Сказки старой Англии

Колонка редактора

В последние годы идут такие настойчивые дебаты о едином школьном учебнике родной истории, как будто от этого и впрямь зависят судьбы отчества. На самом деле более или менее все равно, кто внушит большинству школьников отвращение к историографии; в сухом остатке все равно останутся лишь несколько дат и имен. А набор общедоступных исторических мифов так или иначе сформируют ТВ и кинематограф.

Если и появится когда-нибудь книжка для подростков, способная привить любовь к истории, она должна быть подобна «Сказкам Старой Англии» Киплинга. У нас эта книга гораздо менее известна, чем «Книги джунглей» про звереныша Маугли или сказки Киплинга для самых маленьких, вроде истории про слоненка и его хобот. Между тем Киплинг написал эту книжку в расцвете своего таланта, и она не уступит лучшим образцам его прозы ни в рассуждении языка, ни в рассуждении фантазии. В книжку входит два больших цикла рассказов, объединенных фигурою повествователя, шекспировского эльфа Пака, и фигурами слушателей, подростков Дана и Уны, проводящих два безмятежных лета в деревне.

Рассказы охватывают большинство исторических эпох, от каменного века и ранней бронзы до наполеоновских войн. Имеется, впрочем, ощутимое зияние – XIV и XV века, война Алой и Белой розы и сопутствующие события. Но, как справедливо отмечает переводчик Григорий Кружков, это время исторических хроник Шекспира, а от них у британского школьника что-нибудь в памяти да задержится, примерно как у нас от пушкинских «Полтавы» и «Капитанской дочки».   

Появляются в повествовании Киплинга и мифические фигуры: например, старый кузнец Вейланд (он же Вёлунд, Виланд и Воланд) в первом же рассказе. Когда-то грозный Кузнец Богов, он деградирует на склоне лет до простого деревенского коваля.

«Можете вообразить, что я почувствовал, когда из-за дуба вылез седобородый, старый кузнец в кожаном переднике и стал подковывать захромавшую лошадь. Это был Виланд собственной персоной. Пораженный, я выскочил из кустов и спросил: “Ради всех богов! – что ты здесь делаешь, Виланд?” Он отбросил со лба длинную прядь волос, вгляделся (видно, не сразу меня признал). А потом ответил: “Будто ты не видишь! Ты же сам предсказал мне это, старина. Вот – подковываю лошадей, подрабатываю маленько. Я больше не Виланд. Вейландом меня кличут, придорожным кузнецом”… Потом зажмурился и молвил с горькой улыбкой:  “В прежние времена я бы даже в жертву не принял эту полудохлую клячу, а теперь подковываю ее за медный пенни”».

Именно Вёлунду приписывалось создание Эскалибура, меча короля Артура, а также мечей Зигфрида и Беовульфа. Кузнечному мастерству он учился у великана Мимира и карликов-двергов с горы Каллав. Он считался также князем альвов, то есть светлых эльфов, хотя когда он успевал ими править, решительно непонятно. Когда язычество было вытеснено в подполье, Вёлунд приобрел бесовские черты, превратившись в Cатану или его ближайшего приспешника. Именно от него происходит булгаковский Воланд.

Кто смог бы создать подобную книгу по-русски и о русской истории? На самом деле она давно написана, только ее придется представить в виде антологии. Состоящей из сказок Пушкина и Жуковского, из «Страшной мести», «Вия» и «Тараса Бульбы» Гоголя, из отрывков «Истории одного города» Щедрина, из стихотворных миниатюр Алексея Толстого и прозаических – Юрия Тынянова, из эпизодов сказочной эпопеи Михаила Успенского. А промежутки можно заполнить фрагментами из Костомарова и Тарле, лучших стилистов среди русских историков.

Правда, русский вариант подобной книги получился бы и более смешным, и более язвительным, кисло-сладким. Ничего не поделаешь: не умеем мы любить свою родину с закрытыми глазами. У Киплинга подобные моменты, конечно, тоже присутствуют, но они задрапированы рыцарско-романтическим ореолом и слегка засахарены.