Андрей Платонов. Письма. 1945 год.
MoReBo публикует фрагмент книги (М.: Астрель, 2013), в которой впервые собраны в одном томе письма Платонова — бесценный первоисточник для понимания жизни и творчества автора "Чевенгура" и "Котлована". Том подготовлен Платоновской группой Института мировой литературы им. A.M.Горького РАН.
М. А., М. Ан. и А. П. Платоновым
24 января 1945 г. Гурзуф
Гурзуф, 24/i–45.
Дорогая Мума, дорогая маленькая Кхы1 и героический младенец Сашка!
Два дня как я приехал сюда. Мне сказали, что телеграммы идут так же долго, как письма, поэтому пишу письмо.
Здесь сейчас прохладно, но все же часто светит солнце; за моим окном, возле которого стоит моя койка, круглые сутки шумит и вздыхает синее Черное море. До моря от меня метров десять. По другую сторону — горы. По их вершинам ползут серые зимние тучи, будто там небо сращивается с землей. Деревья и прошлогодние травы стоят зеленые. Вчера я первый раз ходил один далеко по берегу моря. Я вспоминал того, кого мы потеряли, кто тоже видел когда-то это море и слушал его волны. Сюда я ехал на машине через Алушту. Там цела генуэзская башня, где мы гуляли все трое когда-то2... Но нынче “позарастали стежки-дорожки”3, и один я, самый старый из вас, еще брожу здесь. Ты сказала на прощанье, что завидуешь мне, а я завидую тебе. Я не хотел сюда ехать, мне очень тяжело здесь. Больше месяца я здесь не буду.
Меня здесь лечат. Кормят здесь чрезвычайно обильно, мне это неприятно. Завтрак из трех блюд, обед из четырех, ужин тоже — постоянно дают мясо, масло, сало и пр<очее>. Меня тяготит это насыщение. Я живу в комнате, где нас четверо. Работать не очень удобно, но я уже начал писать, пишу на большом подоконнике, поглядывая на море. Сейчас оно синее и освещено утренним солнцем, но дует ветер, холодные волны катают камешки на берегу и они шипят в белой пене. Как бы здесь можно жить, если бы со мной здесь были мой живой сын и две Мумы.
Я все время помню ее, мою маленькую Кхы! Чувствую, что полюбил ее до болезненности, помню ее улыбку и все движения ручками и ножками. Напиши мне о ней всё подробно. Сашка, наверно, вспоминает про Лея4. Скажи, что я скучаю здесь по нем и люблю его по-прежнему. Пусть он ждет меня. Не знаю, что можно привезти ему в подарок. Здесь это трудно, но что-нибудь придумаем.
Режим здесь довольно суровый, время идет однообразно; много часов отнимают разные процедуры, врачебные осмотры и т. п.
Напиши мне — только сразу же, чтобы письмо твое застало меня здесь, — напиши про все дела и новости. Если что нужно срочно, принимай решение сама за меня, но сначала обдумай. Получила ли ты деньги?
Еще одна просьба к тебе. Когда к нам приходил в гости Елагин, я занял пол-литра водки с бутылкой у Мих<аила> Никитина5. До сих пор я не отдал долга. Не можешь ли ты отдать эти пол-литра с бутылкой Никитину? Отдай, пожалуйста, я забыл про этот долг.
Если ты получила деньги полностью и у тебя есть возможность — пришли мне телеграфом сюда 500 р<ублей>, м<ожет> б<ыть>, я по дороге отсюда куплю что-нибудь в подарок Сашке и Кхы.
А тебе я подарю что-нибудь в Москве, моя дорогая. Отсюда же я могу привезти только вечнозеленую веточку в вечную память о нашем сыне, герое, святом и мученике. Я здесь, а он лежит в ледяной могиле.
Пиши мне. Обнимаю тебя. Целую Кхы и Сашку. Привет Ещебабе6, Тамаре, Гр<игорию> Гр<игорьевичу>7, Анне Савел<ьевне>8, Петру и Вале.
Андрей.
<Приписка сбоку листа> Адрес: Крым, Гурзуф, санаторий, майору Платонову.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 570–571. Публикация Е. Антоновой.
М. А. Платоновой
27 января 1945 г. Гурзуф
Гурзуф, 27/i 45.
Дорогая моя Мума Большая!
Пишу тебе второе письмо. Живу я здесь ничего; только холодно здесь, топить здесь не привыкли. Место само по себе тут прекрасное. Сейчас я пишу тебе, и передо мной — за окном — бесконечное пространство моря, освещенного по горизонту серебристым светом. Как бы хорошо здесь нести на плечах Сашку, а в руках Машку-Кхы и брести по берегу у черты прибоя! Но пока это невозможно. Как ты там живешь? Трудно, наверно, кормить тебе ребенка. Тебе надо кушать очень хорошо, а ты ешь как и что попало — и ребенку хуже, и сама слабеешь. Мне здесь тяжело еще оттого, что кормят меня здесь на убой. Здоровье мое вначале здесь стало хуже, появилась t и озноб, теперь всё прошло, но рентген показал много очагов и какой-то плевритный шов, а плеврита у меня не было. Лечат здесь ничего, я принимаю разные лекарства, часть из них, как пустяковые, выбрасываю. Тут чисто военный санаторий, есть люди интересные с резким большим характером, есть и другие.
Как там моя Машка, моя Кхы? Сидит ли она? Я по ней скучаю, я мечтаю, что когда-нибудь привезу ее сюда на море и она, вместе с Сашкой, будет здесь играть в песочке, как когда-то здесь же в Крыму играл ее старший брат. Но когда это будет?
Сюда газеты идут очень долго, но у нас, мы слышим здесь, великие победы. Это питает великие надежды, что скоро будет победа.
Я часто представляю себе, как вы там трудно живете одни, и мне нехорошо, что я здесь избавлен от всех забот, окружен вниманием как больной, хорошо питаюсь, живу на берегу синего моря. Но в душе у меня непреходящая черная печаль. Дела мои в литературе плохие, будущее мое темно, а от меня зависят маленькие прелестные существа — Кхы и Сашка. Вспоминает ли обо мне Сашка?
Напиши мне обо всем и обо всех и подробно о самой себе. Ты, должно быть, постоянно ходишь разбитой оттого, что тебя иссасывает Машка. Не пора ли ее подкармливать?
Пиши скорее. Письма идут долго. Привет тебе от моря и от гор. Целую тебя, Машку и Сашку. Андрей.
<Приписка сбоку листа> Адрес: Крым, Гурзуф, санаторий, мне.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 571–572. Публикация Е. Антоновой.
М. А. Платоновой
31 января 1945 г. Гурзуф
Гурзуф, 31/i 45.
Дорогая моя Мария! Пользуясь случаем, что в Москву едет один мой товарищ по палате, посылаю эту записку. Я тебе послал 3 письма, кроме этого, и одну телеграмму. Старожилы говорят, что письма, равно и телеграммы, идут 8–10 дней в один конец. Ты учти это. Я прошу тебя:
1) Позвони Р. И. Фраерману — пусть он поговорит с Валент<иной> Сергеевной и Кононовым — когда же они, наконец, издадут в Детиздате мою книжку “Солдатское сердце” — идет уже второй год, как она принята9. Скажи Фраерману — ведь я приеду в Москву ненадолго, потом уеду на фронт10, мне деньги нужны, и я бы мог их получить в расчет за книжку;
2) Позвони Кривицкому, узнай деликатно (скажи, что я прислал письмо), почему же до сих пор не напечатан мой рассказ11. Ведь от этого зависит так много, чуть не всё мое здоровье и вся жизнь. Он должен понимать.
Я живу тоскливо. Идет дождь чуть не круглые сутки. Курю траву, табаку нет. Вина не пью, его нет, а если есть, то слишком дорого. Выеду домой не позднее 18/ii. Поцелуй мою ясноглазую Кхы и пожми руку нашему Сашке.
Обнимаю тебя. Андрей.
<Приписка сбоку листа> P.S. Если ты мне не перевела денег (я просил в первом письме), то переведи телеграфом, если можешь, рублей 200, а не 500, как я просил сначала.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 572. Публикация Е. Антоновой.
М. А., М. Ан. Платоновым и М. Е. Кашинцевой
12—13 сентября 1945 г. Ялта
Ялта, 12 сент<ября> 1945.
Здравствуй, дорогая Муся, затем маленькая Мусенька-Машенька и Мария Емельяновна!
Я только первый день в санатории. Санаторий очень хороший, он не в городе, а в окрестностях города, в горах. Кормят здесь очень обильно и хорошо: 5 раз в день, дают ежедневно виноград и фрукты; я с трудом справляюсь с таким обилием пищи. Здесь в этом смысле еще лучше, чем в Гурзуфе. В то же время я помню, как живешь и питаешься ты, Машка и Саша, и мне трудно здесь наслаждаться этой пищей. Здесь преимущественно лежат тяжелые больные, есть и такие, как наш Тоша.
Из окна палаты, где я лежу, видны почти вся Ялта и полукруглый залив. Здесь дождей нету, светит солнце и жаркая погода. На море небольшое волнение, по синим волнам бегут белые барашки. (Ты помнишь, должно быть, эту картину.) И я думаю, как хорошо бы тут быть тебе, Маше и Саше. Как бы тут вздохнули и оправились наши дети. Но нельзя еще, может быть, на будущий год удастся... Ехал я сюда в тяжких условиях, три ночи почти не спал. Для меня это еще терпимо, но ты с Машкой не вытерпела бы.
Состояние мое неплохое: я сплю, ем, думаю найти возможность здесь работать, долго оставаться здесь не хочу. Режим здесь суровый, врачи внимательные и как будто знающие.
Теперь хочу попросить тебя написать мне подробно: как ухо у нашей Маки, идет ли еще гной или она вы-здоровела совсем? Как наш славный Сашка? Как ты сама? Я знаю, как трудно тебе. Ты совсем без денег. Не забудь выбрать из шкафа все вещи, перед тем как его увезут. Временами я так живо и вещественно представляю себе Маку, как она тянется ко мне ручками, как я гулял с ней по утрам, с нашей крошкой, у которой лицо младенца и глаза мудрой старушки. Больше я постараюсь с ней не расставаться.
Сашка, наверно, вспоминает меня. Я ему пошлю письмо отдельно, чтоб доставить ему удовольствие.
Я тебе не оставил доверенность на получение денег в “<Красной> звезде”. Но ты составь ее сама — таким образом:
“Доверенность. Заработ<ную> плату за сентябрь м<еся>ц <19> 45 г. доверяю получить моей жене — М. А. П.”, — поставь мою подпись и заверь ее.
Сейчас здесь вечер. Вдали видна Ялта. Море утихает. Как темные свечи стоят кипарисы. Прекрасно здесь, если бы люди могли быть вместе там, где они наиболее чувствуют тоску друг по другу.
Поцелуй за меня Машу в ее ясные разумные и дикие глазки, поцелуй нашего бедного Сашку.
Обнимаю тебя. Привет Тамаре и ее родителям и Марии Емельяновне.
Твой Андрей.
Мой адрес: Крым, Ялта, Симферопольское шоссе. Центральный санаторий Красной Армии № 1, мне.
Хотел написать отдельное письмо по поводу дня рождения Тоши, но боюсь, что оно не успеет дойти до тебя к 22 сентября. Поклонись его праху от меня и поцелуй землю в голове нашего первенца, нашего святого мученика. Если будет у тебя возможность, подари Саше что-нибудь 22/ix, раз уж нельзя ничего подарить его отцу. Тоша будет доволен тем, что сын его получит подарок, раз он сам, Тоша, уже не может получить подарка от нас.
Поздравь Тошу с днем его рождения и поцелуй его через землю.
Сегодня 13/ix. Вчера не знал, где отправляют тут письма. Забыл еще одно дело. Позвони в “Гудок” тов. Смуглому12 (у нас в книжке есть телефон “Гудка”). Спроси у Смуглого: что они сделали с моим рассказом “Механик”13, который я послал на имя Березина14. Затем — попроси его прислать курьера и дай Смуглому рассказ “Машинист Мальцев”, взяв его из второго экземпляра сборника15, что перепечатала Дарья Ник<олаевна>16.
Пока все. Снова обнимаю и целую тебя, Машку, Сашку.
Андрей.
Напиши мне сразу письмо.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 573–574. Публикация Е. Антоновой.
М. А. и М. Ан. Платоновым
15 сентября 1945 г. Ялта
15/ix–45 г.
Дорогая Муся и маленькая Мума!
Я Вам написал одно письмо. Это второе. Муся, я прошу тебя не забыть о двух делах:
1) если увидишь Мих<аила> Ал<ександровича> Ш<олохова>, то скажи ему прямо — не сможет ли он оказать помощь в смысле разрешения к постановке пьесы “Волшебное существо”17 — через ту инстанцию, где это делается, он знает; один экземпляр, напечатанный на машинке, у тебя есть. Если М<ихаил> А<лександрович> согласится, дай ему пьесу, но только тут потребуется некоторая энергия с его стороны.
И — 2) если увидишь Вас<илия> Вас<ильевича> Шкв<аркина>, скажи, что я предлагаю ему совместно написать комедию, как только возвращусь, скажи, что я прислал с этим предложением письмо, как оно и есть. Вот пока всё, но это важно.
Целую и обнимаю тебя и Маку. Твой А.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 574–575. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.
М. А. Платоновой
16 сентября 1945 г. Ялта
Ялта, 16/ix 45.
Дорогая Муся!
Это второе письмо. Хочу с тобой посоветоваться. Меня тут хотят поддувать — накладывать пневмоторакс18, а затем, возможно, подрезать нервы и подтягивать легкое. Второе — хирургическая операция, после нее бывает тяжело и можно остаться совсем калекой. Я пока что отказался ото всего, хочу лечиться только питанием, режимом, воздухом, но каверны открыты по-прежнему (еще мало прошло времени). Врач говорит, что каверны у меня сами по себе едва ли закроются. Но если стать на путь операций, то их может быть несколько, и что получится — тоже неизвестно, а я проведу здесь долгое время и выйду верным калекой. Я решил не идти по этому пути. Пусть будет что мне суждено. Я думаю, что ты со мной согласишься. Я уже немолод, может быть — проживу и с кавернами, и с чахоткой; лечиться же без конца, оперироваться, без конца лежать в санаториях, в клиниках — это не жизнь, это полусмерть. Сейчас у меня неплохое состояние, t почти все время нормальная, только слабость. Но здесь кормят исключительно хорошо. Достаточно сказать тебе, что завтрак состоит из трех горячих блюд, ужинов бывает не один, а два — в 8 и 10 ч<асов> вечера; каждый день — виноград 1/2 килограмма и т. д. Может быть, я одолею болезнь или заглушу ее, что она меня не будет беспокоить сильно. Ты напиши мне, как ты думаешь обо всем. Ни с кем не советуйся — это смешно, это мое дело и твое — только. Здесь никто ничего не может решить и тем более не может помочь.
Теперь о другом. Как там наша Мака? Выздоровела она и ходит ли часто гулять? Она ведь гуляка, как ее братец. Я часто здесь смотрю на ее фотографию. Трудно мне без нее, я даже плакал по ней. Как храбрец Сашка? И как ты живешь материально? Наверно, совсем плохо.
Отдай письмо Поликарпову19. Если не хочешь сама, попроси Тамару, проводи ее в Союз, пусть она отдаст секретарше Поликарпова. Возможно, будет толк. Можно и так — попроси Ал<ексан>дра Ив<ановича>20 (все равно он звонит), чтоб он передал это письмо через Крутикова21 Поликарпову. Если что нужно от меня срочно, то можно послать телеграмму, и я телеграммой отвечу. Завтра пойду отправлять это письмо в Ялту на почту сам, я еще в городе не был, но издали вижу его. Унылое место. Здесь когда-то и ты была с Тошей. Завтра я пройду по тем же камням, где когда-то ходили его ноги.
На днях ему будет 23 года! Поздравь его и поклонись ему от меня. Поцелуй Сашу, обними мою любимую Машку. Скажи ей что-нибудь, чтоб она вспомнила обо мне.
Привет родным и друзьям. Обнимаю и целую тебя
Твой А.
Ялта, Симферопольское шоссе, санаторий Красной армии № 1.
<Приписка сбоку листа> P.S. Отдала ли ты сборник рассказов в “Сов<етский> писатель”22? — скажи об этом Бородину23.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 575–576. Публикация Е. Антоновой.
М. А. Платоновой
10 октября 1945 г. Ялта
Ялта, 10/x 45.
Дорогая моя Муся!
Благодарю тебя за деньги и за письмо. После получения письма я уже тебе телеграфировал, что во второй половине октября я приеду в Москву и что твое намерение приехать с Машкой в Крым ненадолго, чтобы обратно нам ехать вместе — неосуществимо, для этого нет пока здесь условий. Тот, кто тебе это посоветовал (Березин), ничего не представляет. Во-первых — езда в поезде, это не шутка, и ехать надо почти трое суток в один конец. Во-вторых, для того нужно иметь полвагона денег... Кажется, всё ясно!
Березин мне прислал телеграмму, что печатает два рассказа24. Благодарю тебя, что ты помогла мне в этом деле. Теперь вот что. Мне прислал телеграмму Потапов из “Правды”25, я прилагаю ее. Найди, пожалуйста, рукопись, напечатанную на машинке (эта рукопись должна быть в числе возвращенных Бертой Азарновой26), — “Афродита”. Переименуй ее. Напиши новое заглавие: “Человек нашего поколения”. Затем просмотри текст; возьми резинку и сотри разные карандашные пометки, которые, наверное, наставили на рукописи редакторы; одним словом, приведи рукопись в хороший чистый вид, умой ее — и затем отведи в люди. А именно: позвони Потапову в “Правду” (ты Потапова хорошо знаешь), пусть Потапов пришлет курьера за рукописью. Вот и всё поручение.
Чувствую я себя хорошо, теперь способен впрячься в самую тяжелую работу. Сильно, зверски скучаю по тебе, Маке и Сашке. Если будет возможность, заеду в Севастополь, чтобы собрать материал для очерка в “Гудок”, но не знаю, как удастся: это всё требует денег, трудов, да и здоровье я боюсь растратить.
Я рад, что ты справляешься с заботами и что Мака пополнела. Надо добиться, чтобы Сашка любил ее, а не третировал. Я приеду, займусь этим делом.
Дни здесь тянутся однообразно, надоело мне здесь, как в тюрьме, но я усиленно терплю все эти обстоятельства, чтобы глубже заглушить болезнь.
Та “каравелла”, которую ты когда-то с Тошей видела в Феодосии, теперь плавает здесь, и я каждый день вижу ее из окна на море и вспоминаю того, кто ее уже никогда не увидит.
До свиданья, дорогая. Поцелуй наших детей. Обнимаю тебя.
Андрей.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 576–577. Публикация Е. Антоновой.
_______________
2 Начиная с 1927 г. Платонов регулярно отправлял на отдых к морю жену и сына. Всей семьей Платоновы отдыхали в Крыму летом 1936 г.
3 Слова из одноименной русской народной песни “Позарастали стежки-дорожки,/Где проходили милого ножки...”
10 На настоящее время документально подтвержденных сведений о поездках Платонова на фронт в 1945 г. не имеется. В справке от 7 апреля 1951 г. о службе Платонова в газете “Красная звезда” сообщается, что он являлся фронтовым корреспондентом по 5 мая 1945 г., 5 июля ему был предоставлен отпуск в связи с болезнью (6 июля дати-ровано заявление Платонова в Литфонд на получение двух путевок в дом отдыха в Переделкино, до 5 августа, см. РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 13, л. 6); затем 1 сентября ему был предоставлен двухмесячный отпуск на санаторное лечение. Приказом начальника ГлавПУРККА от 18 декабря 1945 г. Платонов был уволен в запас.
11 Возможно, речь идет о рассказе “Один бой”, опубликованном в “Красной звезде” 18 и 20 февраля 1945 г.
13 Рассказ “Механик” (= “Старый механик”) под названием “Жена машиниста” был напечатан в газете “Гудок” 30 сентября 1945 г.
15 Возможно, речь идет о сборнике “Вся жизнь”, представленном Платоновым в издательство “Советский писатель” в сентябре 1945 г. Более подробную историю этой неизданной книги Платонова см.: Антонова Е. Платонов в 1942–1945 гг. // Архив. С. 423–424.
16 Часовитина Дарья Николаевна (1896–1966) — незаконная дочь великого князя Николая Константиновича; машинистка, перепечатывавшая рукописи многих известных писателей.
17 Пьеса “Волшебное существо” известна как написанная Платоновым в соавторстве с Р. Фраерманом. Автограф пьесы выполнен Платоновым. То, что пьеса со всей вероятностью должна была оказаться непроходной, видно уже по направленному Фраерману отзыву члена редколлегии журнала “Знамя”, критика А. Тарасенкова (датируется 17 октября 1944 г.): “Многоуважаемый тов. Фраерман! Я прочел Вашу (совместно с тов. Платоновым написанную) пьесу «Волшебное существо». Скажу прямо: произведение это вызвало у меня резко отрицательное отношение. Идея пьесы мне совершенно неясна, и я склонен даже думать, что ее в произведении, по существу, вовсе нет. Всё в пьесе крайне смутно, расплывчато. Для чего она написана? О чем? <...> Я очень удивлен, как вы могли под всем этим поставить свою подпись после Вашей такой чистой, ясной и романтической прозы. Честно говоря, не понимаю. Возвращаю Вам рукопись. С товарищеским приветом. Ан. Тарасенков” (РГАЛИ, ф. 618, оп. 10, ед. хр. 14, л. 27). На настоящее время сведений об участии М. Шолохова в судьбе этого произведения не имеется.
18 Речь идет об искусственном пневмотораксе — введении с лечебной целью воздуха в плевральную полость, вызывающем сжатие легкого. Подобный метод применяется при кавернозных формах туберкулеза легких.
23 Бородин Сергей Петрович (1902–1974, до 1941 г. псевд. Амир Саргиджан) — прозаик, автор произведений на восточную тему, романа “Дмитрий Донской” (1941).
24 См. телеграмму от 4 октября 1945 г.: “Ялта крымская, Симферопольское шоссе, туберкулезный санаторий Красной Армии. <...> Рассказ «Механик» печатаем <в> воскресном номере, рассказ «Машинист Мальцев» пойдет <в> ближайшее время, гонорар выплачиваем жене. Прошу побывать <в> Севастополе, написать очерк: возрождение узла города-героя или другую тему <по> вашему усмотрению, несвязанную <с> транспортом. Привет, желаю здоровья. Ответредактор «Гудка» Березин” (РГАЛИ, ф. 2124, oп. 1, ед. хр. 25, л. 15).
25 См. телеграмму от 8 октября 1945 г.: “Срочно. Ялта крымская, Симферопольское шоссе, 1 туберкулезный санаторий РККА, майору Андрею Платонову. <...> Если позволят условия, просим написать для «Правды» рассказ или прислать, если есть, готовый. Телеграфируйте возможность. Желаем здоровья. «Правда». Кожевникову. Потапов” (ИМЛИ, ф. 629, оп. 4, ед. хр. 19, л. 1). Потапов Кирилл Васильевич (1910–1975) — заместитель редактора отдела литературы и искусства газеты “Правда”.
