Шесть мудрецов русского либерализма
Анджей Валицкий, "Философия права русского либерализма" Москва: Мысль, 2012
Уникальность, о которой прямым текстом объявляется в аннотации, очевидна: работа написана польским ученым, по-английски, о русских философах права либеральных взглядов, при этом авторское предисловие начинается фразой "Россия редко ассоциируется с такими понятиями, как либерализм и право...". Но книга Анджея Валицкого (род. 1930) не является антирусской, более того, автор отмечает, что прежде всего в области права русский либерализм достиг наибольшего развития, хотя бы и теоретического характера. Исследования русской философии права, как консервативной, так и западнической ( в т.ч. "русского зарубежья") в научной и учебной литературе представлены достаточно широко, в основном статьями и монографиями по отдельным ее представителям. Все же, несмотря на возраст книги Анджея Валицкого - без малого 30 лет, - аналогов ей, по крайней мере в рамках постановки предмета исследования, нет.
Автор без излишних экивоков берётся за "священную корову" любого рассуждения о России - пресловутую "русскость", с которой начинаются (а порой продолжаются и заканчиваются) разговоры на тему русской истории, менталитета, психологии и т.п. Причем разговоры эти могут быть как научными, так и кухонными. В начале книги автор подробно обращается к теме "русскости" и ее отражению в отечественной и зарубежной литературе. Анализу и критике подвергается не только русская враждебность к либеральным ценностям права, но и упрощенное видение русского "правового нигилизма". Для Валицкого мыслители, которые в условиях отсутствия юридической (в западном смысле) традиции создали новое интеллектуальное течение в российской правовой науке и отошли от господствующей парадигмы, в равной степени принадлежат "русской традиции".
Анджей Валицкий - представитель "варшавской школы истории идей", группы марксистов-ревизионистов середины XX в., для которых исторический контекст явления (в данном случае - мыслителя и его идей) был важнее материалистических констатаций. Среди шестерых мыслителей, которых профессор Валицкий отобрал для книги, пятеро являются между собой современниками. Борис Чичерин, Владимир Соловьев, Лев Петражицкий, Павел Новгородцев и Богдан Кистяковский - имена историку отечественного права известные, и здесь авторская позиция вполне вписывается в традиционную для русской юридической науки канву изучения взглядов русских правоведов. У каждого из них можно найти связь с собственно русской философской традицией, будь то развитие или отрицание её идей. Чичерин известен своими консервативными высказываниями в адрес либерализма, а также терпимостью к самодержавию; Соловьев - приверженностью христианской утопии "Москва — Третий Рим". Петражицкий, возможно, наиболее оригинальный и "резонансный" в масштабах философии права мыслитель, прямо противоречил "толстовскому" типу мышления, в котором нравственность стояла выше права, постулируя, что последнее находится выше морали и вообще наиболее важно для развития человеческого общества. Новгородцев, блестящий историк общественной мысли, в своей жизни и творческой карьере прошел стадии либерального западничества, своеобразного славянофильства и завершил путь попытками компромисса между этими полюсами мировоззрения. Кистяковский, занявший позицию критичного наблюдателя, констатировал плачевное состояние важнейшей (по его мнению) культурной формы — права — в менталитете российской интеллигенции.
Несколько особняком (и автор отдельно это оговаривает) стоит Сергей Гессен, шестой и "замыкающий" по мнению автора либеральную традицию русской философии права. Один из наиболее значительных философов русской эмиграции, неокантианец Гессен слушал лекции Виндельбанда и Риккерта в Германии, преподавал в Петрограде, Праге и Лодзи (где его слушателем был Валицкий). В своей научной карьере Гессен стремился представить философию в ее практическом применении, для чего философия права подходила как нельзя более. Профессор Валицкий, будучи учеником Гессена, через него воспринял и сделал в дальнейшем сферой своих научных изысканий русскую культуру, историю и философию. Адекватно оценивая степень влияния Гессена, автор аргументирует свой выбор его вкладом в русскую либеральную философию права, произошедшим в его работах объединением трех концепций русской философии права — Петражицкого, Чичерина и Соловьева. Объективность авторского выбора может быть предметом дискуссий, но следует учитывать, что книга написана в восьмидесятые годы прошлого века, и на тот момент русская философия права вряд ли могла похвастаться более значительным продолжателем либеральных традиций.
Возможно, книгу стоило бы назвать "Русские либеральные философы права", к такой мысли подталкивает логика изложения: вводная глава и затем по одной главе на каждого из шестерых ученых. На деле же оказывается, что каждый мыслитель помещен в исторический и политический контекст; фоном для изложения взглядов на право являются взаимоотношения ученого с политикой, университетскими кругами, социальными факторами. Критика, согласие и отрицание позиций коллег и предшественников, вовлеченность в изменяющуюся реальность российского государства XIX—XX вв. — все это помещает либеральную философию права в изложении профессора Валицкого в общие рамки правовой и философской мысли России. Либеральное направление в его книге рассматривается в качестве наиболее прогрессивного, а достижения либеральной философии права - в качестве актуальных и сегодня.
Валицкий фактически преподносит взгляды Сергея Гессена в качестве заключения ко всей работе, которая выглядит единым законченным целым именно благодаря такой логике изложения: шестеро избранных мыслителей, последний из которых стоит на позициях примирения и взаимопонимания между различными философскими взглядами, причем не только либералов, но и консерваторов. Возможно, это наиболее удачный вариант изложения — одновременно компромиссный и чуждый релятивизму. В рассуждении о выборе "пути" для современной России к подобному выражению "срединного" пути хочется прислушаться, несмотря на множество вопросов, которые оно ставит.
