается. То, что он был величайшим виолончелистом, бесспорно. А человек? Очень непростой.

Это было трудно, но я постарался найти в фильме настоящего Ростроповича, показать не только величайшего виолончелиста и исполинского человека, который так мужественно помогал  - и еще как! – Солженицыну, это был храбрый жест. Есть другая сторона Ростроповича, которая чуть более сомнительна.

Игнат Солженицын после того, как увидел фильм, написал мне трогательное письмо, что перед нами фантастическая фигура, но фильм касается разных сторон Ростроповича, там есть скрытые намеки на менее аппетитные его стороны, это только намеки.

Это не биография, а драматический фильм. В конце концов, думаю, получилось так, что он еще и трогательный, и тем вызывает волнение.

- И во Франции, и в Америке?

- На премьере в Америке публика была в основном русская.

- Американцам Ростропович уже не интересен?

- Америка – страна забвения, это может показаться странным, но так и есть. Самые великие музыканты исчезают, как и спортсмены – одно время были богами, а через пять лет все забыты, и Сампрас, и Агасси…

- Искусство живет по законам спорта?

- Точно! Но Ростропович все еще гигантское имя, во время съемок в Вашингтоне все ими интересовались. В Париже – звучит нескромно – был просто триумф. Очень жду показов во время Транссиба и в Москве 4 апреля. Но интереснее всего Тогучин: маленький город в Новосибирской области – это как Бердск, где мы были вчера на концерте, я завидовал музыкантам, которые играли перед такой публикой, это феноменально, как она воспринимает музыку. Надеюсь, она также эмоционально воспримет и фильм, там есть и музыка, и история, а это невероятно, как он поступал.

- Какую роль в карьере Ростроповича сыграло его увлеченность политикой?

- Думаю, она сделала его популярным в мире. Кто из музыкантов достигает подобной популярности? В ХХ веке это был Менухин, не только потому что он гениальный скрипач, но и вундеркинд, вокруг него клубился миф. Для популярности в музыкальном мире недостаточно одного таланта, нужна еще какая-то история. Ростропович был одним из самых известных музыкантов своего времени во многом из-за судьбы - его выслали, лишили гражданства, для газет все это звучало невероятно.

- Главным дирижером Вашингтонского симфонического оркестра его все же назначили не из-за этого? Кстати, он был хорошим дирижером?

- Большой вопрос. В фильме я стремился всегда давать две точки зрения. Там есть сцена, где Караян спрашивает Ростроповича: как вы можете и дирижировать, и играть на виолончели? Тот отвечает – когда я дирижирую, я обычно очень доволен, а публика нет, когда же играю на виолончели, то обычно довольна только публика. На что Караян советует – надо играть и дирижировать одновременно, так все будут довольны. После этого шел разговор с Рождественским, к сожалению, в сокращении, но осталось главное – «короче, он был великим виолончелистом».

- Дочери Ростроповича помогали с материалом?

- Да, очень, я работал с их бесценным архивом в фонде в Петербурге, Ольга и Елена открыли для меня все. Масса материала, все письма, фотографии (продюсеры потом долго разбирались с правами). Ростропович даже хранил после авиаперелетов все посадочные талоны, они занимают целый шкаф.

- Дочери видели фильм до премьеры?

- Да, и хотя у них нет юридического права влиять на содержание картины, я хотел учесть их точку зрения, я хорошо понимаю чувства детей. Я старался быть и деликатным, и объективным, показать настоящего Ростроповича.

Монтаж длился шесть месяцев. Основная борьба шла с телевизионной системой. К сожалению, мы не могли сами финансировать фильм, присутствие ARTE среди продюсеров помогает найти деньги, но ARTE требует определенного хронометража, изначально речь шла о 59 минутах, первый же вариант длился два часа. Не сразу, но удалось договориться о 80 минутах, мне же хотелось бы добавить хотя бы 10 или 15 минут, музыкальные фрагменты слишком коротки, иногда у фильма слишком быстрый темп.

- Можно сделать версию для DVD?

- У нас нет такой возможности. Мы бы и русскую версию – титры, актер, комментарий за кадром, - не смогли бы сделать без поддержки Транссибирского арт-фестиваля. Это не очень дорого, но продюсеры могут себе позволить лишь то, что появится потом на рынке, а русский рынок для них, увы, не существует. Фильм о Ростроповиче выйдет на основных европейских языках, а также японском и корейском, так обычно издаются диски с моими фильмами. Жаль, что к русскому рынку производители по-прежнему относятся как к пиратскому, в России мои фильмы не выпускают.

В итоге на DVD будет несколько бонусов, в том числе 40-минутное интервью Натальи Солженицыной, впервые публикуемая запись бетховенского трио в исполнении Менухина, Ростроповича и Кемпфа, и мои съемки Ростроповича, сделанные 30 лет назад, в том числе те, что не вошли в фильм об Ойстрахе. Там Менухин говорит об особой роли советских исполнителей, работавших ради своей профессии, благодаря им публика нашла что-то чистое внутри коррумпированного мира. Так и Ростропович считал, музыка была как служба, как религия, это немного противоречит его более позднему поведению, когда он отдавал себя промоушену, наслаждался вниманием телевидения.

- Может, для пропаганды музыки это и неплохо?

- Да, но это большой вопрос, что выбирать. Как вел себя Солженицын? Молчал. Работал.

- Занятия политикой мешали Ростроповичу-музыканту?

- Нет, но он любил контакты с президентами и королями.

- Дягилев тоже любил.

- Это другое. Посмотрите на Рихтера, он в молчании работал. Это не ответ, это вопрос.

- Кажется, вам такая сторона жизни Ростроповича не очень близка?

- Не особенно. Но он фантастическая фигура, и в этом тоже его шарм.

 

Брюно Монсенжон. Фото: Алексей Мокроусов

 

- Что можно сделать с характером?

- Когда он был советским музыкантом, он был другим.

- Может, так повлияла история с Солженицыным, когда он сделал свой политический выбор?

- Это был не политический выбор, а человеческий жест в защиту великого человека.

- Оба проделали схожий путь – начали с критики советского режима и примирились с 2000-ми.

- Мне кажется, у Ростроповича это была только любовь к власти, а у Солженицына более сложная история.

- Зависимость художника от сильных мира выглядит вечной.

- Во всех моих «русских» фильмах есть вопрос, какая система лучше для искусства, тоталитаризм или демократия. Ответа нет. При тоталитаризме артисты работают, а не тратят силы на промоушн. Бах творил под давлением церкви, и это было непросто для него, зато какое наследие!

- Если бы вы снимали фильм при жизни Ростроповича, получилось бы иначе?

- Конечно. Я должен был бы сделать куда более длинный фильм. Хотя такой фильм был бы невозможен. Для такого фильма нужен постоянный контакт в течение многих лет. Вряд ли бы он относился к такой работе серьезно. Гульд, Менухин, Рихтер, Рождественский – то была длительная работа, потребовавшая много времени ради глубины, а этот фильм – как фейерверк.

- Как и сам Ростропович?

- Да, и в этом смысле он отражает его личность.

- Собиратесь делать книгу, расшифровывать полностью интервью, в том числе и невошедшие в книгу, как с Мишей Майским, например?

- Где взять время?! Мне бы четырехсерийный фильм разговоров с Геннадием Рождественским бы еще выпустить книгой...

- Что делаете дальше?

- Буду снимать фильм о дирижере, незамеченном гении ХХ века.

- (после паузы) Кляйбере?

- Да, Карлосе.