В Нью-Йорке в возрасте 78 лет скончалась художник, академик Российской Академии художеств Наталья Нестерова.

Когда нью-йоркский издатель решил в конце 90-х собрать альбом работ Натальи Нестеровой «Отражения утраченного времени», он потратил 12 лет на их разыскание в частных коллекциях и музеях всего мира. Это многое говорит о популярности ее творчества в эпоху перестройку, хотя вряд ли кто мог подозревать подобный успех в 1960-е, когда Нестерова начинала профессиональную карьеру.

Она родилась в семье московских архитекторов, детство провела в доме в Лаврском переулке на Самотеке и была внучкой художника – не знаменитого Михаила Нестерова, а Николая Нестерова, ученика Аполлинария Васнецова, Константина Коровина и Леонида Пастернака. Мир искусства, в который Нестерова оказалась погружена с детства, определил сознание – она считала себя учеником деда, чьи работы висели в доме, - биографию: Нестерова училась сперва в художественной школе при Московском государственном художественном институте имени Сурикова, а затем и в самом институт у Дмитрия Жилинского.

Ей были близки будничные сюжеты – кафе, метро, парки с их каруселями, велосипедисты и устремляющиеся за ними птицы, балтийские чайки, праздники, быт как таковой. Взгляд был лишен сатирического прищура, движение уступало место статуарности, но смещение реальности казалось очевидным. Какая-то неожиданная карнавальность царила в этом Городе, который беспрерывно писала Нестерова. Ее пастозная и при этом вдохновлявшаяся Сезанном живопись поначалу развивалась в духе "комедии дель арте по советски", пытавшейся прикрыться от идеологического давления иронией и отсылкой к бессмертным: цитаты из классики, Ренессанса и барокко, отсылки к Магритту и сюрреализму, хорошо знакомым столичным жителям по западным альбомам, и никакого социалистического героизма, комсомольских строек и пафоса передовиц газеты «Правда». Так что два библейских цикла, созданные в 1990-е и 2000-е, выглядят не как извинением перед собственным прошлым, но очередным шагом навстречу миру.

От литературности, по словам самой Нестеровой, она отказалась, при этом ее живопись очень сценична и даже кинематографична, порой работы выглядят готовыми декорациями для какого-то театрального проекта или еще не до конца написанного сценария, замысел которого, тем не менее, уже целиком сложился в голове автора. Не случайно, живя с началом перестройки большую часть времени в Америке – и так и не обзаведясь при этом англоязычной статьей в Википедии, - она уже в 90-е стала профессором кафедры сценографии Российской Академии театрального искусства (РАТИ). До этого же официальное признание отсутствовало: да, рано приняли в Союз художников, в возрасте 25 лет, многие сочли это непозволительным подарком, но дальше тишина, единственная персональная выставка в 1974-м в Московском доме художника на Кузнецком мосту оказалась однодневной. Все главные награды, от госпремии до премии «Триумф», включая звание заслуженного художника Российской федерации, относятся к постперестроечной эпохе – вероятно, новой власти было удобно принимать в качестве нового искусства понятную ей смесь художественных наречий, позволяющий трактовать видимое удобным для себя способом.

Не всякие птицы – непременная отсылка к Хичкоку; не всякий фигуратизм – непременно полемика с абстрактным. То, что в России кажется классикой – а Нестерова у нас, конечно же, классик, в одной лишь Третьяковке полсотни ее работ, - для Европы может выглядить едва ли не анахронизмом, запоздалым эхом «парижской школы» 30-х. Но в этом и состоял грустный, если не сказать гнусный, парадокс времени: социалистический реализм остановил свободное развитие искусства, прокрустово ложе насильно навязываемой даже не сверху, а откуда-то сбоку и совершенно несвойственной живописи идеологии породило это с трудом преодолимое отставание российской художественной жизни от мирового контекста. Печально знаменитая фраза «Мы пойдем своим путем» приводила к появлению самобытных произведений, которые даже задним числом трудно вписать в общую историю искусства, настолько диаметрально противоположными оказываются их трактовки. Но есть в них и что-то общее, объединяющее культуры и ее языки. Как писал о Нестеровой критик Игорь Шевелев, «ее мир жесток и беспросветен вне зависимости от того, чья власть на дворе. Просто так устроен мир. Птицы, раздирающие рот несчастного человека, вырываясь стаей на волю, – они созданы такими, винить некого. Из Европы такая живопись кажется «отзвуком модерна парижской школы». У нас это струна, звенящая в тумане, напрасная мечта. Хоть сто верст скачи, никакого Парижа… Жизнь – витрина, и люди в ней манекены. Истина не новая, важно, как это сказано, написано, прожито».

Наталья Нестерова скончалась в Нью-Йорке в больнице Mount Sinai после продолжительной болезни легких.

Это версия статьи, опубликованной в Ъ.