Еще одна жизнь

В издательстве «Время» в сентябре выходит книга воспоминаний Натальи Виловны Зейфман — историка, ученицы П.А.Зайончковского и помощницы В.А.Каверина, сотрудницы Отдела рукописей ГБЛ и Яд Вашем (Иерусалим).

Книга называется «Еще одна жизнь» — так же, как и первый из входящих в нее текстов («повесть»?), про переезд семьи из России в Израиль в 1991 году; переезд, воспринятый как конец жизни и возможное начало. Отдельная и особенная, как все человеческие истории, она, однако, напомнила многим, прочитавшим повесть в рукописи (или верстке) множество историй других семей и психологический климат начала девяностых… Претензий говорить за свое поколение совсем не было: одна из определяющих черт текста, как думает сам автор, — конкретность личной судьбы, связь с реальными дневниками; но «за поколение» все-таки сказалось, и, наверно, это свидетельствует о степени точности описания эпохи.

Потребность рассказать про это вслух, возникшая в середине десятых, связана, наверно, с осознанием того, что «вторая жизнь» и правда состоялась, не перечеркнув первую. Про эту первую жизнь, московское детство сороковых-пятидесятых, — выбранное для препринта. – Г.З.

http://books.vremya.ru/books/4909-natalya-zeyfman-esche-odna-zhizn-dokumentalnye-povesti.html

Публикуемый ниже текст мог бы быть предисловием, но в книгу не вошел; он написан «изнутри ситуации». – Г.З.

«Не насытится око зрением» – этот эпиграф из Экклезиаста как нельзя лучше воспроизводит главный пафос всей книги. Автор наделён уникальным качеством памяти – способностью видеть прошедшее одновременно во всех его слоях, в едином разрезе, соединяя события от далёкого прошлого по всей временной цепочке вплоть до происходящих сию минуту, в момент написания. Автор как бы присутствует при самостоятельной работе памяти, обнажая её механизмы, ведя с ней своеобразный диалог, иногда удивляясь, иногда восхищаясь ею. Автор любит наблюдать, как случайно попавшие в поле зрения приметы вызывают к жизни такие картины, о которых собственно память и думать забыла. Об этом свойстве памяти замечательно сказано Блоком: «Случайно на ноже карманном //Найди пылинку дальних стран…» с той лишь разницей, что мир Наталии Зейфман предстаёт не «странным, закутанным в цветной туман», а вполне объяснимым, тёплым и понятным каждому. Всё повествование проникнуто чувством благодарности ко всем людям, встретившимся на её пути, будь это родственники, друзья, сотрудники или случайные встречные, пусть  даже не успевшие сказать ни слова. Портреты этих людей, а иногда их жизненные истории, переданы так, что создаётся впечатление, что автору всегда везло и ему встречались одни только хорошие люди, которыми можно только любоваться.

Сюжет главной повести книги, данный в форме внутреннего монолога, только поначалу построен на борьбе за выживание семьи после разрыва с привычным существованием в России, но быстро отходит от столь очевидного драматизма и погружается в воссоздание всей полноты текущей жизни, как главной и самодовлеющей ценности, показанной через восприятие одного человека – автора книги. Вторым планом, без акцента и педалирования, проходит трудный многолетний путь к признанию Израиля своей новой родиной; этой нотой и завершается сюжет повести.

Другие, ностальгические краски главенствуют во втором тексте, о детстве, где погружение в прошлое подаётся как процесс, а главным центром, цементирующим повествование, оказывается дом, и автор ведёт читателя то в одну сторону от своего дома, то в другую, размещая вдоль этих вылазок людей и события. В этой повести игра с памятью становится главным изобразительным средством и здесь автор даёт волю своему уникальному дару – видеть и запоминать сны, которые у неё носят отчётливый литературный характер, сны сюжетные, красочные, символические. Мир, созданный памятью вокруг дома детства, не остаётся воображаемым, автор постепенно материализует его, ставит на твёрдую почву реальности, заканчивая повествование прогулкой по местам своего детства.

Остальные воспоминания посвящены профессиональной деятельности историка-архивиста и замечательным людям, с которыми благосклонная судьба свела автора на жизненном пути, —П.А.Зайончковскому, В.А.Каверину, С.В Житомирской.

К.К.Доррендорф