Накануне катастрофы

«1913» Флориана Иллиса

Новая книга Флориана Иллиса о культуре последнего мирного года накануне Первой мировой войны заставляет читателя забыть о столетии, пролетевшим с тех пор. «1913» – гигантский тизер[1] и, пожалуй, самая объемистая книга о сегодняшнем кризисе. 

Январь 1913 года: запатентовано активное вещество «экстази», в Милане открывается первый бутик «Prada», а мать Карла и Тео Альбрехтов начинает торговать в маленьком магазинчике, с которого началась история супермаркетов «Aldi». Рассыпая эти факты на первых страницах своей хроники последнего мирного года накануне Первой мировой войны, Флориан Иллис обнажает скрытый механизм неукоснительного празднования столетних, стопятидесятилетних или двухсотлетних юбилеев,  которому подчиняется наша историческая память. Календарное возвращение, это чисто астрономическое явление, позволяет больше не доверяющей пафосу истории публике магическим образом заглянуть в прошлое: благодаря движению светил оно на краткий миг вновь становится настоящим, эпохи сливаются воедино.

Начиная со следующего года годовщины наполеоновских войн, сопровождавшие нас с 2006 года – поражение Пруссии в битве под Йеной и Ауэрштедтом, пожар в Москве 2012, пардон, 1812 года, битва народов против Наполеона под Лейпцигом – сменятся более близкими и волнующими памятными датами Первой мировой войны. Посмотрим, найдется ли место для публикаций о Венском конгрессе на книжных прилавках и в воскресных приложениях газет в 2012 году, и не затмит ли уже в 2013 году юбилеи  Георга Бюхнера и Рихарда Вагнера надвигающаяся катастрофа, при которой «в Европе погасли огни»[2].

Во всяком случае, Иллис уже нашел себе хорошее местечко в этой толчее. Его книга заканчивается так: «31 декабря 1913 года. Артур Шницлер записывает несколько строк в своем дневнике. «Утром закончил диктовать новеллу о сумасшествии»[3]. После обеда он читает книгу Рикарды Хух «Великая война в Германии»[4]. А еще: «День был нервным». Потом званый вечер. «Играли в рулетку». В полночь они поднимают бокалы за год 1914-й.

«Год 1913 прошел вполне мирно»

Нечасто получается исчерпывающе продемонстрировать суть книги с помощью таких коротких цитат. Иллис заставляет читателя забыть о столетии, пролетевшем с 1913 года, – книга выходит на днях, но будет лежать под ёлкой на Рождество с наилучшими пожеланиями в новом 2013 году. В то же время он напоминает о глобальных катастрофах, произошедших с тех пор:  «Великая война в Германии», книга о Тридцатилетней войне, становится пророчеством, предчувствием эпохи мировых войн. То, о чем еще не знает Шницлер, делающий записи в дневнике, знаем мы, читатели 2012 года: это мирное, неврастеничное, бесконечно продуктивное, отдыхающее за рулеткой общество приближалось к Ниагаре, говоря словами Якоба Буркхардта о французской аристократии до 1789 года. «Год 1913 прошел вполне мирно», – записала Кете Кольвиц, подводя итог, – «живо и бодро, при активной внутренней жизни».

Однако Роберт Музиль уже делает заметки для будущего грандиозного произведения, которое впоследствии получит название «Человек без свойств», и записывает следующее: «Ульрих предсказывал судьбу, не имея ни малейшего понятия». Сегодняшний среднестатистический читатель вряд ли знает многим больше, но перед многочисленными гениями, которых  Иллис цитирует на трехстах страницах, у него есть решительное преимущество: сегодняшний читатель знает, чтó началось 1 августа 1914 года. 

В свидетели эпохи Иллис выбирает по преимуществу гениев. Проявив  огромное усердие и мастерство, автор просмотрел письма и дневники одного года, относящегося к наиболее хорошо задокументированному периоду  истории, и скомпоновал материал по месяцам, с января по декабрь, сделав таким образом из календаря информагентства «dpa»[5], при помощи которого сегодняшние разделы культуры в газетах планируют публикацию памятных статей, прекрасную книгу для чтения. Здесь историография рождается из духа ежедневной прессы, что, кстати, соответствует характеру изображаемой эпохи, одержимой письмами и дневниками, а потому и газетами. 

И сокровенные тайны всех этих гениев, благодаря тому, что их частные бумаги опубликованы, обнажаются теперь перед нами: Франц Кафка болезненно-нерешительно ухаживает за Фелицией Бауэр; Георга Тракля мучают инцестные фантазии; Карл Краус влюбляется в Сидонию Надхэрну, к которой вообще-то проявляет интерес Рильке; Гитлер переезжает в Мюнхен, проведя весну еще в Вене, где в то же время в парке дворца Шенбрунн прогуливается Сталин; Шпенглер, терзаемый мыслями о самоубийстве, корпит над «Закатом Европы»; Томас Манн полгода переживает из-за разгромной критики Альфреда Керра, высказавшего сомнения в его мужественности, но при этом уже давно занят новеллой, которую планирует назвать... нет, не «Ученик чародея», а «Волшебная гора».

Картина эпохи, не потерявшая актуальности и сегодня

Больше всего поражают факты в области изобразительного искусства. Участники объединений «Мост» и «Синий всадник» пишут картины и отражают нападки, Оскар Кокошка выплескивает свою болезненную страсть к Альме Малер на полотно размером с супружескую кровать – прекрасно! Обнаруживаются критики, снова списывающие со счетов Пикассо – не годится! Одновременно в Нью- Йорке и Берлине проходят канонические выставки модернизма, которые до сих пор определяют наше представление о той эпохе. Но после появления  «Черного квадрата» Малевича и первого реди-мейд Марселя Дюшана изобразительное искусство элегантным образом пришло к логическому завершению, и это делает последующую эпоху почти пресной. Неудивительно, что в то же время Людвиг Виттгенштейн работает над «Трактатом», одной из тех книг, которая могла бы стать завершением всех остальных. 

Действительно, в значительной мере Иллису достаточно было всего лишь скомпоновать материал, чтобы получить картину эпохи, не потерявшую актуальности и сегодня. В тот же год, когда «Черный квадрат» стал иконой бесконечного отсутствия смысла, велись поиски украденной в 1911 году «Моны Лизы» Леонардо. Наконец её нашли и с беспрецедентным триумфом вернули в Париж. Сегодняшний ажиотаж и помешательство на искусстве здесь уже в наличии, а волнует ли нас сейчас всё это больше, чем тогда? Нет. 

Веки Готфрида Бенна тяжелеют, когда он вынужден вскрывать и зашивать трупы, и потому его стихотворения из сборника «Морг» – как дневниковые записи. Арнольд Шёнберг требует вмешательства властей, чтобы наказать тех, кто мешал исполнению его музыки на концерте: авангардное искусство хочет, чтобы его право на провокацию было закреплено в письменной форме и находилось под защитой полиции. Кого этим удивишь, но от смеха удержаться трудно. Пруст, Джойс, Музиль, как далекие великаны, виднеются на горизонте.

Можно ли найти лейтмотивы в многообразии высокоразвитой культуры или даже сформулировать какие-нибудь тезисы? Вот, во всяком случае, пара наблюдений: повсеместная атмосфера перенапряжения, получившего название неврастении, близость эмоционального выгорания высокопродуктивного и при этом борющегося со своими инстинктами гения. Второе: инстинкты, всеобщее экспериментирование в области секса, с разными партнерами, удовольствие от жонглирования эротическими понятиями в психоанализе и реформа образа жизни. И третье: многочисленные драмы с проблематикой отцов и детей, давящая атмосфера подросткового протеста.  

Книга как огромный тизер

Все это давно исследовано и хорошо известно, об этом написаны толстые книги, да и современники всё это уже понимали. Повествование, а вернее, мозаика, подобная этой, в образцах не нуждается. Так же давно известно, что именно в 1913 году звучали заявления о невозможности грядущей мировой войны, заявления, базирующиеся на абсолютно убедительных основаниях, а именно: на утверждении, что глобальные экономические связи делают войну неинтересной для финансовых кругов. Таким образом, сегодняшний читатель мало что сможет узнать.

Эта книга, прежде всего, – огромный тизер, побуждающий внимательнее присмотреться к творческой энергии этого периода только что встающего на ноги модернизма. То, что желающие заняться этим найдутся, демонстрирует  успех современных реприз выставок модернизма 1912 года в Дюссельдорфе и Кельне. Может, благодаря Иллису у Макса Вебера или Зигмунда Фрейда прибавится читателей. Но что доказывает нам всё это переливающееся брильянтовым блеском богатство одной эпохи? Лишь правоту строк Гофмансталя, автора, выступающего в этой книге скорее в качестве пасынка: «Судьбы многие с моею рядом. / Бытие тасует их, играя»[6].

Но, возможно, Флориан Иллис, чувствительный диагност духа времени, хочет показать нам при помощи своей конструкции простую истину: даже такое великолепие, такое богатство можно разрушить в один момент, даже самая мирная жизнь, самый большой достаток не защитят от мировой войны. В этом случае «1913» можно счесть самой объемистой книгой о кризисе.