О пользе чтения старых книг и вреде их пересказа

Библиография по истории проституции насчитывает сотни книг. Несмотря на это, продолжают выходить новые издания, претендующие на новое осмысление темы. В числе таких книг – объемная работа А.А. Ильюхова «Проституция в России с XVII века до 1917 года».

Авторский подход к теме весьма основателен. Как принято в научном издании, начав с постановки проблемы и отметив ее значимость для России, где «одним из достижений современного российского капитализма стало широкое распространение проституции», автор постарался в деталях и самым тщательным образом осветить все составляющие темы – от уточнения дефиниций до выяснения причин и истоков данного явления. 

Кто такие проститутки? В главе под таким названием перед читателем разворачивается широкий спектр женских типажей, существующих на деньги от продажи своего тела. Это и публичные женщины низшего, среднего и высшего класса с разделением на еще более мелкие градации, это и содержанки, это и новые подвиды конца XIX в. (проживающие в борделях, частнопрактикующие, бродячие), отверженные и гнилушницы, начинающие и стареющие, и многие другие типажи, подробно и в красках расписанные автором.

С первых страниц книги обращает на себя внимание бесконечное обращение автора к публикациям XIX в. Надо отдать должное – Ильюхов, как правило, добросовестно адресует читателя к ссылкам. Вот только авторы, бесконечно цитируемые, как-то скромно остались в тени, не представленными читающей публике, безымянными, безлико именуемыми на протяжении всей книги: «исследователи рассматриваемого периода», «исследователи проституции», «исследователи конца XIX  в.» и т.п.

Возникает вопрос: кто же эти исследователи? Их статус и компетентность предопределяют многое, и в первую очередь – степень достоверности цитируемого материала. Не следовало ли в столь обстоятельной книге, «номинируемой» автором как научное издание, начать с историографии вопроса, чтобы выявить «белые пятна» (а есть ли они?) в рассматриваемой проблеме, назвать исследователей, активно изучавших историю российской проституции и другие сюжеты,  пересекающиеся с нею? Или этот обзор закономерно поставил бы перед читателем вопрос: о чем же собственно говорить? Ведь о проституции в России применительно к XIX в. давно все сказано.

И уж точно,  эти «исследователи» не остались бы в подстрочнике, а предстали перед читателями во всем величии их заслуг. А они того действительно достойны. Не государственные деятели, не чиновники от медицины, а писатели, публицисты, и в первую очередь отечественные врачи XIX в. во весь голос заговорили о проституции в России, раскрывая ее пагубность не только в плане нравственности общества, но и в плане здоровья нации. Прежде всего, в связи с распространением венерических болезней, нараставших, судя по медицинской статистике второй половины XIX в., как снежный ком. Россия здесь не являлась исключением. Аналогичные процессы наблюдались в ряде других государств.

Наличие историографического обзора позволило бы читателям  по достоинству оценить результаты исследований врачей Б.И. Бентовина, И.И. Канкаровича, Н.Н. Порошина,  М.И. Покровской, П.Е. Обозненко, фундаментальные работы докторов медицины В.М. Тарновского, Э.Ф. Шперка, К.Л. Штюрмера, П.И. Грацианского, А.И. Федорова, известного физиолога А.Х. Сабинина, разносторонние материалы историка и публициста С.С. Шашкова, историка П.В. Безобразова, юриста М.М. Боровитинова и многих других. Выиграл бы и Ильюхов. Более серьезное знакомство с авторами цитируемых книг позволило бы избежать целого ряда досадных ошибок, ставящих под сомнение глубокое знание им как цитируемых работ, так и их авторов.

Так, Б.И. Бентовин назван в книге «известным в то время врачом». Действительно, по образованию Борис Ильич Бентовин был врачом. Но не врачебная практика принесла ему известность. Окончив в 1890 г. Военно-медицинскую академию, он уже с 1891 г. заведовал театральным отделом газеты «Русская жизнь», печатался в многочисленных газетах и журналах. Его пьесы, комедии и фарсы регулярно публиковались в журналах, ставились на сцене. По его инициативе был создан Союз театрально-драматических критиков в 1906 г. Его перу принадлежат поднимающие проблемы проституции книги: «Торгующие телом. Очерки современной проституции» (СПб., 1907, 1909, 1910) и «Дети проститутки» (СПб., 1910), привлекшие внимание читающей публики. Аналогичный пример – А.П. Чехов, известный как писатель, но не как врач.

Или другой писатель – К.И. Бабиков (1841–1873), названный Ильюховым «исследователем конца XIX столетия». Увы. Не дожил Константин Иванович Бабиков до конца XIX в.: умер от чахотки в крайней нужде в 1873 г. в возрасте 32-х лет. И исследователем его назвать никак нельзя. Ближе к истине: подававший надежды писатель. Ему принадлежит лишь несколько повестей и рассказов о замоскворецких нравах и дореформенной деревне. Составленный К.И. Бабиковым в 1870 г.  сборник «Продажные женщины», неоднократно цитируемый автором, не получил высокой оценки современников, а наоборот, был раскритикован как весьма легковесное сочинение порнографического плана.

И уж совсем обидно за В.М. Броннера – известного российского специалиста венеролога, почему-то названного в книге «специалистом по проблемам проституции». Не владение статистикой проституции сделало известным Вольфа Моисеевича Броннера – революционера и врача, большевика с 1904 г. С момента образования Наркомздрава РСФСР В.М. Броннер работал в его структурах. Ему принадлежит заслуга создания первого в РСФСР специального института для подготовки врачей-венерологов и проведения экспериментальных работ по изучению венерических болезней. С 1924 г. он возглавлял Отдел медицинского образования  Главпрофобра РСФСР, являлся  членом президиума Государственного Ученого совета, заместителем председателя Ученого Медицинского совета, оставив яркий след в отечественной венерологии, в формировании системы отечественного медицинского образования, что, увы, не спасло его от репрессий в 1937 г.

И, кстати, непонятно куда исчезла буква «р» из фамилии Броннер. Так и «прошел» он в качестве «Боннера» через всю книгу, многократно повторяясь в данном искаженном наименовании. Случайных опечаток в объемной работе избежать сложно. Но когда ошибка повторяется на множестве страниц – это не опечатка, это незнание цитируемого источника, или, по крайней мере – фамилии автора. Можно было бы порадоваться, увидев наконец на стр. 309 правильно написанную  фамилию – Броннер В.М. Да вот незадача – перевраны инициалы у первого автора брошюры – одного из ведущих отечественных дерматовенерологов Германа Ивановича Мещерского – указанного как Г.М. Мещерский; а третий автор – И.М.Малышев – вообще лишен инициалов. Но это мелочи. Не в них суть.

В книге много обстоятельно проанализированных тем. Это моральный и социальный облик проституток. Это показ общественных инициатив по борьбе с проституцией. Это политика государства в отношении проституции, где, наконец-то несколько страниц уделено более ранним векам российской истории, обозначенным в заглавии книги. Вслед за «рядом авторов XIX в.» усиление публичной проституции в России Ильюхов связывает с деятельностью Петра I. Да, действительно, нравы того времени поражают своей распущенностью. Но как раз при Петре начинают практиковаться первые, в нашем понимании, профилактические мероприятия по предупреждению распространения проституции и венерических болезней. С 1711 г. по указу Петра I женщин, ведущих распутный образ жизни, предписывалось помещать в прядильный дом, а «винные бабы и девки отсылались в мануфактур-коллегии». Ряд петровских указов в этой области касался армии, принятия мер по ликвидации публичных домов.

Бесспорен авторский тезис о том, что на протяжении полутора столетий российскую власть волновала не столько проституция как таковая, сколько ее роль в распространении венерических заболеваний, прежде всего сифилиса. Поэтому на главе «Проституция и венерические болезни», и в частности на предпринятом автором экскурсе в историю появления и распространения сифилиса, остановимся особо.

Отмечая, что впервые сифилис стали фиксировать на Руси еще с конца XV в., автор пишет: «Проведенное в последние годы XIX века исследование установило, что впервые это заболевание обнаружили в 1493 г. в Кракове у женщины, приехавшей из Рима». Что за исследование, кем проведенное – не называется. А факт этот действительно зафиксирован. Правда, не в исследовании конца XIX в., а в Густынской летописи (украинская летопись, предположительно датируемая 1623–1627 гг.): «...В 1493 г. явися в Польщи новая немощь, глаголемая Франца, юже некая жена, ходящее на отпусты, принесе з Риму до Кракова».

Во второй половине XVII в., после присоединения западнорусских земель, сифилис пришел в Россию. В подтверждение автор приводит взятую у А.Х. Сабинина фразу из воспоминаний лейб-медика царя Алексея Михайловича: «Завоевав Вильну (1655 г.) и другие польские города, русские «взяли в плен и госпожу Jues Venera и, вероятно, провладеют ею долее, чем городами». Вот только непонятно, почему автор цитаты (болезнь в ней, кстати, названа иначе – «Lues Veneria») пренебрежительно упомянут как «некий Коллинс». Не заслужил такого английский врач Сэмюэль Коллинз, автор записок «Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне...» Кстати, и цитата его оборвана на самом интересном. Со знанием дела он пророчески предугадал перспективы распространения этой болезни: «Прежде этой войны она здесь в течение тысячи лет не была известна; но проникнув однажды в такую страну, как Россия, она, как барсук, врывается так глубоко, что ее не иначе прогонять можно, как копьем и огнем». 

С. Коллинз, доктор медицины, получивший медицинское образование в Кембридже и Падуе (лучших университетах того времени), девять лет (1660–1669 гг.) проработал в России в качестве лейб-медика Алексея Михайловича. Образованный врач и ученый, он многое сделал для улучшения деятельности Аптекарского приказа (в те годы высшего органа управления медициной). Не случайно, когда в 1669 г. он решил вернуться на родину, русский царь подарил ему серебряный кубок с кровлею весом 2 гривенки 19 золотников, 10 аршин бархату, 10 аршин атласу, 10 аршин камки куфтеру, два сукна по 4 аршина, 40 соболей по 45 рублей, 70 руб. денег. Не каждого врача отпускали из России с дарами. Некоторым, бывало, и головы рубили.

Главу о венерических болезнях автор начинает с каменного века, обращаясь к упоминаемым в 1885 г. врачом П. Грацианским исследованиям скелетов из древних могил в США. Действительно, американский континент хранит множество артефактов, дающих ключ к объяснению различных событий из истории медицины. Хотя, отталкиваясь от многочисленных исторических свидетельств, мы и сегодня не можем определенно назвать континент, подаривший человечеству сифилис. По одним источникам – это Европа, по другим – Африка, по третьим – он американского происхождения и завезен в Европу моряками Х. Колумба. Но коль исследование посвящено сифилису в России, то, может, следовало бы упомянуть результаты исследований Д.Г. Рохлина и А.Е. Рубашевой. В ряде статей они рассказали об археологических раскопках в Забайкалье, где была обнаружена большеберцовая кость, пораженная гуммозным периоститом, принадлежавшая человеку, жившему во II тыс. до н.э. При проведении археологических раскопок в районе строительства Волго-Донского канала (Цимлянское море) у бывшей древней Хазарской крепости, а позднее русского поселения Белая Вежа были зафиксированы 26 скелетов из 294 захоронений (Х–ХII вв.) с характерными сифилитическими изменениями (оститы, периоститы, окостеневшие гуммы) в костях черепа и в длинных трубчатых костях. Указания по лечению кожных и венерических болезней встречаются в ряде рукописных лечебников XVI–XVII вв. В Соловецких «Патериках» XVI–XVII вв. есть указания на венерические болезни у поморов (Н.И. Гусаков).

Среди лекарей средневековой Руси упоминаются «чепучинных» дел мастера. Именно они занимались лечением венерических болезней. Название лекарей произошло от привозимого с Востока «чепучинного корня», обладавшего болеутоляющим и потогонным действием и применявшегося при лечении сифилиса. В царствование Ивана IV сифилис был уже хорошо известен в Москве, чаще всего именуясь французской болезнью – «френчью». Под таким названием мы встречаем его в известном памятнике русской культуры «Домострое».

По указу Алексея Михайловича в 1667–1679 гг. в Аптекарском приказе предписывалось проводить осмотры лиц, подозревавшихся в заболевании «прилипчивыми» болезнями, в том числе «френчью». В отчете об осмотре за 5 мая 1679 г. указывалось: «...Из дворян – у Степана Проворова сына Ширина болезнь нечисть в гортани и от той нечисти язычок отгнил и небо провалилось в нос... А Великого государя службы за той болезнью ему служить немочно». У царского стряпчего Дея Ступонина в ходе осмотра были выявлены «...фрянки по всему телу... и болезнь лечить у него можно... а как вылечится, ему государеву службу служить можно». «Чепучинная» болезнь, «и за такой болезнью ему государеву службу служить немочно», была выявлена 7 апреля 1679 г. при осмотре «князя Ивана сына Борятинского» (Г.И. Родзевич). Интересные данные о подходах к лечению сифилиса в России в XVII–XVIII  вв. приводятся в «Истории отечественной дерматовенерологии» Н.И. Гусакова.

Обойдя эти века российской истории молчанием, в дополнение к Северной Америке Ильюхов сообщает читателю о следах сифилиса в древнем Китае, существовавшем там якобы «с незапамятных времен». Данный приоритет вряд ли порадует древнюю самобытную цивилизацию. Да и недостоверен он. В качестве источника автор называет «древние китайские медицинские сочинения», из которых якобы «старейшие принадлежат к эпохе Гоанг-ти за 2637 лет до Р.Х.». В Интернете такие утверждения встречаются. Научно-исследовательская литература по древнему Китаю обширна. Однако нет в истории Китая эпохи Гоанг-ти. Да и китайская эпиграфика древнейшие китайские надписи на гадательных костях, бамбуке, бронзе датирует серединой II-го, а не III-го тысячелетия до н.э. Можно лишь предположить, что в данном случае  речь идет об одной из сохранившихся древнекитайских медицинских книг «Хуан-ди нэй цзын» («Huang Di Nei Jing», англ.), в переводе на русский названной «Трактат Желтого императора о внутреннем», или «Канон Желтого Императора о внутренней медицине»). Датируется книга III в. до н.э., хотя некоторые ее части, возможно, писались и ранее (V в. до н.э.). Но никак не в III тыс. до н.э. Некритично цитируя П. Грацианского, Ильюхов, следуя его книге, выдает за дату составления медицинского текста предполагаемое время правления мифического императора первопредка Хуан-ди.

Обращаясь к России, Ильюхов указывает, что первый опыт борьбы с венерическими заболеваниями относится к 1763 г., когда по указанию Екатерины II при Адмиралтейском госпитале в Санкт-Петербурге были открыты специальные палаты для женщин, страдающих венерическими болезнями. Дата 1762 г. (не 1763 г.) фигурирует в ряде сочинений. По другим данным, открыты они были раньше: при Елизавете Петровне, в середине 1750-х гг. И открыты не при Адмиралтейском госпитале, а при прядильном дворе близ впадения реки Фонтанки в Финский залив (Т.И. Грекова, Ю.П. Голиков). В одной из глав автор упоминает о ней как о Калинкином дворе. А вот к 1763 г. относится целая серия екатерининских указов: о лечении распутных женщин, о строительстве специальных домов для лечения больных «заразительными» болезнями и других.

Статистики в главе так много, что автор сам не всегда в силах ее сопоставить, а уж тем более объяснить приводимые цифры. Так, рост заболеваемости сифилисом (с. 265) преподнесен читателю как «результат более тщательной работы полиции». Возможно, что и так, но на чем основываются эти утверждения? В готовых текстах «исследователей XIX в.» доказательств этого нет. Есть смысл поискать в архивах соответствующие приказы или распоряжения по МВД, или приказы по более строгому учету в больницах. И не слишком ли упрощает автор, предлагая имеющиеся цифры учтенных больных сифилисом «смело умножать на два» (с. 265). А почему не на три, не на пять, не на десять? Официальная статистика сифилиса многие десятилетия не отражала реального положения дел, оставаясь, как подтверждает и сам Ильюхов, серьезно заниженной.

Встречаются в книге утверждения, некорректные с точки зрения медицинской терминологии. Нет в медицине такого термина как «уровень сифилидизации населения» (с. 268). В истории – тем более нет. Может, следуя авторской логике, стоит ввести такие понятия, как гриппизация, гипертонизация, спидизация? Чем не отражение явной тенденции к росту заболеваемости?

Как «любопытный факт» Ильюхов трактует данные официальной статистики, свидетельствующие о том, что в так называемых земских губерниях число лечившихся от венерических болезней было выше, чем в «неземских» (с. 270). Чего ж здесь любопытного? Для того и создавались в России земские больницы и амбулатории, чтобы охватить медицинской статистикой и медицинской помощью как можно большее число пациентов. Там, где их не было – нередко отсутствовали и учет, и лечение. В отчетах земских управ, в журналах губернских и уездных земских собраний вопросы статистики сифилиса, строительства зданий для помещения больных сифилисом, о мерах против распространения заразных болезней фигурируют очень часто.

Аналогично воспринимается заключение в связи с Калинкинской больницей о том, что практически все, лечившиеся здесь от венерических болезней, принадлежали к пролетарским слоям. Иначе и быть не могло. Калинкинская и многие другие больницы XVIII–XIX вв. как раз и открывались для бедных. Богатая и среднего достатка публика могла себе позволить лечиться на дому, вызвав врача и оплатив его визит.

Столько убедительных страниц статистики и трагичных зарисовок! И все для того, чтобы сделать вполне сложившийся и никем не оспариваемый вывод – «проституцию питает бедность». Точнее, повторить за другими, за теми, кто действительно всесторонне исследовал проблему.

Столь же не оригинально и авторское заключение по другой главе: «Мы вслед за исследователями проблемы проституции середины XIX – начала ХХ вв. пришли к выводу о связи, существующей между проституцией и венерическими болезнями». А разве кто-то с этим спорит? Об этом наглядно свидетельствует сам термин «венерические болезни», связанный с именем богини любви Венеры и введенный в оборот еще в 1527 г. Жаком де Бетанкуром. К этому выводу человечество пришло еще в средние века. Никто и никогда его не оспаривал.

Помимо правильно повторенных чужих суждений, в книге есть и авторские, представляющиеся сомнительными. Например, беглое упоминание во введении о том, что во времена инквизиции в Европе проституция «имела место», но не была широко распространена. С этим трудно согласиться. Достаточно обратиться к «Истории проституции трех эпох» Эдуарда Фуко, на реальных примерах показывающего, что эпоха Ренессанса повсеместно относилась к проституции с широкой терпимостью. Это же подтверждает и Бретон Ги в своей «Истории Франции в рассказах о любви», повествующий об огромной «армии» проституток разных национальностей,  сопровождавших в 1494 г. армию наемников Карла VIII. В итоге – от сифилиса он потерял больше солдат, чем при осаде Неаполя.

О широком распространении проституции в средние века говорит и доктор Г. Плосс в своем фундаментальном труде «Женщина в естествоведении и народоведении. Антропологическое исследование», переводной вариант которого появился в 1898 г. в Санкт-Петербурге. Кстати, Герман Плосс, известный этнограф, антрополог, гинеколог – тоже из числа исследователей XIX в. Имело смысл обратиться и к нему. Россия представлена в его исследовании. «У бурят, – пишет Г. Плосс, – нет ни одной женщины, которая не была бы готова отдаться за деньги. Результатом такого разврата являются венерические болезни, свирепствующие в юртах Нерчинской степи».

Да и стоило ли завершать исследование 1917-м годом? Ведь революция не убила проституцию, проблема не исчезла. Смена одного строя другим не изменила суть и смысл проституции. Не исчез и сифилис. В 1920-е, а затем в 50-е, 60-е, 70-е и 90-е гг. в России наблюдались волны его подъема, в том числе и в связи с проституцией. Увы, этот период российской истории автор оставил без анализа, детально воспроизведя то, что было написано другими исследователями, что стало известно благодаря их трудам.

С этой точки зрения куда более добросовестным, удачным и достойным одобрения выглядит подход Н.Л. Пушкаревой и Л.В. Бессмертных, подготовивших трехтомник «А се грехи злые,  смертные...» (М., 2004), где собраны труды отечественных историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX – начала ХХ вв. Что же касается книги Ильюхова, то она, несмотря на обилие поднятых вопросов, – не более чем подробный, но не слишком квалифицированный пересказ давно уже сказанного и опубликованного.