«Что французами воспринимается как эротика, для русского языка оказывается грубой непристойностью»
Над созданием номера «Иностранной литературы», посвященного эротической теме во французской словесности, переводчики во главе с Марией Аннинской трудились более двух лет. В результате в июле появился номер, выглядящий полноценной антологией франкоязычной эротической литературы почти за семь веков. Составители обращают внимание, что не все эти тексты обязательно создавались во Франции в XV–XXI вв. Представлены также авторы из Бельгии, Швейцарии и франкоязычной Канады.
Презентация проекта прошла на XXV международной московской книжной выставке-ярмарке. В ее рамках был проведен круглый стол на тему перевода эротической литературы на русский язык.
Александр Ливергант, главный редактор журнала «Иностранная литература», сказал, открывая заседание: «Русский язык, как правило, оказывается не в состоянии бороться с тем, что давно преодолели французский или английский языки. Стоит в тексте появиться обсценной лексике, его бросает либо в эвфемизмы, либо в похабщину. Русский начал осваивать эту сферу только в последние 20 лет, в эпоху свободной печати. Переводчики - работай они над Готье, Верленом ли, или Мирабо - сталкивались с большими трудностями, которые состояли даже не в переводе игры слов, а в переводе самих слов. Мне кажется, что в большинстве своем эти переводы удались: решены формальные задачи, и в этом состоит успех номера».
Составитель и идейный вдохновитель номера Мария Аннинская рассказала о специфике работы по его составлению: «Работая над номером, я открыла для себя, что вербализация эротических переживаний для человека не только естественна, но и необходима. Эту истину подсказал мне Игорь Владимирович Кон, известный сексолог, который был еще жив, когда мы задумали наш сборник, и должен был написать для нас статью. Практически все серьезные писатели, под своим или под чужим именем, с большей или меньшей степенью открытости, создавали эротические тексты.
Литературная эротика бывает разная – бывает грубая, издевательская, бывает эмоциональная романтическая, сентиментальная, бывает эстетически утонченная, интеллектуальная... Нам пришлось разрабатывать жесткие критерии отбора текстов для номера. Во-первых, авторы должны быть, прежде всего, хорошими писателями. Во-вторых, тексты не должны быть слишком жесткими, потому что во французском языке, в отличие от русского, практически отсутствует грань между эротикой и порнографией. То, что французами воспринимается как эротика, для более целомудренного русского языка оказывается грубой непристойностью. И наконец, произведение не должно быть переведено на русский. Поскольку у каждого из наших переводчиков имеется свой собственный, неповторимый опыт работы с эротическими текстами, я хочу дать им слово и теперь осуществить то, что нам не удалось осуществить на страницах журнала из-за его ограниченного объема: переводчики поделятся своим опытом, своими размышлениями о проблемах перевода эротических текстов».
Первой слово получила Наталья Мавлевич, опубликовавшая в тематическом номере «Иностранки» переводы двух рассказов графа Мирабо. Начав с рассказа о том, как она когда-то работала над романом Ромена Гари «Дальше ваш билет недействителен» (переводчик видит в нем особый тип эротической литературы), Н. Мавлевич продолжила: «Часто бывает, что эротика вплетается в сюжет книги как элемент, который должен быть соотнесен с другими элементами. Герой этого романа – пожилой мужчина, тяжело переживающий собственное физическое старение. Его размышления соотносятся и должны быть лексически применимы к закату Европы, к одряхлению цивилизации.Это тот случай, когда от книги не останется ничего, если в переводе ограничиться только эротической лексикой и не показать этих двух уровней понимания».
Татьяна Чугунова, переводчик эссе Колетт «Нагота» и эротических стихотворений Жана Де Лафонтена: «Мы говорим о том, что русская литература мало приспособлена для перевода эротических текстов, но это не так. Оказать неоценимую помощь нам могут не только мастера первого плана, такие как Набоков и Бунин, но также второго и третьего плана. Например, у писательницы русского зарубежья Екатерины Бакуниной я нашла совершенно потрясающую лексику для перевода эротических сцен в романах, над которыми я работала несколько лет назад. Мои учителя всегда указывали на русскую литературу как источник решения проблем, встающих перед переводчиком. Что касается перевода Лафонтена, то моими основными опорами в стилистическом и языковом отношении были Пушкин, Крылов и Ершов. Также нужно было учесть, что Лафонтен заимствовал эротические сюжеты у поэтов и писателей прежних веков, совершенно этого не скрывая. Надо было учитывать переводы Боккаччо, Ариосто, Рабле, Маргариты Наваррской.
Что до Колетт, то я считаю, что ее эротика – иного плана, высшего порядка. И хотя она по большей части не связана с сексом, я берусь утверждать, что всякий ее текст – эротичен. Это естественная, спонтанная эротика. Аналогом этого в русской литературе я считаю Бунина. Русская литература отличается целомудрием, но альтернативы у нас нет, и только в ней мы, переводчики, можем почерпнуть ответы на наши вопросы».
Елена Морозова, специалист по XVIII веку, перевела для номера пьесу Андреа Де Нерсиа и отрывки и из романа Реверони Сен-Сира: «Переводить литературу XVIII века помогает прежде всего само понимание этого времени. Мы имеем перед собой произведения, которые изначально воспринимаются как литературный памятник, и мы «состариваем» их в своих переводах, немножко архаизируем синтаксис, лексику.
В XVIII веке во Франции произошел огромный всплеск эротической литературы, который можно условно разделить на два течения. Первое – это литература гедонизма, где эротика воспринимается как эстетика, где эротика внушается. В работе с эротически-эстетическим текстом никаких вариаций перевода «а ля Барков» быть не может – разрушится эмоциональная канва. Эти тексты мы должны «возвышать». Второе большое течение – эротика порнографическая. К нему принадлежат сочинения маркиза Де Сада, переводить которые возвышенным языком невозможно, получается несоответствие, комический эффект, и хочется смеяться, когда блудодейство регулярно попирает стопами добродетель. Но даже маркиз Де Сад не поддается переводу «а ля Барков». В 1992 году был сделан перевод Де Сада с лексикой, которую у нас, как правило, обозначают отточиями, но эта лексика в русском языке очень сильно окрашена эмоционально. Получился эмоционально перегруженный текст, совершенно не соответствующий духу эпохи Просвещения, когда разумом проверяли все, и эротику в том числе. Тем более это невозможно применить к маркизу Де Саду, у которого все описания до предела анатомичны. Перевод текстов XVIII века должен быть историческим, опираться на знание эпохи».
Конец XVIII века представлен в номере отрывками из эпистолярного романа «Порнограф или Мнения порядочного о составлении нового устава для публичных женщин» Ретифа де Ла Бретонна в переводе Веры Мильчиной.
В. Мильчина: «Как все уже поняли, проблема состоит в лексике, но в романе Бретонна неприлично, по сути, одно название: «Порнограф». Все, что касается «прекрасных голубых глаз» здесь описано таким штампованным языком, что я решила пересказывать эти отрывки в квадратных скобках. На мой взгляд, интересен здесь только реформистский пафос Ретифа, хоть и обращенный на публичные дома, который, возможно, не так близко относится к теме номера. У нас были прения с Марией Львовной, насчет того, что оставлять в номере, потому что она считала, что «перси» и «ланиты», которые я так безжалостно купировала, и заключают в себе суть. Прочтя вступительную статью Марии Львовны к номеру, я поняла, что эту неблагодарную для передачи в словах материю нужно отчасти облагораживать, следуя урокам Набокова. Ну что ж, моей маме 85 лет, она прочла весь номер целиком, и ей было интересно, приятно и не противно читать эти тексты. Отсюда, хоть и основываясь на мнении одного единственного читателя, я делаю вывод, что проблема «возвышения до Набокова» в данном случае была решена».
XIX век в номере «Иностранки» представлен прежде всего лирикой. Поэзию Беранже переводила Марина Бородицкая.
М. Бородицкая: «Перевод иностранной эротики на русский язык – очень занятная тема. Как и большинство сюжетов российской истории и быта, она подобна маятнику, который никогда не хочет остановиться, замереть на золотом сечении. Впервые я столкнулась с этим на заре туманной юности, когда мне поручили переводить поэтов-кавалеров для книги: «Английская поэзия первой половины XVII века». Составитель этой книжки Андрей Николаевич Горбунов говорил: «Мариночка, я вас умоляю: побольше небесного блаженства! А то выкинут вещь из состава». Речь шла о поэме Томаса Керью, которая так и называлась «Блаженство» - «Rapture». С «блаженством» я справилась, из состава выкинули совершенно другую вещь, в жанре непристойных средневековых загадок, которые успешно кочевали из века в век. Но спустя почти 30 лет меня именно их попросили включить в книгу поэтов-кавалеров, над которой я работала. Учитывая свой опыт, я призываю всех как-то держаться золотой середины. Иногда здесь немало помогает своими фонетическими особенностями и стыковками русский язык».
Последней выступила Ася Петрова, представленная составителем номера как молодой специалист по эротической литературе и автор магистерской работы по анонимному французскому тексту конца XIX века «Роман Виолетты».
А. Петрова: «Работая с эротической литературой разных времен, я заметила интересную вещь: для переводчиков эротическая литература в каждую эпоху представляла разные сложности. В XVIII веке – это были сложности, связанные с иронией, воплощением этой иронии в эротическом контексте. В XIX веке главную нишу занимали насилие, гомосексуальные, транссексуальные отношения, и много приходилось думать о лексике, к которой совершенно не приспособлена русская речь. В XX веке на первый план вышел язык, и здесь самую главную сложность, на мой взгляд, составлял синтаксис, потому что встала задача, как состыковать все короткие и длинные периоды, чтобы превратить это в эротический текст. А в XXI веке эротическая литература приобретает забавный характер, она становится абсолютно обыденной, каждодневной, бесцензурной».
Александр Ливергант, подводя итоги, отказался «напутствовать» создателей номера заключительным словом, но порадовал новостью, что эротический выпуск замечен: на днях его грубо обругал Виктор Топоров.
А. Ливергант: «Это очень хороший знак, благодаря которому я понял, что работа не прошла зря. Обещать, что мы скоро вернемся к этой теме, я не могу, но, во всяком случае, будем перечитывать французский номер».
Подготовила Полина Николаева
