Премьерой «Эрнани» Верди в австрийском Брегенце открылся очередной летний фестиваль. Постановка режиссера Лотты де Бир и дирижера Энрико Маццолы оказалась не столько про любовь, сколько про насилие, что часто одно и тоже.

Говорят, Гюго не очень хотел, чтобы его драму «Эрнани» превращали в оперу – и с точки зрения сюжета как в воду глядел. Не сразу представишь себе на оперной сцене нечто более несусветное. Трое мужчин с разной в силу возраста скоростью бегают за девушкой, она же любит не короля Кастилии и не пожилого богача-испанского гранда, но разбойника, пусть и сына убитого когда-то герцога Арагонского.

Что делать с таким набором штампов, знает каждый: их можно высмеять. «Эрнани» в постановке Лотты де Бир местами выглядит откровенной пародией – много деревянных мечей и кинжалов, ими машут по поводу и без, непрочные короны сделаны из фольги, их меняют с частотой одноразового платка, а драки и вовсе напоминают рестлинг: среди авторов спектакля числится даже хореограф по борьбе, а мастеров боя на сцене порой не меньше чем хористов Пражского филармонического хора. Разбойников при этом не отличить от королевской армии ни по форме одежды, ни по манере поведения, по сути преступники и одни, и другие. В бесконечных сценах насилия заняты актеры труппы Stunt-factory, обслуживающей обычно шоу и киносъемки, а в последнее время и оперные постановки в разных странах: новому времени – новую оперу! В итоге маскулинность в массовых сценах зашкаливает, мир Верди никогда не будет теперь прежним. Насилие и акробатические трюки, алогичность поступков и неуважение к любимой, проявляемое самоубийством в ее присутствии. Вообще кровь так и брызжет по стенам, словно перед нами комикс эпохи тик-тока, а не чувствительное зрелище для сердобольной публики. Ей предлагают историю не столько про любовь, сколько про насилие, не всякий согласится, что часто это одно и тоже.

Современникам сюжет «Эрнани» казался свободолюбивым, он приятно щекотал нервы неприятием тирании, пусть и описанной французским автором на испано-немецком материале. История об антикоролевском заговоре не нравилась только спецслужбам; работать над либретто по пьесе Гюго пытался Беллини, но вмешалась цензура. Верди повезло больше: после венецианской премьеры 1844 года его оперу начали ставить по всей Италии, можно говорить о коллективной присяге нарождающемуся национальному гению, присяге, предвосхитившей появление Гарибальди. Сегодня же «Эрнани», как и вепсь ранний Верди, остается в тени его следующих шедевров, от «Травиаты» до «Аиды».

В прошлом году голландка Лотте де Бир возглавила венскую Фольксопер – один из важнейших некогда оперных театров Вены, последние годы пребывавший в очевидном упадке. Де Бир предстоит нелегкая задача сохранить прежнюю публику, многочисленную и верную, и при этом обновить в целом консервативную эстетическую политику, связанную прежде всего с опереттами. Когда-то она пробудить публику в Лейпцига, куда ее регулярно звал на постановки Петер Конвичный, руководивший тамошним театром. В этих обстоятельствах постановка «Эрнани» в Брегенце выглядит так, словно однажды ее могут показать и в Вене, хотя компромиссной ее не назвать. Взять хотя бы декорации: смена места действия, от Арагона до собора в Ахене, казалось, позволяет художнику не ограничивать фантазию даже в суровые для мира театра постковидные времена. Но Кристоф Хетцер, известный работами от берлинского Шаубюне до Руртриеннале, сделал выбор в пользу геометрических построений и абстрактных пейзажей - «Эрнани» открывается сценой на закругленной вершине холма. Последняя сцена и вовсе происходит на полуразрушенном кладбище среди наклонившихся от усталости надгробий, здесь, по месту предстоящей вечной прописки, заколовший себя было герой ненадолго оживает, чтобы исполнить последнюю арию.

В органичности албано-итальянскому тенору Саймиру Пиргу не откажешь, как и в мастерстве. Он успел поработать с дирижерами Клаудио Аббадо и Николаусом Арнонкуром и даже выступить на сцене Большого, где пел заглавную партию в «Осуждении Фауста» Берлиоза. Во многом его впечатляющему голосу нынешний спектакль обязан налетом мачизма.

Полуобнаженный, но не только поэтому артистичный баритон Франко Вассало в партии кровавого короля заставляет на какой-то время забыть совершенную нелогичность своего персонажа – то он зверь зверем, с удовольствием наблюдающий за пытками, то гуманист, каких свет не видывал, то запросто лезет по лестнице в окно к Эльвире, то готов зарезать кого-нибудь лично, а то и простить вдруг соперника. Сегодня именно личность тирана, а не героя-освободителя, выходит на первый план, кажется, саму оперу Верди можно было бы переименовать в честь Карлоса.

А вот исполнительнице партии Эльвиры китайской сопрано Гуанчунь Ю артистизма не особенно хватает, хотя она специализируется на партиях в операх Моцарта, Пуччини и Верди, требующих как раз драматических навыков. Поначалу она вообще какая-то деревянная, из-за этого вся драматургия едва не рушится, страсть, которую к ней испытывают три персонажа, кажется ходульной и искусственной. В свое время Верди пожалел написать для Эльвиры яркую финальную партию, о чем его истово просила перед премьерой примадонна, сейчас в Брегенце режиссеру пришлось пойти на умерщвление всех – пока Эрнани поет, лежа на земле, на заднем фоне дон де Сильва (хорватский бас Горан Юрич) выпивает что-то из склянки и падает замертво, Эльвира тоже лишается чувств по причине нанесения вреда своему здоровью, быть может, навсегда. В финальной сцене страсти добавляет венский симфонический оркестр под управлением Энрике Маццолы: дирижер на протяжении всего спектакля точен, звук венцев тоже, хотя порой и суховат, слаженность с хором идеальная – тому удаются мельчайшие оттенки, несмотря на общую вандальную атмосферу происходящего. Впрочем, именно она оказывается порой лучшим обрамлением для иных отношений.

Романтические настроения и тема верности составят основу и программы следующего года: «оперой на озере» впервые в истории Брегенца станет «Волшебный стрелок» Карла-Марии Вебера, ее поставит режиссер и художник Филип Штельцль, а оперой в Фестивальном дворце выбран «Танкред» Россини, версией 1813 года займется худрук театра в Нюрнберге Ян Филип Глогер. Впрочем, от второй версии «Танкреда», судя по всему, ничего не осталось.

© Bregenzer Festspiele/ Karl Forster

Это расширенная версия статьи, опубликованной Ъ.