Катрин Милле, Семен Файбисович – автобиографии-эксцессы

Семен Файбисович. Вещи, о которых не. М., ЭКСМО-пресс, 2002

Catherine Millet. La vie sexuelle de Catherine M. Paris, Seuil, 2001

В мае – июне 2002 года "вся Москва" читала и в еще большей степени обсуждала книгу Семена Файбисовича "Вещи, о которых не". А ровно за год до этого на всем европейском континенте читали и обсуждали книгу Катрин Милле "Половая жизнь Катрин М.". У книг есть некоторые существенные отличия, в том числе пол, язык и гражданство авторов. Но есть и много общего. И в том и в другом случае повышенное читательское внимание, окрашенное в тона скандальности, вызвано тем, что книги радикально автобиографичны и притом ориентированы на традиционно секретные, сугубо интимные аспекты автобиографического повествования. Кроме того, оба автора профессионально принадлежат прежде всего сфере визуальных искусств – одна как куратор и искусствовед, другой – непосредственно как художник-мультимедиал и живописец par excellence. Хотя оба уже давно не новички письма, авторы со стажем – она в теории и критике, он в журналистике и беллетристике, – все равно преимущественно оба и служат не Слову, а другому идолу – Контемпорари арту, для которого, впрочем, различие между визуальным и вербальным давно утратило принципиальное значение. В России уже давно все так слиплось – художники просто обязаны писать тексты, а их друзья литераторы то и дело участвуют в выставках.

Сами авторы скорее всего не согласятся с навешиванием ярлыка художественного проекта на свою писательскую деятельность. Их книги для них – это просто книги. Как, впрочем, и для массового потребителя книжной продукции. Катрин Милле как автор "Половой жизни..." упоминается в Интернете на 86-ти поисковых страницах (Google) более 2000 раз и только один раз как автор "Современного искусства Франции" – одного из ее главных художественно-критических трудов, русский перевод которого был осуществлен в свое время в Минске?. Файбисович в Интернете упоминается в связи со своей последней книжкой значительно реже и намного чаще как художник (Yandex), но в кругах читающей и обсуждающей книги публики он сейчас не художник, а скандальный литератор.

И все-таки пусть будет позволено напомнить, что, несмотря на все эти факты и собственные настроения, он по-прежнему художник. Да, последнее время он много писал. И писал про то, о чем обычно не только не пишут, но и не рассказывают. И рассказал и описал он не только всевозможные подробности всяких интимных занятий, обычно умалчиваемые, но и поведал о хотя и вовсе не перверсивных, но кардинальных ролевых нарушениях. Да к тому же еще назвал поименно всех реальных участников событий.

Да, его текст многие считают текстом-местью. Но местью кому? Местью близкому человеку? Возможно, так оно и есть, но лишь отчасти. В значительной мере текст Файбисовича – это выяснения художником отношений с изменившей ему Музой. История счастливой, а затем несчастной любви излагается на фоне рассказа о творческом подъеме 80-х и кризисе 90-х годов. Его текст может быть расценен и как месть родственникам и друзьям, повинным в крушении личного мироустройства, но может быть прочитан и как документ – интуитивный диагноз, описание симптомов перерождения художественного сообщества.

Книга Катрин Милле на первый взгляд вообще может показаться порнографической. Если у русского художника-писателя в ткань приблизительно хронологического мемуарного повествования вплетаются различные откровенные сцены, то книга французского куратора-литератора сплошь состоит из одних откровений и подробностей.

Основанных на личном, гиперболически богатом, опыте своей собственной половой жизни. Какие мотивы руководили успешным куратором, комиссаром французского павильона на Венецианской биеннале 1995 года, главным редактором самого престижного французского журнала по современному искусству "Art-Press"? Конъюнктура, жажда провокации, бессилие сохранить тайну двойной жизни? Но столь уж ли двойной? Большинство ее партнеров являются в то же время ее коллегами – арт-критиками, художниками, а то, чем она с ними занимается, происходит нередко в художественной мастерской, куда она зашла, чтобы взять интервью у хозяина ателье, в бюро или типографии, где печатается какой-нибудь каталог по искусству. Если у Файбисовича самыми острыми являются его ролевые смещения, то у Милле – групповой секс. Но если у первого это нечто вопиющее, особенно учитывая, что дискурс рассказчика – московский "интеллигентский трендеж", то у второй, опирающейся на многовековую национальную традицию эссеистики, да к тому же с Садом, Клосовски, Жене и многими другими за спиной, выходит монументальная и элегантная новая утопия раскрепощенного (немотивированного – по Лидии Гинзбург) наслаждения без различия пола, возраста, физических совершенств и недостатков.

Файбисович – это сплошные переживания, развернутые в личном биографическом времени, то по порядку, то в ретроспекции, исполненные в самых разных жанрах, включая и маленькую теодицею, в которой, между прочим, Он (не Файбисович) называется авангардистом и большевиком, смешавшим искусство и жизнь, так что это еще и суд художника над искусством. Книга Катрин Милле на первый взгляд может показаться почти бесстрастной, и, хотя все в ней основано на фактах, лично пережитых самим автором, построена она не как биография, совсем не хронологически. Она состоит из 4-х частей – "Число", "Пространство", "Свернутое пространство", "Детали", и можно сказать, ее материал организован не диахронически, а структурно, основываясь на в общем-то априорных категориях пространства и времени, общего и индивидуального. В одном из интервью ее собеседник сказал: "В вашей книге меньше философии, чем в книгах де Сада". Пожалуй, это несправедливо. Философия есть, и это довольно трагическая философия. Хотя и во славу наслажения. Тут нет противоречия. Вспомним Казанову и те обстоятельства, которые привели его к написанию "Histoire de ma vie", и все-таки его упорную уверенность в возможности и необходимости земного счастья.

У Милле это в равной степени философия жизни и философия искусства, с его амбициями преодоления авторского "я", овладения пространством и временем. Вопрос только в том, где с большей эффективностью и катастрофичностью совершаются эти всевозможные победы над Солнцем. Выдвижение художником своей фигуры на передний план, замена самим собой художественного продукта – такое случалось уже не раз. Но все эти артистические "я" были в той или иной мере костюмированными, хотя бы и в собственную наготу, сценическими персонажами. Автобиографической литературы тоже было сколько угодно, но, как и всякая литература, она все-таки неотделима от вымысла.

Две новые книжки, в течение года вышедшие из нелитературной среды, обладают неподдельной автобиографичностью и пластической, внедискурсивной достоверностью. В то же время их автобиографизм дан в столь эксцессивной форме, что книжками этими на данный момент заслоняются, если не отменяются, все прежние – и далеко не малые! – достижения авторов. Их почти одновременное появление на разных концах Европы можно было бы счесть простым совпадением – ведь их всего лишь две. Но, может быть, этого и достаточно уже, чтобы подозревать симптом какой-то новой ситуации, нового кризисного состояния. Нельзя не обратить внимания на то, что отчаянный перекос в сторону эксцессов интимности происходит не только у художника-индивидуалиста – с такими все ясно, их время закончилось еще в 80-е, но и у высокостатусного куратора. А ведь последнее десятилетие считалось эрой кураторов. Не попахивает ли тут очень серьезным кризисом? Впрочем, перманентные кризисы – это необходимое и естественное состояние современной культуры.

Примечание

* См.: Катрин Милле. "Современное искусство Франции". Минск, Пропилеи, 1995.