История кнута и дыбы

Книга Игоря Симбирцева «Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718 - 1825» (издательство «Центрполиграф») посвящена зарождению в России спецслужб, скрытых механизмов обеспечения государственной власти и первым ее этапам - опричнине, Тайному приказу Алексея Михайловича, Тайной канцелярии Петра I и Екатерины II, Тайной экспедиции Павла и Особой канцелярии Александра I.

Перед нами оживает галерея портретов исторических деятелей, ярких и неоднозначных фигур, возглавлявших первые тайные службы России или сыгравших большую роль в их становлении. Здесь и соратники Петра - князь Федор Юрьевич Ромодановский и граф Петр Андреевич Толстой, и Андрей Иванович Ушаков, глава Тайной канцелярии при Петре I, Екатерине I, Анне Иоанновне, Елизавете Петровне, неоднократно лично участвовавший в допросах с применением пыток, и коварный посол-разведчик Бестужев, организовавший убийство шведского посла Синклера, и зловещая фигура Шешковского, наводившая ужас на всех подданных «просвещенной императрицы»...

Автор рассказывает о громких делах той эпохи: первых тайных операциях за границей, направленных на устранение или похищение неугодных государственной власти лиц, вербовке информаторов, создании резидентур, дезинформации противника, проведении диверсионных акций. При этом возникают весьма интересные, порой неожиданные параллели с советским периодом истории нашей страны, периодом наивысшего расцвета деятельности отечественных спецслужб.

И. Симбирцев, используя богатый фактический материал, подводит читателей к выводу, что спецслужбы в истории России (как и любого другого государства) являются своеобразной «вещью в себе», развивающейся по своим собственным законам, понимание которых необходимо для укрепления государственной власти и обеспечения национальной безопасности.

К сожалению, книга не свободна от недостатков, среди которых и весьма существенные. В книге нет ни одного (!) обращения к документам, первоисточникам. Автор не раз ссылается на труды своих предшественников, но цитируемые при этом факты, утверждения не анализируются, нам предлагается верить им, предшественникам, на слово. Может быть, для другого вида издания этого было бы достаточно, но для серьезного исторического исследования это существенный изъян.

Автор некритически относится к целому ряду исторических гипотез, которые берутся им опять-таки из непроверенных источников. Зачастую он предлагает читателю самому оценивать неоднозначные явления в российской истории, так как данные им оценки грешат легковесностью. К примеру, возникновение опричнины объясняется И. Симбирцевым «борьбой с боярским засильем в царстве, либо печалью по умершей царской жене Анастасии и попыткой отомстить сгубившим ее врагам, либо просто очередными жестокими причудами полубезумного царя». Все просто и понятно, но как-то уж очень «бытово», потому что не вскрываются исторические предпосылки появления опричнины.

Есть исторические неточности. Не был Иоанн Васильевич последним Рюриковичем на троне, не был патриарх Никон главным гонителем старообрядцев, можно привести и другие примеры.

Стоит ли говорить, что все это подрывает доверие к книге? Удручает язык, каким написана «Первая спецслужба России». По грамотности, стилю и речевым оборотам он порой смахивает на язык школьных сочинений, отрывки из которых когда-то печатались в «Крокодиле». Судите сами. О созревании у Петра I идеи создания спецслужбы пишет так: «Если обобщить кратко этот путь раздумий, то мне он представляется движимым такой схемой. Сначала детский страх перед случившейся на глазах стрелецкой смутой. Затем в первые годы царствования еще молодым масса подавленных заговоров и предотвращенных покушений на него. Затем начало широких реформ на европейский манер, когда сопротивление новшествам... росло, и требовалось его подавить новыми специальными методами, заранее выявляя и пресекая заговоры до их начала вместо привычной жестокой кары уже по итогам состоявшегося заговора». Многословие, лексические огрехи, три раза подряд слово «заговор», без чего можно было обойтись. Иван Грозный тоже опутан словесной вязью: «На стыке личного мотива Ивана Грозного и новых реалий его абсолютной власти в России и родилась опричнина. Все же ее издержки и жестокости потом - исчадие сурового века... и проявления личной жестокости царя, возможно, и подкрепленной некоторыми психическими отклонениями от норм нашего времени, хотя совсем уж сумасшедшим Иван Грозный явно не был, скорее жестоким и развращенным властью самодуром».

Как тут не вспомнить старую истину, которую в данном случае хочется перефразировать: «Кто связно излагает, тот ясно мыслит».

Впрочем, справедливости ради, львиную долю вины за все эти языковые небрежности надо бы возложить на редактора книги. Правда, читателю, с трудом продирающемуся через словесные дебри, вряд ли есть до этого дело. А когда он все-таки доберется до конца книги, сделает из нее немаловажный вывод: любые тайные службы во веки веков являлись лишь частью государственного механизма и никогда не играли и не будут играть определяющей роли в истории.