Михаил Айзенберг. Анкета без повода
«Айзенберга люблю, но в коллективных поздравлениях не участвую», – сказал как отрезал один отличный прозаик.
Но эта короткая анкета – не поздравление, хотя 23 июня Михаилу Айзенбергу неожиданно исполняется 75 лет. Бывают случаи, когда повод не нужен.
К поэтам и критикам редакция «Московского книжного журнала» обратилась с двумя вопросами:
1. С чем у вас ассоциируется имя Михаила Айзенберга?
2. Какое его стихотворение любимое?
Иван Ахметьев
1. Имя Михаила Айзенберга много значит, и разное приходит на ум.
Образ Миши, его дружеское расположение, прекрасная Алена.
Разные наши общие дела, Улитин.
Основополагающая статья «Некоторые другие».
Многие стихи.
Прекрасная проза «Это здесь».
2.
это?
Небо призрачно и мутно
злополучною весной.
Непривычно, неуютно
бедной девушке одной.
Приблудился к ней Шапиро,
ворошиловский стрелок.
Как еврей – владыка мира.
Как мужчина – одинок.
И, на грех ее толкая,
удивляется слегка:
«Мускулистая какая
Ваша правая рука!»
1985
или это?
Я не сплю. Стучит депешей
поездной состав на Усово.
Отвечает мой топчан.
Из лесу выходит леший
и большой мешок для мусора
рвет зубами по ночам.
или это?
Так и видишь наряженную страну,
всю в искусственных елках церквей и башен,
необъятную ширину,
где позор не важен, еврей не страшен.
О, не дай ей так. Не позволь
одуреть в мессианском исподнем раже,
в обязательной плясовой.
Не поверю, что сам не свой.
Было хуже, но будет гаже.
1985 [Опубликовано впервые. - Ред.]
Дмитрий Веденяпин
1. Имя Михаила Айзенберга ассоциируется у меня с Михаилом Айзенбергом, то есть поэтом, который органически не способен произносить пустые слова. Михаил Айзенберг не «пишет стихи», а как бы нащупывает их, отыскивает.
2. У меня много любимых строчек и целых стихотворений М.А. Трудно выбрать. Назову «Человек, пройдя нежилой массив...»
I
Человек, пройдя нежилой массив,
замечает, что лес красив,
что по небу ходит осенний дым,
остающийся золотым.
Помелькав задумчивым грибником,
он в сырую упал траву
и с подмятым спорит воротником,
обращается к рукаву.
II
Человек куда-то в лесу прилег,
обратился в слух, превратился в куст.
На нем пристроился мотылек.
За ним сырой осторожный хруст.
Человеку снится, что он живет
как разумный камень на дне морском,
под зеленой толщей великих вод
бесконечный путь проходя ползком.
И во сне, свой каменный ход храня,
собирает тело в один комок.
У него билет выходного дня
в боковом кармане совсем промок.
Денис Драгунский
1. Ассоциируется со стихами, где человеческая искренность сочетается с высокой поэтической культурой, что вообще-то редко бывает. Но вот у него - так.
2. ВНУТРИ КИТА
Стараюсь думать о своем,
но между прочим
я понимаю, что живьем
когда-то был проглочен.
Не надо думать: это кит.
Ну, сделай вид,
что просто заперся.
Ну, захотелось в тишине
составить из попутных записей
письмо жене:
«Одолевает духота
внутри кита».
Зачеркнуто. "Представьте, я в пещере!
А привела меня сюда
боязнь открытых помещений".
1982
Николай Кононов
Он удивляет скупостью и глубиною. И это не сразу раскрывает волнующий и скорбный мелос. Я всегда Тютчева вспоминаю. Будто клеймо высокой литературной пробы надо оттереть. Для меня это несомненное качество высокой литературы.
Любимое из новых:
Уже как будто ничего не жалко,
и время отлетает, как побелка,
приемный начинается покой.
Он думает, что смерть его сиделка,
и если что, поправит одеялко,
и нужное лекарство под рукой.
Какие-то знакомые облатки,
но с посторонней сущностью внутри.
Едва успеешь вытащить закладки,
подходит та, что говорит замри.
Страница, над которой задремал,
дыхание, уснувшее в гортани,
провалятся в сияющий туман,
где вещи не имеют очертаний;
в тот переход, где самый свет засвечен,
и нет концов, и жаловаться нечем.
Денис Ларионов
1. С повышенным удельным весом каждого слова, отзывающегося единственно возможным образом, но открывающим бессчетное множество траекторий сочувствия и соучастия. Формализация этого подхода в глубоко продуманных эссе и статьях.
С электризующей читателя выразительностью, которая образуется из совокупности минус-приемов, умолчаний и не высказанных слов, на пределе дыхания. Неожиданно вспоминается ранний Харитонов, при всей разности.
С верностью точке зрения аналитика (в эссе) и наблюдателя (в стихах). Вообще умением правильно услышать ближнего своего.
С поразительной точностью выражения. И – о возможности/способности этому научить.
С достоинством, разумеется.
2. Очень трудно выбрать один поэтический текст, но пусть будет такой.
Как записки легли к изголовью
эти годы. Еще запиши,
что тогда занимались любовью
мы почти на лету, как стрижи.
Эти годы, никто не учил их
застывать на лету, на бегу.
А листками в бесцветных чернилах
я еще поделиться могу –
как ходили с пустыми руками
вызывать стеклотару на бой,
только б выжать из воздуха камень
и на нем утвердиться стопой.
Алексей Мокроусов
Михаил Айзенберг как человек удивительно обаятелен. Его поззия архитектурна без излишеств, конструкция ясна, но чувствуешь себя внутри нее на грани яви и сна.
* * *
Как удачно, что удалось под старость
разгадать рисунок знакомых трещин.
Понимаешь, что от кого осталось
и зачем хранить небольшие вещи;
в долгий ящик прежние расписанья,
пропуска, проверенные билеты
и другие вещие указанья,
как простые складывать амулеты.
___
Иногда казалось: какой-то слоган
за тобой крадётся на мягких лапах.
Как свободный дух из открытых окон
иногда влетает знакомый запах.
Так судьба, где нету высоких ставок
и не ждёшь подарков иного рода,
доверяет нам небольшой остаток.
Но пока непонятна его природа.
Лев Рубинштейн
1.Имя "Михаил Айзенберг" ассоциируется у меня с Михаилом Айзенбергом. И это уже так много, что ничего другого и не надо.
2. Одного такого нет, разумеется. Любимое это всегда то самое, на котором случайно откроется книжка. В данный момент пусть будет это, которое заканчивается так: "Скоро заглянешь за угол - там зима. Выдвинешь нижний ящик - а там земля".
* * *
Слово на ветер; не оживёт, пока
в долгом дыхании не прорастёт зерно.
Скажешь «зима» — и всё снегами занесено.
Скажешь «война» — и угадаешь наверняка.
Не говори так, ты же не гробовщик.
Время лечит. Дальняя цель молчит.
Но слово за слово стягивается петля;
всё от него, от большого, видать, ума.
Скоро заглянешь за угол — там зима.
Выдвинешь нижний ящик — а там земля.
Ирина Сурат
1. Имя Михаила Айзенберга ассоциируется у меня с силой и властью поэзии.
2. «Два голоса» - может, и не самое любимое, но самое нужное сегодня.
ДВА ГОЛОСА
- Что у тебя с лицом?
Нет на тебе лица,
выглядишь беглецом.
- Топкая здесь земля.
Тонок ее настил.
Долог ее отлив.
Быть не хватает сил,
жабрами шевеля.
- Вот объявился тать,
командир этих мест.
Что ни увидит, съест.
Нечего ему дать.
Всех коров извели.
Зверя сдали на вес.
Множатся стригали,
но никаких овец.
- Да, но еще вдали
множатся голоса
выброшенных с земли,
стертых с ее лица.
В камни обращены.
Гонит воздушный ключ
запахи нищеты.
Камень еще горюч.
- Время-то на износ.
Времени-то в обрез.
Что бы ни началось,
некогда ставить крест.
Выбери шаг держать,
голову не клонить,
жаловаться не сметь.
Выбери жизнь, не смерть.
Жизнь, и еще не вся.
Жаловаться нельзя.
Елена Фанайлова
С чем у вас ассоциируется имя Михаила Айзенберга?
С глухим подземным гулом языка и личности, которая этот язык производит. С первыми признаками свободы слова и поэтического выражения в конце восьмидесятых. Так можно было заговорить после Мандельштама и Набокова, и после времен сервильной советской поэзии? Знакомство с подборкой Айзенберга в журнале “Театр” в конце 80-х для меня было главным шоком и толчком к собственной поэтической работе, хотя там было много важных имен неподцензурной поэзии. Это речь человека, который верен принципам гуманизма и никогда не сдается, даже в самые тёмные времена. Еще – с огромной, неоценимой критической работой Айзенберга по осмыслению современной поэзии и прозы, с его статьями о литературе. С Дашевским, Асарканом, Зиником, Евгением Сабуровым, Геннадием Айги. Со связью Айзенберга с фигурами правозащитного движения. С его первой профессией архитектора-реставратора, который принципы сохранения культуры и её сопротивления злу и разрушению гуманитарных смыслов транслирует в литературе. С первой встречей с Борисом Акуниным в доме у Айзенбергов. Вечера у Михаила и Алены были незабываемыми практиками личной свободы. С моделью достойного поведения свободного человека перед вызовами современной политической истории, прежде всего. Вот уж кто не молчал в своей поэзии в свете вопроса “где вы были восемь лет”.
2.
Свои лучшие десять лет
просидев на чужих чемоданах,
я успел написать ответ
без придаточных, не при дамах.
Десять лет пролежав на одной кровати,
провожая взглядом чужие спины,
я успел приготовить такое «хватит»,
что наверное хватит и половины.
Говорю вам: мне ничего не надо.
Позвоночник вынете — не обрушусь.
Распадаясь скажу: провались! исчезни!
Только этот людьми заселенный ужас
не подхватит меня как отец солдата,
не заставит сердцем прижаться к бездне
1985