Рокотов плюс, Рокотов минус
Федор Рокотов. 1735 / 1736 – 1808. М.: Государственная Третьяковская галерея. 2016. 352 с.
2 сентября 1901 года петербургская газета “Новое время” опубликовала письмо в редакцию Сергея Дягилева. Тот извещал о плане трехтомного издания “Русская живопись XVIII века» и просил владельцев картин и портретов прислать сведения об имеющихся у них произведениях Левицкого, Рокотова, Боровиковского и других авторов. Два года спустя Дягилев еще раз прислал письмо в газету, он искал на этот раз уже конкретные произведения.
Хотя подобные публичные обращения от знаменитостей были нормой в то время, многим такой интерес к искусству прошлого мог показаться странным, российский XVIII век не очень ценили критики, публика и вовсе о нем ничего не знала. Стасов писал о наследии мастеров казавшейся далекой эпохи уничижительно: “напрасный пустоцвет, без корней, сорванный в Европе и пришпиленный для виду в петлицу русского кафтана”. Потому появившийся первый том из обещанного трехтомного исследования Дягилева, посвященный Левицкому, произвел настоящий фурор, автор был награжден Большой Уваровской премией Императорской Академии наук, получил императорскую субсидию на дальнейшую работу. Правда, до описания рокотовского наследия, как и творчества других художников XVIII столетия, руки у Сергея Павловича так и не дошли – он занимался одновременно слишком многим и терял порой интерес к старым планам (впрочем, это не помешало ему полностью получить финансирование из казны и на другие два тома, деньги регулярно выплачивались его доверенным лицам в то время, когда сам Дягилев уже работал за границей). Тем не менее полотна самого Рокотова Дягилев все же разыскал и показал их на легендарной выставке русского исторического портрета в Таврическом дворце в 1905 году. Так состоялось возвращение искусству забытого имени.
С тех пор как московские музеи вновь собирают очереди, выбор нового героя становится для кураторов нелегкой задачей. С Рокотовым (1735/1736 – 1808) Третьяковская галерея не промахнулась, его выставка в Инженерном корпусе Третьяковки в 2016 году оказалась популярна у публики. Вышедший альбом не просто воспроизвел все показанные работы. Он напомнил, какими неприятными последствиями может сопровождаться научная работа. Итогом ее стали не только открытия, но и горькие разочарования, многие музеи недосчитаются теперь Рокотова. В ходе стилистических и технико-технологических исследований более 20 картин выяснилось, что не все они выполнены художником. Считавшиеся прежде рокотовскими портреты Шереметевых из белорусского Национального музея и неизвестной в лиловом платье из московского музея Тропинина, а также неизвестной в белом платье с капюшоном из Латвийского национального музея лишились прежнего авторства. Да и два знаменитых портрета Екатерины, из Павловска и самой Третьяковки,– Рокотов ввел моду на изображение императрицы в профиль, что ей самой понравилось – написаны не им самим, а в его мастерской; художник их лишь подписал.
О последних двадцати годах жизни почти не рассказывается, о старости вышедшего из моды мастера мало что известно. Зато особый раздел книги посвящен дворянским усадьбам, где жили главные рокотовские заказчики – во вступительной статье составитель каталога Н.Г. Преснова утверждает, что по крайней мере в 26 поместьях хранились портреты кисти петербургского живописца. Дягилев знал, к кому обращаться за помощью, когда в поисках картин для выставки в Таврическом дворце сам объездил едва ли не полсотни владений. После того как картины показали в Петербурге и сфотографировали, их вернули хозяевам. Позднее почти все работы погибли в пожарах двух революций, от них остались лишь негативы.
Сохранившееся сделало Рокотова классиком в советские времена. Его поэтические, с особой рокайльной дымкой полотна напоминали, что тайна в портрете не менее важна чем реализм; хранящийся в Третьяковке портрет Василия Майкова (1728 – 1778) печатался в школьных учебниках. Справка в альбоме сообщает, что Майков был не только поэтом, драматургом и переводчиком, но еще и успешным чиновником и предпринимателем, служил товарищем губернатора Московской губернии, прокурором военной коллегии, а в 1770 году, когда вошел в Общество любителей российской словесности, открыл полотняный завод.
Подробные справки можно найти обо всех персонажах Рокотова. Так, выясняется, что Александра Струйская – восхищенный портретом Николай Заболоцкий посвятил ему стихотворение – была бабушкой поэта Александра Полежаева, а портрет неизвестного в треуголке – на самом деле портрет неизвестной. Это первая жена Струйского О.С. Балбекова. Рокотов не успел закончить портрет при жизни модели, Балбекова скончалась при родах, и художник переписал картину, облачив героиню в черное одеяние.