В начале своего сочинения кандидат исторических наук Б.В. Соколов провозглашает: «В этой книге я постараюсь рассказать как можно правдивее» о Буденном, «мы попробуем восстановить основные вехи подлинной биографии командарма» (с. 7–8). Понять автора можно: былая слава серии «Жизнь замечательных людей» обязывает.

Мы же на примере фактов из дореволюционной биографии Семена Михайловича Буденного попробуем разобраться, в какой мере это заявление Соколова воплощено в тексте книги.

При описании дореволюционной жизни будущего командарма легендарной (в смысле намеренно «окутанной» героическими легендами) 1-й Конной автор взял за основу общеизвестные воспоминания С.М. Буденного «Пройденный путь» (Кн. 1. М., 1958), очерк его последнего адъютанта А.М. Золототрубова «Буденный» (М., 1983) и газетное интервью дочери полководца Н.С. Буденной.

Сообщив, что вскоре после отмены крепостного права дед будущего командарма переселился из Бирючинского уезда Воронежской губернии на Дон, Соколов с видом человека понимающего пишет: «Судя по фамилии, он происходил из слободских украинцев». На Дону отец Семена Михайловича, Михаил Иванович, женился на «Маланье» Никитичне Емченко, «также происходившей из бывших крепостных и, судя по фамилии, тоже украинке». Далее следует оригинальное, глубокомысленное дополнение: «Хотя украинского языка, замечу, ни один из супругов не знал. Это и не удивительно – в ту пору в Российской империи официально не существовало не только такого языка, но и слова “Украина”». Будущий маршал родился на хуторе Козюрине станицы Платовской (с. 8–9).

Если бы Соколов собирал и анализировал источники, а не просто пересказывал парочку первых попавшихся, «лежащих на поверхности», то ему удалось бы узнать, что С.М. Буденный родился в Бирючинском уезде Воронежской губернии и в двухлетнем возрасте был перевезен родителями на Дон, в хутор Козюрин. Меланья Никитична превратилась в у него в «Маланью» (дважды он повторяет ее имя и оба раза неправильно). Далее, в пересказываемых автором изданиях четко написано, что хутор Козюрин находился неподалеку от станицы Платовской, но не сказано о его принадлежности ей. На самом деле, Козюрин был хутором Кочетовской станицы. Наконец, вместо конкретно-исторического изучения социальных и этнографических корней будущего советского маршала и языка общения его родителей автор одарил читателей рассуждениями на бытовом уровне (мол, украинцы, а украинского языка не знали), обосновав их алогичным тезисом: одна из причин незнания родителями Буденного родного украинского языка заключалась в его «официальном несуществовании».

Между тем, для выявления буденновских корней Соколов мог бы воспользоваться документами XVII–XVIII вв., которые в XIX в. публиковались на страницах «Воронежских губернских ведомостей». А для определения языка общения родителей Буденного необходимо было, как минимум, познакомиться с этнографическими трудами.

Золототрубов утверждает, что, поселившись в хуторе Литвиновка [Еще один хутор Кочетовской станицы. – М.Б.], Буденные арендовали землю на кабальных условиях: половину урожая приходилось отдавать хозяину (Золототрубов А.М. Буденный. С. 8). Соколов этот факт перетолковал на свой манер: землю арендовали у казака (с. 9). Очевидно, рассудив так: раз арендовали землю на Дону – стало быть, непременно у казака. Соколову, кажется, совершенно не известно, что хозяевами могли быть не только казаки, но и не входившие в войсковое сословие субарендаторы-перекупщики. Именно у одного из них, крестьянина по сословной принадлежности С.И. Яцкина, и заарендовали землю Буденные (Перемены по службе // Донские областные ведомости (Новочеркасск). 1910. 11 нояб. С. 1).

Золототрубов утверждает, что в Литвиновке отец будущего полководца был старостой иногородних [Иногородние в массе своей – это проживавшие на Дону представители невойсковых сословий. – М.Б.] и часто заступался за них перед станичным начальством, даже перед самим атаманом (Золототрубов А.М. Буденный. С. 9). Не проверив этого утверждения, Соколов принялся «развивать» его, додумывать: «Это, кстати сказать, доказывает, что совсем уж захудалыми бедняками Буденные не были. Скорее – из более или менее крепких середняков. Кулаки на общественные должности обычно не шли, – все время их отнимало хозяйство, – но и бесштанную голытьбу на них тоже никогда не выбирали. Раз свое хозяйство не смог поставить, где уж ему представлять общественные интересы!» (с. 10). Вот так одним махом он «решил» сложную проблему имущественного положения семьи Буденных.

А между тем не представляет труда опровергнуть утверждение последнего адъютанта маршала. Во-первых, в малоизвестных мемуарах Буденного читаем: «Слушал я их и вспоминал своего отца, которому было страшно подняться даже на ступеньки станичного правления» (Буденный С.М.Нерушимый союз. М., 1959. С. 113). Во-вторых, станица Кочетовская отстояла от Литвиновки на 80 верст, так что сложно представить, чтобы отец Семена Михайловича мог позволить себе регулярно совершать столь длительные вояжи для защиты иногородних перед станичным атаманом. Так что и в этом случае историческое исследование Соколов подменил фантазированием на обывательском уровне.

Затронув вопрос о трудовой деятельности Буденного, Соколов не смог грамотно, хотя бы адекватно пересказать русскоязычный текст. Так, утверждения «Михаил Иванович Буденный привозил товары торговцу Яцкину», «Семен Михайлович мыл полы магазина Яцкина», «хозяин послал Семена работать в принадлежавшую ему, Яцкину, кузницу» (Буденный С.М. Пройденный путь. Кн. 1. С. 10; Золототрубов А.М. Буденный. С. 8) он перекроил в «Семен Михайлович привозил товары Яцкину», «Семен мыл полы в жилом доме Яцкина», «после Яцкина Семен трудился в кузнице» (с. 9–10).

Узнав из рассказа Н. Буденной об эмиграции старшего брата Григория, Б.В. Соколов пустился в разглагольствования, которые – в наказание сочинителю – следует процитировать: «Этот факт позднее, когда Буденный стал одним из вождей Красной армии, мог сильно повредить его карьере. Ведь у Семена Михайловича появилась бы в анкете очень опасная во второй половине 30-х годов графа – наличие родственников за границей. Да не каких-нибудь там дальних, седьмая вода на киселе, не троюродного племянника, а самого настоящего родного брата. Однако, судя по всему, Семену Михайловичу удалось утаить эмиграцию брата и от НКВД, и от кадровиков Наркомата обороны. Как позже стало известно, в 1902 году старший брат Семена Григорий эмигрировал за океан... Видимо, чекисты опекали Буденного не слишком плотно, если связь с заграничной родней так и не выявили» (с. 11).

Обратим внимание Соколова (а главное – читателей его книги: в этом больше смысла) на издававшийся Наркоматом по военным и морским делам СССР журнал «Красная конница». В одном из номеров 1933 г. помещена статья И.Д. Косогова, в которой тот рассказал о переписке С.М. Буденного со старшим братом Григорием, проживавшем в Америке (Косогов И.Д. Семен Михайлович Буденный // Красная конница. 1933. № 2–3. С. 12). Советский писатель В.В. Карпенко также упоминал об эмиграции старшего брата Буденного в Америку (Карпенко В. Тучи идут на ветер: Роман. 2-е изд. М., 1977. С. 180).

Эта «история со старшим братом» показательна: Соколов вообще часто мыслит «пропагандистскими штампами», при этом приверженность этим штампам, похоже, определяется не политическими симпатиями или антипатиями автора, а банальным незнанием исторических фактов, непониманием их сути.

Еще один пример тому – совсем рядом.

Золототрубов поведал интересную историю. Летом 1900 г. станицу Платовскую посетил военный министр А.Н. Куропаткин. В его честь были устроены скачки. Молодой Семен Буденный выступил столь удачно, что получил в награду от министра серебряный рубль (Золототрубов А.М.Буденный. С. 9–10).

Начав с фразы «уже к 17 годам Буденный был одним из лучших наездников в станице» [Автор подразумевает станицу Платовскую, но Буденные в то время жили в юрте Кочетовской. – М.Б.], Соколов пересказывает этот сюжет, а затем приступает к его «анализу»: «Было ли это на самом деле, сказать трудно. Документов, естественно, сохраниться не могло – не стал бы министр на каждый наградной рубль смету оформлять», «и знаем мы об этом эпизоде только со слов самого Семена Михайловича [Почему со слов Буденного? Этот эпизод описан Золототрубовым. – М.Б.]. А он... частенько любил прихвастнуть...»; «согласно закону конструирования героического мифа, герой должен быть героем всегда. И в ранней юности, когда он выигрывает скачки в присутствии самого военного министра...» (с. 10, 15).

Цена этому «анализу» – тот самый грош, но уж никак не серебряный рубль. Вопреки голословным «рассуждениям» Соколова, документ сохранился.

В отчете о поездке в Область войска Донского А.Н. Куропаткин сообщил, что 31 мая 1900 г. под станицей Великокняжеской он произвел смотр казаков приготовительного разряда, после чего команда в 40 человек показала джигитовку. «Похвалил и дал небольшие награды». 2 июня в станице Платовской (в 30 верстах от Великокняжеской) министр осмотрел почетный караул из казаков второй очереди, посетил калмыцкий монастырь, во время завтрака слушал пение и смотрел танцы казачек-калмычек. Самым интересным номером министру показались устроенные ему и его свите проводы: их верхом сопровождали 40–50 калмычек, а жена платовского атамана пыталась привлечь к себе внимание гостей-мужчин (Отчет о служебной поездке Военного министра в Область войска Донского в 1900 году. СПб., 1900. С. 9, 11, 14, 19, 24–25, 101).

Сосед и соратник Буденного Ф.К. Новиков вспоминал, что на масленицу в Литвиновке устраивались скачки. Иногородние в них участвовать не могли, поэтому Семен вынужден был оставаться в числе зрителей. Однажды, когда казаки не смогли выполнить самого сложного номера, он попросил разрешения попробовать. Казаки его обсмеяли, но попытку все-таки предоставили. Неожиданно искусное выступление «иногороднего лапотника» вызвало недовольство у казаков (Новиков Ф.К. Юность командарма // Сальская правда (Сальск). 1959. 13 нояб. С. 3).

Таким образом, участие Буденного в скачках в Литвиновке, награждение военным министром джигитов под Великокняжеской, посещение Куропаткиным Платовской в очерке Золототрубова смешаны в одно событие. А Соколов вместо реального изучения эпизода из биографии будущего маршала ограничился собственной смесью – заурядного списывания и малограмотного «анализа».

Особенно показательна в этом плане история, связанная с первой женой Буденного.

Сначала – истинная картина событий.

Во второй половине 1950-х гг. Новиков в воспоминаниях, написанных для «Сальской правды», поведал, что в Литвиновке Буденный познакомился и подружился с проживавшей там дочкой зажиточного казака Надеждой Кувиковой. Брат казачки решил проучить «обнаглевшего» иногороднего. Подговорив двух своих дружков, с ними вместе он набросился на Семена, но все трое получили отпор. Спустя некоторое время, в 1903 г., Буденный был призван в армию. В январе 1914 г. он женился на другой девушке, которая жила в хуторе Козюрин (Новиков Ф.К. Юность командарма // Сальская правда. 1959. 13 нояб. С. 3; 15 нояб. С. 2). Мемуары Новикова согласуются с дневником секретаря Реввоенсовета 1-й Конной армии С.Н. Орловского, а также с воспоминаниями начальника ее разведки И.В. Тюленева. Орловский занес в дневник запись о простой крестьянке Надежде Ивановне Буденной, которая делит с мужем все походные тяготы и является сестрой 12-ти братьев, 10 из которых служат в Красной армии (Орловский С.Н.Великий год: Дневник конноармейца. М.;Л., 1930. С. 25). Тюленев отметил проживание Надежды Ивановны (в девичестве Гончаровой), ее матери и Семена Михайловича на хуторе Козюрине. У жены Буденного было 5 братьев, все они сражались за Советскую власть (Тюленев И.В. Через три войны. 2-е изд. М., 1972. С. 98–100).

Теперь о том, как зародилась и развивалась небылица.

В начале 1980-х гг. дважды издавался сборник воспоминаний о Буденном «Страницы большой жизни». Там были помещены и воспоминания Новикова, неудачно отредактированные: информация про Надежду Кувикову осталась, а про женитьбу в 1914 г. исчезла (Новиков Ф.К. Вожак // Страницы большой жизни: Сборник воспоминаний о Маршале Советского Союза С.М. Буденном. 2-е изд. М., 1983. С. 26–27).

1993 г. ознаменовался появлением мрачного символа деградации исторической науки – книги Л.Н. Васильевой «Кремлевские жены», в которой «главная сплетница страны» сообщила о том, что в начале 1903 г., перед уходом в армию, Буденный повенчался в Платовской церкви с казачкой из соседней станицы Надеждой Ивановной, а затем перешла на пошлые подробности ее измены Буденному во время мировой войны. При этом в качестве источника своих сведений Васильева упоминает общение с дочерью маршала (Васильева Л.Н. Кремлевские жены. М.;Минск, 1993. С. 243–244). Неизвестно, от кого из двух – от самой Васильевой или от Нины Буденной – идет ошибка, но не вызывает сомнения тот факт, что возникла она на основе знакомства с искаженными воспоминаниями Новикова.

В интервью корреспонденту «Известий» Н. Буденная сообщила, что ее отец женился после пребывания в С.-Петербурге [То есть не ранее 1908 г., по контексту ее воспоминаний и по расхожей версии об учебе Буденного в С.-Петербурге в 1907–1908 гг. – М.Б.]. А потом заметила многозначительно: «сколько может женщина без мужа жить», и к этому «папа относился спокойно» (Буденная Н.С., Филиппов А. Георгиевские кресты папа носил дома // Известия (Москва). 2003. 5 июля. С. 8).

Из книги Васильевой Соколов пересказал историю про женитьбу Буденного в 1903 г. на казачке, а из опубликованного интервью Буденной процитировал сплетни про измену жены. Неужели он не заметил «разнобоя» во времени бракосочетания? «Девичья ее [Надежды Ивановны. – М.Б.] фамилия не выяснена до сих пор», – добавляет автор. И тем демонстрирует, как внимательно он читал воспоминания Тюленева. Кроме того, он попутно выдумал парочку фактов: «Можно предположить, что и Буденный в Петербурге, а потом и на Дальнем Востоке [То есть с 1907 г. – М.Б.] вел далеко не монашескую жизнь... Трудно сказать, была ли у Буденного и его первой жены настоящая любовь – ведь они столько лет провели в разлуке. Похоже, что эта свадьба вообще была совершена по сговору родителей, что было тогда обычным делом в крестьянской и казачьей среде» (с. 14, 230).

Не разобрался Соколов в исторических источниках, не уяснил, что казачка Надежда Кувикова из Литвиновки и крестьянка Надежда Гончарова с Козюрина – разные люди. Зато он исполнен уверенности, что Буденный с 1907 г. изменял жене, на которой женился лишь в 1914 г. Домысленный Соколовым родительский сговор – результат его обывательских, далеких от исторической науки, представлений о дореволюционной России. Согласно этнографическим материалам о крестьянах Бирючинского уезда Воронежской губернии, жених и невеста имели право выбора (Снесарев И. Обыкновения Малороссиян Воронежской губернии, Бирюченского уезда // Воронежские губернские ведомости. Часть неофициальная (Воронеж). 1856. 22 сент. С. 262; Я-новский И. Нравы, обычаи и суеверия жителей слободы Шелякинской Бирюченского уезда // Воронежские губернские ведомости. 1885. 9 янв. С. 3). По казачьей среде можно привести данные этнографа М. Харузина, согласно которым власть родителей «проявляется сильнее в браках малолетних, чем в браках, заключаемых в более зрелом возрасте; сильнее по отношению к дочерям, чем по отношению к сыновьям; сильнее в северных округах, чем в низовых станицах; сильнее у старообрядцев, чем у православных. Вообще же влияние родителей за последнее время, по-видимому, начинает слабеть» (Харузин М. Сведения о казацких общинах на Дону. М., 1885. С. 112).

Еще хуже обстоит дело со сведениями о службе Буденного в царской армии: их Соколов просто подверг фальсификации. Злонамеренной или по неграмотности – пусть судит читатель.

Начинает он с самоуверенного заявления, что призванный в армию в 1903 г. Буденный был определен в «драгунскую маршевую роту». Регулярно «пописывающий» и публикуемый на военную тематику, Соколов, как выясняется, не знает основ военного дела: рот в царской кавалерии не было, а маршевые формирования существовали только во время войны. После такого как-то неловко вопрошать Соколова, почему он пересказал, а не проанализировал содержащиеся в литературе сведения о начале военной службы будущего советского маршала. Ведь если бы имело место историческое исследование, то мало-мальски грамотному историку стало бы понято: Буденный обучение новобранца в Бирюче не проходил, в Русско-японскую войну в 46-м казачьем полку не воевал (с. 11–12).

После войны Буденный продолжил службу, по версии Соколова, в Приморском драгунском короля датского Христиана IX полку. Автор поясняет: монарх Дании был почетным шефом полка на правах тестя Александра III. А через 8 страниц Соколов трижды «сопрягает» с 18-м Северским драгунским полком имя датского короля (с. 12, 21). Что это? Неряшливость? Невежество? Ведь только 18-й драгунский имел шефом датского монарха, его полное официальное наименование (с декабря 1907 г.) – 18-й драгунский Северский Короля Христиана IX Датского полк (в «Пройденном пути» название полка приведено неточно).

Сплошным абсурдом стало повествование Соколова об учебе Буденного в Офицерской кавалерийской школе в С.-Петербурге. Проверять достоверность самого факта он не счел нужным, зато наполнил рассказ подробностями, вызывающими одновременно и насмешку над его наивностью, и негодование по поводу его бессовестности (выражаясь деликатно).

«Здесь Семен Михайлович учился искусству верховой езды у самого Джеймса Филлиса... руководившего кавалерийской школой с 1898 года...» – уверяет Соколов (с. 12). Разъясним автору, а попутно и читателям его книги, что Дж. Филлис в 1898–1909 гг. являлся старшим учителем верховой езды, а начальниками школы состояли иные лица (Дистерло Н.А. Офицерская Кавалерийская школа. СПб., 1909. С. 94, 100–101, 115, 118, 120).

Узнав название работы Дж. Филлиса «Основы выездки и езды», Соколов, похоже, решил, что этих трех слов ему достаточно для компетентного вывода о системе, практиковавшейся английским наездником. Итак, по «глубоко научному» мнению Соколова, система Филлиса состояла... во всех способах подчинения лошади воле всадника (с. 12). К столь глубокомысленному «растолкованию» ему остается только добавить уточнение: голова у лошади должна быть спереди, а хвост сзади. Если говорить о системе Филлиса не на шутовском уровне, то сущность ее заключается в работе с лошадью не на месте, а с движением вперед, под посылом, с высоким поставом головы и шеи животного, при сдаче в затылок, а не в холку. Всадник должен умело согласовывать действия шенкеля и повода. Филлис рекомендовал также, прежде чем садиться на лошадь, поработать с ней в руках, то есть стоя. Вершиной искусства наездника является высшая езда: испанский шаг, пируэт на галопе, пассаж и т.д. (Филлис Д. Основы выездки и езды. СПб., 1901. С. XX–XXI, 3–289).

В «Пройденном пути» (с. 11) сказано, что Буденный хотел продолжить обучение, но командование полка его отозвало. Соколов исказил по-своему: Буденный предпочел вернуться в полк (с. 12).

В действительности будущий командарм 1-й Конной не учился в отделе наездников Офицерской кавалерийской школы в 1907–1908 гг.: в списке нижних чинов, окончивших курс отдела наездников в 1908 г, фамилия Буденного не значится (Приказ по кавалерии № 20 // Вестник русской конницы. 1908. № 24. С. 1012).

Прочитав в интервью Н. Буденной о том, что Семен Михайлович мечтал об открытии своего конного завода и накопил на него посредством выездки лошадей офицерам и дачи им денег в долг, Соколов не смог удержаться от потока «открытий»: это, дескать, еще раз доказывает, что Буденные были небедными людьми; сам Семен Михайлович – прирожденный коммерсант, который собирался обогатиться от разведения лошадей на Дону, а Октябрьская революция с ее национализацией банков и конфискацией находившихся там сбережений нанесла удар по Буденному, поэтому он воспринял ее отрицательно (с. 7, 14–15, 25).

Эти антинаучные умозрительные построения Соколова рассеиваются как дым, если принять во внимание следующее: 1) накопить средства на конный завод подобным образом невозможно; 2) донское частное коннозаводство стояло на грани ликвидации (Лобачевский В.В. Военно-статистическое описание Области войска Донского. Новочеркасск, 1908. С. 437, 439); 3) обогащались донские коннозаводчики не от разведения лошадей, которое воспринимали как тяжкую повинность, а посредством земледелия и скотоводства (Лобачевский В.В. Военно-статистическое описание Области войска Донского. С. 444, 445; Греков А.М. Приазовье и Дон. СПб., 1912. С. 170–171).

Георгиевские кресты Буденного – тема «с бородой».

Рассуждения о них Соколова представляют собой смесь некомпетентности и обмана читателя (насколько намеренного – пусть сам читатель и судит):

а) одним непроверенным фактом доказывает невозможность другого: раз Буденный дослужился лишь до старшего унтер-офицера, он не мог быть обладателем полного банта, ибо награждение I, высшей степенью предполагало производство в подпрапорщики. Он что, Соколов, сумел выяснить подлинный чин Буденного?;

б) крестом и медалью одновременно не награждали, пишет Соколов, а затем приводит две статьи из Георгиевского статута, которые этот его домысел никоим образом не подтверждают. Выдумкой является и утверждение, что медаль «За усердие» была заменена Георгиевской медалью;

в) Соколов не смог правильно датировать фотографию, на которой Буденный изображен с одним крестом и одной медалью, при этом неверно определил тип медали (с. 17–18, 23).

Кстати, попутным плодом фантазии автора (мы тоже отметим попутно) стали его суждения о Тюленеве: якобы тот был подпрапорщиком, которого направили в школу прапорщиков.

Свой пересказ участия Буденного в военных действиях мировой войны Соколов сопровождает недовольным бурчанием: дескать, «все это опять-таки со слов самого Семена Михайловича». Получается, что это Буденный виноват в том, что он, Соколов, никакими иными источниками для написания его «замечательной жизни» не располагает. Заканчивается поток бессмысленных слов туманным выводом: «Трудно сказать, насколько реальны подвиги, описанные в буденновских мемуарах» (с. 15–17, 23). Не было бы трудно сказать, если бы Соколов поработал в фондах РГВИА или хотя бы удосужился найти опубликованные материалы: воспоминаниями Ф.И. Елисеева, сборник «Лодзинская операция», работы Г.К. Королькова, Е.В. Масловского и другие.

Во время войны у Буденного произошел конфликт с унтер-офицером Хестановым, в ходе которого первый нанес ответный удар второму. Разбирать подробно все россказни Соколова по этому поводу у нас нет возможности, но одно его изречение достойно упоминания: «Такой серьезный дисциплинарный поступок не мог не отразиться в приказе по 18-му Северскому драгунскому полку. Однако никаких следов такого приказа в хорошо сохранившемся полковом архиве так и не было найдено» (с. 23).

Во-первых, подобное деяние, согласно военным законам, является уголовным преступлением, а не дисциплинарным проступком. Во-вторых, архивный фонд полка сохранился не самым лучшим образом (многих приказов там не достает). В-третьих, фамилия Соколова в листах использования, вклеенных в дела фонда, не встречается (данные на февраль 2010 г.).

Общий объем книги Соколова составляет порядка 330 страниц. Выше с той или иной степенью подробности мы рассмотрели лишь 17 из них – вопиющая историческая неграмотность автора при его показном всезнайстве более чем очевидны. Разобранные страницы дают основание для определения сущностных черт книги: научное исследование биографии С.М. Буденного подменено пересказом с ошибками общеизвестных источников и выдумыванием новых небылиц.