Второй любимый орган человека
Вилейанур Рамачандран. Мозг рассказывает. Что делает нас людьми. М.: Карьера Пресс, 2012. – 422 с. Тираж не указан.
В свое время Карл Ясперс сравнивал и противопоставлял психоморфологию Карла Вернике, открывателя речевой зоны мозга и исследователя физиологических основ многих психических нарушений, - и психоанализ Фрейда. Ясперс видел в них две главных и противоположных теории психического. В ХХ веке яркое, порой до скандальности, обладающее легко транслируемыми интригующими концептами, отлично взаимодействующее с новой философией психоаналитическое направление с очевидностью доминировало.
Все отрасли теории и практики, объединены ныне понятием «психология», имеют дело с сознанием, которое не имеет никаких физических свойств (кроме, может быть, энергии) и координат. Сознание психологии более-менее приписано индивиду, однако располагается разве что в условной голове, и деятельность его осуществляется без посредства каких-либо физиологических механизмов – физиологические проявления рассматриваются здесь, наоборот, как симптом. И вроде бы всем понятно, что если утонченный и абстрагированный от всякой физиологии фрейдистский невротик поздним вечером по неосторожности забредет за гаражи и там ему так дадут трубой по черепу, что он перестанет различать родных и близких – вместе с тем и невроз пропадет, поскольку для невроза, как и для всего психического, совершенно необходим работоспособный мозговой хардвер – во всяком случае, пока мы остаемся в границах научного, а не мистического рассуждения. Но все равно для блестящего гуманитарного знания эксперименты и результаты изучающих мозг последователей Вернике представлялись чем-то унылым, бесполётным, запертым в стенах клиник и лабораторий. Нематериальный разум царил безраздельно – и, как обычно в таких случаях бывает, никто и не заметил, что назревает переворот и скоро придется по крайней мере подвинуться.
Нейронаука развивалась довольно медленно, особенно в том, что касалось человека. Можно вскрыть, не заручаясь согласием, череп обезьяне и втыкать ей в мозг электроды, регистрируя нейронную активность, покуда животное выдержит, но трудно найти на такую исследовательскую процедуру добровольцев среди людей. Однако с появлением резонансных методов исследования дело пошло быстрее, и уже все больше полученных данных можно было сопоставить с симптомами пациентов, у которых отдельные участки мозга оказались повреждены. Постепенно если не высшие проявления человеческого сознания, но хотя бы его «фундамент» - механизмы восприятия, интерпретации, речи и пр., стали приобретать топографические черты. Сегодня мы знаем не так мало о том, где, что – и отчасти даже как – происходит во «втором любимом органе человека» как однажды назвал мозг режиссер Вуди Ален. Теперь стало понятно, что объяснение явлений сознания через нейрофизиологические процессы возможно, причем вряд ли оно окажется менее емким и последовательным, чем «бесплотное» психологическое (и скорее всего будет развито все же быстрее, чем квантовая теория невычислимого разума – совсем уже глубокое «заныривание» в тему математика Роджера Пенроуза).
Вилейанур Рамачандран – индиец, работающий в Америке, директор Центра исследований мозга и познавательных способностей, профессор Калифорнийского университета и т.д., был включен журналом «Newsweek» в список ста наиболее значимых людей нынешнего столетия – тех, на чью деятельность следует обращать самое пристальное внимание. Рамачандран пришел в нейронауку из медицины и извлекает свои выводы о функциях мозговых отделов и существующих связях между ними из результатов работы с аутистами, пациентами с фантомными конечностями, синестетами, а также обладателями более или менее редких, врожденных или приобретенных расстройств восприятия и интерпретации. Его перу принадлежит несколько книг, которые стилистически можно отнести к научно-популярным, поскольку они написаны языком «общего пользования» и автор не придерживается в них пуританско-академической строгости изложения, однако по информационному наполнению они вряд ли проигрывают чисто научным изданиям (у нас в 2006-м в издательстве «Олимп Бизнес» выходило его «Рождение разума»).
У Рамачандрана как исследователя есть характерная черта. Он признает ценность результатов, полученных другими учеными в итоге дорогих, технологически емких исследований, и сопоставляет их данные со своими. А вот его собственные эксперименты по большей части не требуют вообще ничего, кроме собственно участников, ручки с бумагой, картона, самых простых вещей (методика коробки и зеркала, примененная им в работе с пациентами с фантомными конечностями, впоследствии стала одной из процедур реабилитации после инсульта).
Похоже, самая сложная техника, к которой он самолично обращался – это омметр, при помощи которого определяется, как в детекторе лжи, изменение проводимости кожи. В этой связи сам Рамачандран часто вспоминает Галилея с его шарами. Если подобные простые средства – или, скажем, всего лишь часовая беседа с девушкой-синестетом, видящей цифры цветными – позволяют делать выводы об основополагающих вещах, это говорит о том, что нейронаука пока еще находится в самом романтическом – и очень многообещающем периоде. Рамачандран, собственно, и не претендует на сколько-нибудь законченную «теорию всего», но предлагает собственный – довольно прочно обоснованный именно естественнонаучными методами – взгляд на природу человеческого разума и самосознания.
В работе «Мозг говорит» содержатся описания отделов мозга и их функций, структур механизмов восприятия (скажем, за зрительную информацию в мозгу примата отвечают не менее тридцати различных структур, причем они отнюдь не нанизаны на некую единую линию передачи, а собраны в весьма сложную сеть, и каждый уровень обработки передает информацию не только на более высокие уровни, но и обратно, к нижним), множества синдромов, сопоставленных между собой и с собственно нейрофизиологическими данными. Но эта масса информации, как следует из подзаголовка книги, подчинена общей цели: постараться найти в механизмах мозга именно человеческое, то, чем не обладают наши ближайшие эволюционные родственники. И вот что тут первостепенно, по мнению Рамачандрана.
Опыты с фантомными конечностями выявляют топографические аспекты репрезентации в мозге нашего собственного тела. Исследования синестетов убеждают в существовании «кроссмодальных» связей между отделами мозга, обрабатывающими весьма разнородную информацию – отсюда вообще возможность метафоры, соединения в некой цельности далеких друг от друга свойств и вещей. Пожалуй, самое главное – открытые в 90-е зеркальные нейроны, активизирующиеся во время наблюдения за действием других. Они есть и у приматов, однако у человека развиты и задействованы куда сильнее. Вообще-то, считает Рамачандран, они заставляли бы нас испытывать чужую боль как собственную. Однако существует сложная система ингибиторов, обеспечивающая баланс между имеющимся у нас, благодаря зеркальным нейронам, представлением о психических процессах другого человека (theory of mind), способности к эмпатии – и сохранению ощущения собственного «я», отдельного от других. О зеркальных нейронах много сообщают исследования поведения аутистов (собственно, причиной аутизма и являются неполадки в системе зеркальных нейронов), а также некоторые редкие синдромы – при которых человек может считать себя мертвецом (и в данном случае это не гипербола и не метафора), или, например, испытывает опыт внетелесного существования. Кстати, знаменитая «мистическая» ситуация, когда человек, переживающий клиническую смерть, обнаруживает себя под потолком и видит сверху врачей, склонившихся над собственным телом, моделировалась искусственно, путем довольно жуткой процедуры импульсного удара, временно отключающего определенные отделы коры – отважных добровольцев все-таки найти удается!
Рамачандран довольно осторожен в «масштабных» выводах вроде его собственной теории происхождения языка ( тут тоже задействованы прежде всего зеркальные нейроны) или картины возникновения эстетического переживания и соответствующих категорий - он предлагает их лишь как гипотезы начального уровня. Но о том, что именно развитие систем зеркальных нейронов привело к возникновению цивилизации с ее механизмами передачи культурного опыта, говорит совершенно уверенно. Наконец, очерчиваются общие подходы к нейрофизиологическому анализу личностного «я», интроспекции, особых, свойственных только людям, аспектов памяти (производят впечатление примеры осмысленных действий без их осознания у пациентов с определенными повреждениями мозга – вспоминается наделавший шума сложный фантастический роман Уоттса «Ложная слепота», где основная тема - встреча с развитым разумом, не имеющим самосознания). «Моей целью, - пишет Рамачандран – было создать новую точку отсчета для того, чтобы объяснить «я» и болезни этого «я». Надеюсь, что мысли и наблюдения, которые я представил, будут вдохновлять на новые эксперименты и подготовят почву для более связной теории в будущем. Что поделать, к подобным средствам наука часто прибегает на ранних стадиях: сначала приходится исследовать рельеф местности, а уж потом пытаться создать всеохватывающие теории. По иронии, именно на этом этапе наукой заниматься интереснее всего».
Книга выпущена в рамках проекта «Библиотека Фонда «Династия»», и нельзя, пользуясь случаем, не отметить работу экспертов проекта - они действительно год за годом выбирают для перевода и публикации на русском языке издания, способные обеспечить междициплинарную коммуникацию в чересчур специализированном научном мир на очень высоком уровне. А это и есть сегодня насущная задача научно-популярной литературы: рассказать на общем языке, но без потери сущностной сложности, гуманитарию о биологии, а биологу о квантовой теории.
Наконец - небольшой совет от Рамачандрана. Он может оказаться полезным, ведь сегодня всякий российский житель из образованного сословия, опросив знакомых, обнаружит: как минимум каждый третий из них не стыдясь признается, что подвержен паническим атакам. Так вот, директор Центра исследований мозга рекомендует попробовать следующее. Почувствовав приближение приступа, нужно тотчас же запустить на своем коммуникаторе самый впечатляющий известный вам фрагмент фильма ужасов. То, что вы смотрели его пятьдесят раз, и он давно уже не пугает, – не играет роли. Достаточно в нужный момент в него уставиться. И все как рукой снимет.
