Несколько лет назад наша газета попросила Фелицитас Хоппе ответить на вопрос, насколько литература нуждается в реальности. Отвечая, немецкая писательница процитировала своего эстонского коллегу Петера Заутера: писатель – это «чудак, который живет в плену своих представлений, не воспринимает окружающий его мир и бросает на полпути все важные начинания, чтобы без помех, абсолютно эгоистично предаваться своим мечтаниям и фантазиям». Подобное поведение делает его непригодным для любой другой деятельности: «Такой человек не сможет работать пожарным или директором,  даже как дворник, если он витает в облаках, писатель бесполезен».

А вот для писателя умение мечтать – базовая квалификация. Поэтому, резюмирует Хоппе, литература «реальна, когда она эффективно использует собственные средства. То есть, когда она мечтает, фантазирует, создает собственный мир. Когда она превращает реальность в сказку или стихотворение. Когда восприятие она заменяет воображением».

Присудив главную литературную премию Фелицитас Хоппе, Немецкая академия языка и поэзии наградила тот вид литературы, который отчаянно сопротивляется прагматичному сиюминутному использованию. Хоппе всегда считала неправомерным требовать от литературы непосредственной реакции на общественные или политические события. В одном из интервью она назвала себя «твердолобой писательницей, которая не интересуется актуальной политикой и игнорирует окружающий её материал», потому что, к счастью, существует не только «голая современность».

Вокруг света на контейнеровозе

Фелицитас Хоппе родилась в 1960 году в Хамельне, быв. ГДР, и её первые публикации появились в то время, когда авторов настойчиво просили внести свой вклад в осмысление исторических коллизий. Требование писать романы о крахе ГДР, предположение, что авторы, имеющие опыт жизни за железным занавесом, справятся с этой задачей лучше других, нежелание поп-поколения заглянуть в глубь проблемы – всё это укрепило Фелицитас Хоппе в намерении касаться современности как можно меньше. Её книги отличаются друг от друга не столько материалом, сколько способами, при помощи которых автор заставляет исчезнуть актуальный мир, включая и себя самого.

В рассказах сборника «Пикник парикмахеров» (Picknickder Friseure, 1996) повседневные истории и детские воспоминания превращаются в сюрреалистические сцены, где пространство и время не поддаются точному определению. Роман «Пигафетта» (Pigafetta, 1999), прославивший автора, рассказывает о кругосветном путешествии на борту контейнеровоза, груженого, в основном,  матросскими байками. В тексте абсолютно не ощущается, что созданию романа предшествовало реальное многомесячное морское путешествие, –  здесь Хоппе доводит до совершенства свое искусство ходить под чужим флагом.  

Однако было бы большой ошибкой думать, что эта литература возникает из ничего, является чистым порождением фантазии. Фелицитас Хоппе – страстная  путешественница и прямо-таки одержимая исследовательница. В рыцарском романе «Рай. Заморские страны» (Paradiese. Übersee, 2003), в иронических портретах второстепенных исторических персонажей в сборнике «Преступники и неудачники» (Verbrecher und Versager, 2004) и, наконец, в романе «Жанна» (Johanna, 2006), фантазии на тему Орлеанской девы, автор приложил немало усилий, чтобы превратить тщательно собранные исторические и географические факты в затейливую игру источников, имен и символов.

Господство принципа удовольствия от повествования

Однако именно это произведение, в котором автор работает с легендой о Жанне д’Арк, демонстрирует, что постмодернистский скепсис по поводу того, что о мире можно рассказать, грозит превратиться в повествовательный солипсизм. Литературу, которая делает ставку только на воображение, подстерегает опасность произвольности. Ведь как минимум необходимо обосновать, почему именно этот конкретный предмет настолько воспламенил фантазию.

Господство принципа удовольствия от повествования Хоппе не нужно оправдывать только в случае с книгой для детей «Ивэйн, рыцарь со львом» (IweinLöwenritter, 2008), появление которой столь естественно именно для этого автора. Если же направление бегства остается неопределенным, литература, чурающаяся современности, производит впечатление эскапизма.

«Всё, что мы делали, видели, читали, было частью великого движения, цель которого мне до сих пор неизвестна, если у него вообще была цель», –  так в новом, появившемся весной этого года романе «Хоппе», описывает их совместное прошлое Виктор, возлюбленный и однокашник автора. Это произведение оказалось решающим броском; можно с полной уверенностью утверждать, что без него  премию бы не присудили.

Вымышленная биография единственного ребенка в семье

В этом романе Хоппе применяет свой метод уничтожения реальности к собственной биографии. Она сочиняет себе детство и юность: она – единственный ребенок в семье, играет в хоккей, живет вместе с отцом, эмигрировавшим в Канаду, затем – студентка консерватории и талантливый дирижер в Австралии. А история её настоящей семьи из Хамельна, в которой она – одна из пяти детей, преподносится как легенда, выдуманная в долгих путешествиях, как текст на обложке, вводящий читателя в заблуждение.

«Хоппе» – это пародия на биографически ориентированную литературную критику и одновременно образец типичного прозаического произведения, освидетельствование его тем, мотивов, навязчивых идей и в то же время их ироническое аннулирование. Здесь упоминаются реально существующие и  придуманные  произведения, рецензии и статьи германистов; а анонимная инстанция по имени «фх» (fh) всё это комментирует и попутно вносит поправки в музыкальное сплетение полу- и четверть правд. «Хоппе– мастер  не только самовозвышения, но и самообмана через самоутешение». Так, по воле Хоппе, якобы пишет о ней некий автор в статье «Антиисторические чревовещатели. Замечания о постпостмодерне».

Её поэтика предельно современна

Но что же будет потом, после абсолютно мертвого с литературной точки зрения постмодерна? На этот вопрос попытался ответить и, например, Кристиан Крахт романом «Империя», вышедшим этой весной. Обратившись к ужасам немецкой истории, он разрушил игру с передвижными декорациями приключенческого романа. Следствием этого, как известно, явилось резкое  непонимание.

Исходные позиции Фелицитас Хоппе иные, чем у бывшего автора популярной прозы Крахта, но она приходит к схожим выводам. Не важно, где она выросла – в Хамельне или в Онтарио – она выросла с осознанием того, что язык и реальность, сознание и мир не образуют единого целого. Восстановление этого единства посредством письма – этот давний романтический проект – невозможно осуществить при помощи непритязательного реализма, к нему можно прийти, только заигравшись до такой степени, что реальность кажется разрывом в ткани текста.

В «Хоппе» такой реальностью оказывается семья, и это та сила, что помогает сохранить идентичность, невзирая на отсечение пуповины и избирательное сродство. Роману предпослан девиз: «Для членов семьи действительным является произнесенный текст». Премию им. Бюхнера присудили автору, чья поэтика предельно современна – книги Фелицитас Хоппе отражают дух нашего времени, даже когда автор к этому не стремится.