Izdatelstvo Ivana Limbakha

Петербургский Дом книги отказался взять у нас на реализацию книгу прозы Полины Барсковой «Живые картины». Безусловно, «Дом книги», с которым мы давно сотрудничаем, может из коммерческих соображений не принять наше издание. Однако в случае «Живых картин» эти соображения отошли на второй план. На первый выступила обложка книги, способная, как выяснилось, оскорбить чувства покупателя. На обложке воспроизведен рисунок художника, писателя и поэта Павла Яковлевича Зальцмана «Маски и женщина». «Дом книги» мотивировал свой отказ тем, что блокада Ленинграда – предмет многолетних исследований Полины Барсковой и лейтмотив «Живых картин» – несовместим с обнаженной натурой. Мысль о том, что блокада как раз и была тем временем, вернее безвременьем, когда человек терял все свои социальные, культурные и этические маски, оставаясь просто голым, бесконечно уязвимым, бесконечно измученным и поруганным телом, – эта простая мысль, видимо, не пришла в голову тем сотрудникам «Дома книги», которые фактически приравняли к порнографии рисунок Зальцмана, чьи работы хранятся в Третьяковской галерее и Русском музее. К слову сказать, на полках «Дома книги» - около десятка изданий Камасутры, альбомы эротической фотографии и японской эротики с очень жесткими в своей откровенности гравюрами Утамаро, посвященными нелегкому труду гейш, а также, к примеру, книги «Эротические игры. 101 поза и максимум удовольствия» или «Голос страсти. Лучшие эротические новеллы» - с соответствующими содержанию обложками. Все это в свободном доступе - и замечательно! Дело в соответствии. Спорить с этим бесполезно. Но дело еще, оказывается, и в абсолютной нечувствительности к метафоре, в страхе перед изобразительным иносказанием как чуть ли не инакомыслием, в плоском, примитивном понимании концепции книги как арт-объекта, понимании, которое, к сожалению, не только приписывается, но и навязывается покупателю главного книжного магазина Петербурга. Между прочим, на прошедшей ярмарке Non/fiction нам не хватило привезенных с собой экземпляров «Живых картин».
А их было около сотни.

 

 

От MoReBo. Это не первый случай, когда российские книгопродавцы пытаются быть святее папы: еще на памяти истерика, охватившая магазины из-за активности в соцсетях депутата ГД и раскритикованной им книги "Флаги мира". Вероятно, руководству питерского магазина сообщили, что в город едет г-н Хинштейн? Конечно, можно рассматривать эти (а)моральные реакции торговли как проявление духовно-скрепочного верноподданичества, а можно - как феномен медицинского свойства. В любом случае остается посочувствовать издателям, лишенным, как правило, в таких случаях проявлений настоящей солидарности со стороны коллег. Поговорить перед телекамерой те еще могут, а вот устроить акцию поддержки - уже вряд ли. 

На защиту издательства Ивана Лимбаха, оказавшегося в центре очередного надуманного скандала, связанного с темой блокады, мог бы встать Альянс независимых издателей и книгораспространителей. Но аморфная позиция, занятая альянсом во время скандального вмешательства минкульта в программу летнего книжного фестиваля, показала бессилие профессионального сообщества перед бюрократической агрессией. Руководство альянса преуспело в выстраивании отношений с органами власти и финансовым капиталом, но у компромиссов есть оборотная сторона. Бесплатные стенды на ярмарке non\fiction - прекрасная вещь, но вряд ли ими в нынешней ситуации может ограничиваться деятельность издательского союза. Конечно, публичный протест мало что меняет в современной информационной среде, а бойкот не выход из положения, но игнорировать подобное поведение книгораспространителей невозможно. Их страх повторить судьбу телеканала "Дождь" не может быть оправданием отказа распространять книги.

Издательства не в силах избежать общей судьбы, постоянно оказываясь, как и культура в целом, мишенью для консерваторов и мракобесов, которым приснилось, будто они - духовные скрепы. Эстетические запреты становятся одной из форм политической цензуры. В этих условиях культура не вправе объявлять свою автономность, но в силах защищать территорию своей независимости; солидарность становится главным средством поддержки. Вопрос, какие формы та может принять - один из важнейших в повестке дня, но он никем не обсуждается.

 

 

На память - как оно выглядело