Событие Майдана
Фрагмент статьи из 19-го номера журнала "Синий диван"
II. Майдан –– Европа
Часто можно было услышать: на Майдане рождается украинская нация. А также — в противоборстве российской агрессии рождается украинская армия. Но схожи ли эти рождения («Объединимся, сплотимся!..»; как часто приходилось слышать: «Cпасибо Путину — он объединил страну») или радикально различны? Подобает ли нации — цивилизации, культуре — строиться по типу армии?
«Душу й тіло ми положим за нашу свободу, / І покажем, що ми, браття, козацького роду». Весь вопрос в том, свобода ли — ежечасное дело каждого в отдельности — образует этот род или, напротив, заботливая принадлежность роду (фольклор, ритуалы, одежда...) даром снабжает каждого званием свободного. Когда завоевывают свободу, не столько отвоевывают (восстанавливают, укрепляют) бывшую идентичность, сколько добывают свое будущее: себя, еще не бывшего, возможного, не давным-давно данного, а только могущего быть тем, кого еще не было.
Самозабвенному конструированию своей идентичности из всегда уже бывшего, которое будто бы надо только припомнить, иначе говоря, из мифа, наспех сочиняемого сейчас, противоборствует — уже внутри сообщества Майдана — другое стремление, выражаемое формулой «Україна це Європа». С этого ведь все началось. Янукович под нажимом Москвы отказался подписывать готовый уже протокол об ассоциации Украины с ЕС. Люди вышли протестовать против этого и месяцы отстаивали свой протест, пока власть не перешла к репрессиям.
Февральские сражения шли уже не под флагами ЕС, а под национальными флагами Украины. Все события развертывались как мистериальное действо, сопровождавшееся непрерывным аккомпанементом сцены: гимн Украины, молитвы, духоподъемные речи, чтения поэтов, песни, снова гимн, молитвы, речи... Каждый выступающий начинал речь восклицанием «Слава Украине!» и слышал отзыв тысяч голосов: «Героям слава!»
В этом хоре едва слышались голоса о Европе и голос самой Европы (Б.-А. Леви: «Это здесь, на Майдане, бьется сердце Европы!»; Ж. Нива, замечает О. Седакова, писал о Майдане как о возможности нового дыхания для Европы...).
Итак, «Слава Украине! Слава нации! Героям слава!» и (или?) «Україна це Європа»?
Майдан показал нам в новом свете и Европу — ту Европу, которой хочет стать Украина. Ведь не только об экономической ассоциации идет речь.
Дух Европы — это разомкнутость к будущему, возможному, другому. Европейская культура культивирует человека незавершенного, человека-в-поисках-самого-себя. Понимание человека как заданной задачи наполняет смыслом европейские идеи свободы и достоинства отдельного человека. В этом отношении «образ и подобие Божие» говорит о том же, о чем «достоинство» Пико делла Мирандолы или «совершеннолетие» кантовского просвещения («отважься думать!»). Эти вариации личного самосознания европейского человека, оспаривая и раскрывая друг друга, имеют в виду что-то одно: понимание человека как радикально само-определяющегося существа, никогда не завершаемого, всегда еще возможного, будущего.
Смысловая открытость европейского человека требует и соответствующего устройства общества, открытого к переустройству. Отсюда — готовность к изменению, изобретению себя, иначе говоря, то самое само-определение будущим, а не прошлым. Напротив, навязываемый сверху «пафос» нынешнего российского общества — «Россия не Европа»: противопоставление мистически закрытого, традиционалистского «русского мира» всему человечеству; архаизация сознания, растворение личного сознания в коллективном бессознательном; насилие внешних «духовных» и совсем не духовных скреп (формальный обряд, полицейский порядок); полное подчинение человека государству, а институтов государства –– авторитарной корпорации. Словом, Азия (тоже, конечно, мифологичная).
Что же такое Европа? Какой она нации, какого рода? Что такое европейская идентичность? Франция –– это Европа. Германия, Италия, Греция... — Европа. То есть что? Ведь не пространство же общего обитания и даже не политэкономический Союз!
Сергей Лебединский и Владислав Краснощек (арт-группа "Шило"). Из серии "Евромайдан"
В страшные ночные часы 19 февраля со сцены Майдана то и дело звучала молитва «Отче наш». Но разве Европа –– это только христианство? Нет, это общее межконфессиональное «место», где христианство (само внутри себя весьма различное) общается (может общаться) с другими конфессиями. И снова — нет: это «место» внеконфессиональное, где религиозность разного толка общается с внерелигиозным сознанием тоже разного толка. Европа религиозна, секулярна, постсекулярна... мистична, рациональна, классична, романтична... Афины и Иерусалим, Рим и Византия, Римская Империя немецкой нации, города-республики — Венеция, Флоренция, Ганза, Париж... — это живые существа, культурные периферии и центры, столицы исторической Европы. Европа как целое, как исторический субъект, сюжет, «дух» — это не политическая история народов и национальных государств, это прежде всего европейская культура: политическая, правовая, социальная мысль, пронизывающая и связующая воюющие государства; философская, богословская, историческая, критическая мысль, пронизывающая и связующая конфессиональные разнотолки, различные мировоззрения, теоретические системы, доктрины; artes liberales — словесность, искусства, музыка, где античность живет рядом со средневековьем, ренессансом, модерном, постмодерном. Возникнув как средиземноморская цивилизация, Европа остается среди-земной, а история ее культуры складывается как периодический ренессанс, она, можно сказать, среди-временна. Европейская культура — не автохтонна, она обитает на границах, во встречах, переводах, взаимоистолкованиях разных языков, традиций, понятий, разумений. Ионийское побережье Малой Азии, Александрия, Антиохия, Рим, Византия, Кордова исламского халифата... — все это перекрестки, встречи, коммуникации, взаимопроникновения и новые различения, образующие внутреннюю историю особого культурного существа, именуемого Европой. Парадокс культурного «существа» Европы в том, что это существо-общение, живая агора ойкумены, всемирно-исторический форум разных автохтонных культурных существ. Особенность европейской культуры в том, что она не особая культура среди других, а площадь — майдан — возможного общения культур. То же самое можно сказать об эпохах культурной истории Европы: они сообщены друг другу. Собственно, только это внутреннее общение Европы с самой собой во всей ее истории можно назвать европейской культурой. Общение, а не обобщение.
Когда мы читаем в преамбуле к проекту Конституции Европейского союза: «Drawing inspiration from the cultural, religious and humanist inheritance of Europe…», трудно понять, что же это за наследие. Какая культура, какая религия, что за «гуманизм» имеются в виду? Некие universal values могут, конечно, служить цивилизационной основой общежития, но — подсказывает обычная логика — их содержание тем более пусто, чем шире и разнородней обобщаемое множество. Обобщение смысла европейских культур пусто, потому что Европа — это культура общения разных миров, разнородных традиций, эпохальных культур, их внутренняя сообщенность друг другу: отрицание, преодоление, спор, возрождение, диалог.
Словом, Европой именуется такой способ исторического бытия человека, который не связан ни этнически, ни национально, ни политически, ни ментально, ни конфессионально. Способ, который со-общает людей друг другу, а не сплачивает их в надындивидуальное целое. Здесь могут происходить эпохальные разрывы, конфессиональные расколы, политические размежевания, войны, но есть то, в чем сообщены друг другу эти разнородные — этнически, национально, ментально, конфессионально — миры. То, что образует Средиземноморскую Европу, что сообщает ее с Северо-Германской, что сообщает Западную и Восточную, Старый и Новый Свет, — это культура как форма внутреннего самоотстранения, открытия другого в себе, допущения другого как своего другого.
Европейская культура –– это культура общения речи и мысли. Что сделало толпу греческих племен единым родом эллинов? — спрашивает греческий ритор Исократ — и отвечает: «Слово “эллин” означает теперь не столько общность рода, сколько образ мысли и указывает скорее на наше воспитание и образованность, чем на общее с нами происхождение». Вряд ли можно проще и точнее указать то самое, что отличает не только «эллинов» от «варваров», но и европейскую культуру, а лучше сказать –– европейскую черту любой культуры, от культур, устроенных иначе, культивирующих человека по-иному — стоит только вместо «эллин» сказать «европеец» и заменить обидное слово «варвары» его смыслом: те, для кого мир человека не лишен, конечно, «логоса» и мышления, но не основан на них. Свободная мысль и публичное обсуждение — таковы корни европейского «рода». Как слово «эллины», так и слово «европейцы» означает не общность рода, не естественную (или исторически сложившуюся) общность происхождения — местожительства, обычаев (не «кровь и почву», иными словами), — не этническую или конфессиональную традицию, а умение разомкнуть свою замкнутую ментальность и роковую идентичность, чтобы услышать другого. Речь не просто об уважении к соседям и не о пресловутой политкорректности. Речь об открытии другого в самом себе как собственной возможности, как моего собственного Ты. Только тогда возможен разговор с другим — иноязычным, иноментальным, инославным, разговор, рассуждение, размышление –– в общем открытом незавершимом поиске человеком самого себя, своего блага, своего Бога.
Из нового выпуска журнала "Синий диван" № 19. Номер выйдет к концу ноября.