Жертва как поклонник: премьера оперы по пьесе Гарсиа Лорки

В опере Франкфурта поставили полузабытую оперу Вольфганга Фортнера «В своем саду любит Дон Перлимплин Белису» по пьесе Фредерико Гарсиа Лорки. Как выяснилось, забыли ее зря.

При желании полное либретто к опере «В своем саду любит Дон Перлимплин Белису» можно прочитать за 20 минут, именно столько времени занимает знакомство с короткой пьесой Фредерико Гарсиа Лорки, которая легла в ее основу. Опера идет час пятнадцать – и не сказать, что они проходят мучительно. Сюжет пьесы Лорки – в Советском Союзе ее перевели как «Любовь Дона Перлимплина», - либреттист дополнил не только изменением сюжета, но и появлением новых персонажей. Дон Перлимплин у него не старик, неудачно женившийся на молодой и сексуально ненасытной, как выяснилось, красавице, но почти ее ровесник, только несколько не от мира сего. Он погружен в книги, причем в буквальном смысле – они наполняют всю квартиру и при малейшем движении начинают сыпаться как орехи. Книжная мизансцена, открывающая оперу, задает ей шутливый тон, который уступает место трагедии. Хотя сам Перлимплин поначалу равнодушен к многочисленным любовникам жены, появляющимся уже в первую брачную ночь. В отличие от пьесы, где о них только говорят, как и о пяти лестницам, по которым они пробираются в спальню, сцена полна реальных человеческих тел: либретто обогащено небольшим хором, звучащим во Франкфурте в записи, а режиссура Доротеи Киршбаум – танцовщиками, что, впрочем, не лишает написанную в двенадцатитоновой системе оперу камерного характера, и даже не придает ей статус оперы-балета. При том что танцовщики вполне соответствуют замыслу самого Лорки - как музыкант и композитор, он и сам думал обогатить спектакль сонатами Скарлатти и танцевальными номерами.

Сама сцена Бокенхаймер депо, где показывают «Дона Перлимплина», – это второе здание франкфуртской оперы, в свое время здесь выступал и театр Уильяма Форсайта, пока тот базировался на берегах Майна, - может быть и безразмерной. Действие «Дона Перлимплина» вынесено максимально близко к зрителю, художник Кристоф Фишер создает сюрреалистическое пространство; хотя в нем есть узнаваемые материальные элементы, вроде дивана или балкона, это какое-то путешествие в подсознание главного героя. Дон Перлимплин в исполнении Себастьяна Гейера выглядит Дон-Кихотом, неожиданно вышедшим из книжного запоя и обнаружившим, что чувство может быть не только абстрактным понятием, а вещью, посильнее «Фауста» Гете, да и додекафония – не обязательно засушенной, лишенной эмоционального тепла музыкой. Даже не верится, что в годы нацизма Фортнер публично критиковал Шенберга, ведь более талантливого последователя его системы и не сыщешь. Под стать ему и франкфуртские постановщики. В режиссуре – ни одной лишней детали, одна мизансцена наследует другой настолько гармонично, словно перед нами история счастливой любви, а не изгнания из рая. А Фишер и вовсе придумал простую, но действенную метафору расширяющемуся сознанию героя: когда тот понимает, что мир чувств богаче мира книг, авансцена буквально разьезжается на глазах; это и катастрофа, и освобождение одновременно: прежнего порядка вещей нет, неустойчивость овладела миром, но одновременно книжник превращается в человека, пусть и в момент самоубийства. Кажется, в этом моменте Белиса (Каролина Бенгтсон) начинает задумываться о чем-то важным, но ставки сделаны, игра окончена. Единственный, кто оплакивает Перлимплина – его верная служанка Маркольфа (Каролина Макула), но изменить что-либо и ей не дано.

За пультом – специалист по сложным случаям Такеси Мориучи (о том, как дирижер спасал родной оперный театр, заменив заболевшего певца, Ъ писал в статье «Мечте замена не помеха» 22.04.2024). Условия задачи были непривычны – здесь и начинающийся с фарса и завершающийся кровавой драмой сюжет, и измененный состав оркестра, куда введены клавесин, гитара, челеста и вибрафон; да и в ткань музыки вдруг вплетается пародия на колоратурные арии – мать Белисы во франкфуртской версии оказывается не просто разряженной по моде XVIII века дамой, но оперной певицей (колоратурное сопрано Анна Нехамес, как и остальные участники постановки, принадлежит к постоянной труппе франкфуртцев). В ряду многочисленных музыкальных переложений пьесы Лорки опера Фортнера занимает видное место, хотя среди коллег по цеху, также использовавших «Дона Перлимплина» как основу для либретто, были такие авторы как дягилевский сотрудник Витторио Риети и один из лидеров послевоенного авангарда, учитель Луиджа Ноно Бруно Мадерна.

Сам Вольфганг Фортнер (1907 – 1987) – мало кому известный в России классик немецкой музыки. В его наследии с десяток опер и балетов, включая «Кармен-Бизе-Коллажи», написанные вместе с Вильфридом Штайнбренером по идее легендарного балетмейстера Джона Кранко. А среди многочисленных учеников – такие разноплановые авторы как Ханс Вернер Хенце, Бернд Алоиз Циммерман и Вольфганг Рим, и даже гуру видеоискусства Нам Джун Пайк. Список стремится к бесконечности: Фортнер стоял у истоков легендарных международных летних курсов новой музыки в Дармштадте, а во Фрайбурге, где он – после многих лет в евангелическом институте церковной музыки Гейдельберга и музыкальной академии Детмольда, - преподавал в последние годы жизни, он основал в 1964 году Институт новой музыки; о его влиянии в той или иной степени могут честно говорить многие композиторы послевоенного поколения. Да и публика не в накладе: среди самых популярных послевоенных постановок немецкой сцены – опера Фортнера по другой пьесе Лорки, «Кровавой свадьбе». В выборе первоисточника сказывались филологическое и даже философское образование композитора. Так, в основе его последней, созданной с использованием живой электроники, оперы – текст Самуэля Беккета «That Time».

В последний раз «Дона Перлимплина» ставили тридцать лет назад, хотя до этого играли часто – более двадцати постановок после премьеры 1962 года. Чем объяснить такую статистику, сразу и не скажешь – то ли хороших опер в мире много, то публика консервативна, то ли интенданты трусливы. А может, и всего понемногу.

Это расширенная версия статьи, опубликованной Ъ.