Встреча изобретателей: Стайн и Пикассо в Париже

В парижском музее Люксембург показывают выставку «Гертруда Стайн и Пабло Пикассо. Изобретение языка». Вопреки названию, она посвящена не только отношениям выдающейся американской писательницы и знаменитейшего живописца ХХ века, но и влиянию на потомков.

«Америка моя страна и Париж мой город». Эту фразу Гертруды Стайн (1874 – 1946) в начале прошлого столетия могли повторить многие – заменив страну на родную и оставив Париж как «город-светоч», «столицу мира» и прочий набор стандартных для рубежа веков определений.

Стайн приехала сюда в 1903-м, за год до Пикассо. В историю искусства она вошла не только как преобразователь языка, синтаксиса, сонорики и лексики, вдохновившая своим радикализмом не одно поколение художников разных жанров, но и как первый коллекционер испанского гения. Чутье на новое у нее было отменным, ее влияние на поиски самого Пикассо огромным, в итоге он создает лучший портрет Стайн, с которым она на расставалась до смерти и который завещала Метрополитену – картина оказалась первым полотном Пикассо в собрании музея; сама Стайн получила его в подарок.

Восемь небольших залов парижского музея Люксембург - не самое простое пространство для сложных выставок, тем более с таким запутанным сюжетом. Первые три зала отданы истории взаимоотношений, во многом зависевшим поначалу от вкусов Стайн, а она отличалась умением выбирать. Вместе с братьями Лео и Майклом она собрала впечатляющую и сегодня коллекцию: Сезанн и Моне, Ренуар и Гоген, Боннар и Масон. В момент покупки это все стоило недорого, но уже в 30-е Стайны многого не могли себе позволить; впрочем, они всегда легко расставались с тем, от чего устали – так в Москве появилась «Девочка на шаре», купленная через парижского галериста в 1913 году Иваном Морозовым.

Картины в квартире на рю де Флерюс неподалеку от музея Люксембурга – ее знаменитые интерьеры воссоздал Вуди Аллен в фильме «Полночь в Париже», - висели от пола до потолка: постимпрессионистов сменили Пикассо и Матисс (на пару с Лео Гертруда владела более сотней их работ), затем кубисты. Из комнаты Стайн, где она работала по ночам, никогда не исчезал портрет мадам Сезанн с веером, купленный у Воллара. Во многом благодаря Сезанну писательница задумалась над проблемой композиции, которую считала важнейшей для современного искусства. Но и для эволюции Пикассо Сезанн с его интересом к сериальности как приему и структурам предметов оказался важнейшей вехой. Натюрмортом Сезанна и открываются залы, посвященные кубистским портретам и «портретам вещей» - здесь и Брак, и Хуан Грис, которых было немало у Стайнов, и, конечно же, сам Пикассо.

При разделе коллекции Матисс отошел брату, себе Гертруда оставила Пикассо, о нем написала книгу, ставшую хрестоматийной для понимания каталонца. Ей принадлежит и один из важнейших афоризмов в истории нового искусства: «Писатель должен писать глазами, а художник – рисовать ушами». Более емкой формулы для универсального подхода к материалу трудно представить, хотя сама Стайн допускала исключение из правила. Она сама «писала ушами», ее отношения с музыкой были интимными, о чем напоминают и четыре объекта-гитары Пикассо, и вторая часть выставки, посвященная ее жизни в американском искусстве.

Есть здесь и опусы Вирджила Томсона (1896 – 1989), американского композитора, учившегося в Париже у Нади Буланже и много общавшегося со Стайн. По возвращению в Америку Томсон стал влиятельным музыкальным критиком, в его ближний круг входил и Леонард Бернстайн. Во Франции Томсон написал несколько сочинений на тексты Стайн, заказал писательнице оперное либретто, премьера «Четырех святых в трех актах» прошла в 1934 году в рамках выставки Пикассо в стенах музея Уодсворт Атенеум в американском Хартворте, она с успехом шла на Бродвее. К этому времени в отношениях Пикассо и Стайн наступило охлаждение, хотя они стали соседями в Париже. Писательница эволюционировала вправо, не заняла, например, четкой позиции по отношению к Франко, что для Пикассо было важно, встретила с воодушевлением приход к власти Петена и даже перевела для американского читателя его обращение к нации. Все это, по свидетельству современников, породило после войны ряд резких оценок Стайн художником. Тем не менее она продолжала публично восхищаться Пикассо. Незадолго до смерти, в 1945-м, Стайн подчеркивала параллельность их общих поисков: «Пабло создает абстрактные портреты в живописи. Я пытаюсь создавать свои абстрактные портреты собственными средствами, словами».

Когда в Париже 20-х многие мечтали написать балеты, чтобы заинтересовать ими Дягилева, Стайн и ее окружение не особенно, казалось бы, интересовалось танцами, да и само имя Сергея Павловича упоминается в многолетней переписке писательницы и художника лишь четыре раза, – возможно, потому, что контакт Пикассо с «Русскими сезонами» случился благодаря другой звезде парижских салонов, чилийской миллионерше-меценатке Эухению Эррасурис, чьи отношения со Стайн были далеки от взаимной симпатии. Тем не менее танец настиг писательницу посмертно. Раздел выставки «Американский момент» связан с переоценкой роли Стайн послевоенным искусством, он начинается со звуков и движения, с видеозаписей балетов Триши Браун, Мерса Каннингема и Анны Терезы де Кеерсмакер. Есть и фрагменты музыкального спектакля Хайнера Геббельса «Хаширигаки», созданного на основе романа Стайн «Становление американцев»; «Хаширигаки» когда-то привозили и в Россию – когда еще удавалось что-либо привозить. Следом идут работы мэтров «антиискусства» и контркультуры 50-60-х годов, Брюса Наумана и Джаспера Джонса, Нам Джун Пайка и Энди Уорхола, не только включившего портрет Стайн в цикл сериграфий «Десять евреев двадцатого века», но и создавшего ее портрет на холсте.

Особую радость русскому уху доставляют звучащие на выставке записи «Трех песен» Джона Кейджа на стихи Гертруды Стайн – в исполнении Натальи Пшеничниковой и Алексея Любимова. Русский подтекст в этой истории отношений американской писательницы и каталонского художника казался неизбежным, но кто же знал, чем он обернется.

И уж никто не предполагал, что Томсон зазвучит в Москве: 25 января в Камерном зале филармонии покажут немой фильм Дэвида Гриффита «Сломанные побеги» с живой музыкой в исполнении ГАМ-ансамбля - от Айвза и Гершвина до Копленда и Томсона. Почти как в Париже 20-х.

Подпись к фото:

Paris, Centre Pompidou, Musée national d’art moderne / Centre de création industrielle © Centre Pompidou, MNAM-CCI, Dist. RMN-Grand Palais / image Centre Pompidou, MNAM-CCI © Man Ray 2015 Trust / Adagp, Paris 2023 © Succession Picasso 2023.

Это расширенная версия статьи, опубликованной в Ъ.