Архитектор Николай Милютин

Колонка редактора

Николай Александрович Милютин — один из самых интересных и самых загадочных персонажей в истории советской архитектуры. Он стал широко известен в 1930 г., после выхода книги «Соцгород», несколько экземпляров которой попали на Запад. Выдвинутая им в этой книге идея «линейного города» произвела сильное впечатление на европейских градостроителей и обессмертила его имя за пределами СССР. Другая, более ранняя и тоже всем хорошо известная сегодня заслуга Милютина — строительство жилого дома Наркомфина, архитекторов Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса (1928–1930 гг.), в котором Милютин, в тот момент нарком финансов РСФСР, участвовал как заказчик. Этот дом, один из самых известных в мире памятников советского конструктивизма, скорее всего, просто не возник бы без личной и творческой связи Милютина с Гинзбургом и с группой ОСА (Общество современных архитекторов), одним из лидеров которой был Гинзбург. Кроме того, Милютин — автор нескольких малоизвестных проектов и большого теоретического труда «Основные вопросы теории советской архитектуры», публиковавшегося в 1933–1934 гг. в журнале «Советская архитектура», главным редактором которого он был вплоть до своего окончательного отлучения от руководства архитектурой в 1934 г.

При этом Милютин не был архитектором по профессии, во вся- ком случае — в короткий период своего творческого взлета. Диплом архитектора он получил только десятью годами позже, в 1940 г., тогда, когда имя его было в Советском Союзе совершенно забыто, а он сам он в любой момент был готов к аресту и гибели.

В 20-х — начале 30-х гг. старый большевик Милютин был типичным, казалось бы, партийным функционером среднего ранга (нарком финансов РСФСР, замнаркома просвещения РСФСР). Он не имел никакого специального образования, не обладал реальной властью и не был допущен в самые верхи. Но Милютин был также и единственным относительно высокопоставленным (до поры до времени) функционером большевистского руководства, оставившим яркий след в мировой культуре. Функционером, чья личность и чье творчество не исчерпывались его функцией партийно- советского руководителя.

Очень короткое время — с осени 1929 по лето 1930 г. Милютин фактически руководил проектированием жилья и новых советских промышленных городов. Как пишет Вигдария Хазанова, в 1929–1930 гг. «в устах Н. Милютина теория соцрасселения неожиданно начала приобретать характер таких конкретных рекомендаций, что чуть ли не превратилась в строительные нормы и правила». Судя по тону книги «Соцгород» и других печатных работ Милютина того времени, он явно на это рассчитывал. «Соцгород» и был по существу проектом новых жилищных законов. Впрочем, это были странные, заведомо нежизнеспособные законы. В них противоестественная (если не бесчеловечная) система принудительного разрушения семейной жизни и декларативный отказ от строительства квартир для рабочих в пользу «обобществленного жилья», то есть общежитий с коммунальным обслуживанием, соседствовали с яростной пропагандой современной архитектуры и не менее яростной борьбой против архитектурной эклектики и стилизаций.

Эта книга, как и другие статьи Милютина (впрочем, и вообще все официальные советские тексты сталинской эпохи), нуждается в расшифровке. Публицистику подцензурной эпохи в принципе нельзя рассматривать как прямое выражение взглядов и мыслей авторов. Тем более публицистику людей, приближенных к власти и тем более бывших ее функционерами. Руководящая роль Милютина в архитектурных делах определялась не творческими заслугами, а его положением в партийной иерархии. Его тексты — это сложный и запутанный конгломерат из партийных установок, личного милютинского истолкования этих установок, его собственных художественных взглядов и пристрастий.

Милютин, как уже говорилось, был партийным чиновником не очень высокого уровня. Формально он всегда выполнял решения высших партийных органов, ЦК и Политбюро. Степень свободы интерпретации таких решений всегда определялась их нечеткостью и личной смелостью исполнителей. В тот момент, когда высшая власть вмешивалась в обсуждение вопроса, споры и дискуссии кончались, иногда с тяжелыми последствиями для неосторожных интерпретаторов.

В самом конце 20-х гг. проблемы жилой архитектуры, в силу их третьестепенности, почти не затрагивались на заседаниях Политбюро, что давало определенный простор для их обсуждения на нижних уровнях власти и в профессиональных кругах — до того момента, пока не выходило соответствующее партийно-правительственное постановление. В случае с Милютиным получалось так, что споры и дискуссии, в которых он участвовал, всегда кончались не в его пользу.

Милютин добровольно и активно вмешался в архитектурную политику власти в то драматическое время, когда принимались планы первой сталинской пятилетки и решался вопрос о том, каким предстояло стать новым промышленным городам. Решаться вопрос должен был, естественно, на уровне Политбюро и решился в конечном счете совсем не так, как это планировал Милютин, что имело фатальные следствия для его судьбы и карьеры. Впрочем, Милютину по большому счету повезло. Он умер своей смертью и на свободе, хотя принадлежал к поколению старых большевиков, которое было уничтожено практически целиком. Милютин уцелел чудом, несмотря на то что позволял себе гораздо больше, чем это было допустимо для выживания в сталинскую эпоху. Одно время, в 1932–1934 гг., он открыто едва ли не в одиночку пытался бороться в редактируемом им журнале с «политикой партии в области архитектуры», то есть со сталинской архитектурой. Причем именно тогда, когда вопрос уже был решен однозначно, а любимая им современная архитектура была практически запрещена к использованию. Почему Сталин не ликвидировал его — непонятно.

(Из предисловия к книге)

Содержание:

Дмитрий Хмельницкий. Николай Милютин в истории советской архитектуры.

Екатерина Милютина. Мы наш, мы новый мир построим.