О чём подумает читатель, если сообщить ему, что в книге, которую ему предстоит открыть, почти на каждой странице будут встречаться такие слова, как «кварк», «электрон», «тоннельный эффект», «энтропия», «корень из единицы»? Скорее всего, он подумает, что эта книга принадлежит перу человека науки, возможно, это учебное пособие или научный труд по физике или астрофизике. А если предупредить нашего гипотетического читателя, что эта книга, к тому же, написана в стихах? Тогда он, скорее всего, решит, что перед ним сочинение автора, продолжающего традицию просветительской поэзии, всех этих трактатов «О природе вещей» и писем «О пользе стекла»… А если прибавить, что ваш коллега-гуманитарий вчера читал эту книгу и веселился от души? Тогда читатель, пожалуй, затруднится ответить, к какому жанру относится эта книга и чего от неё ожидать. Впрочем, такая реакция будет вполне оправданной, потому что «Луна за диваном», судя по всему, не имеет аналогов в современной поэзии (и не только поэзии для детей).

Действительно, стихи Есеновского, вошедшие в эту книгу, в большинстве своём посвящены научным фактам (как истинам, известным из учебников для старших классов, так и новейшим достижениям). Но эти факты подаются, скажем так, весьма нестандартным образом. Специфику книги во многом отражает её название: «Луна за диваном»: понятие из области науки (в данном случае – астрономии) помещается в бытовую, «домашнюю» обстановку, а целое даёт сюрреалистический эффект. Явления физики, астрономии, геологии предстают аналогами бытовых человеческих реалий. Бозон Хиггса в стихотворении «Квантовые махинации» сбежал от учёных, словно хитрый шпион от сыщиков; разные кварки похожи на разную еду, каждый со своим ароматом («На кухне»); у маленького электрона есть родители, которые ласково называют его «Электроша», а его пропажа грозит распадом атома («Возвращение блудного электрона»). А бытовые события вполне можно описать в терминах астрономии или физики. Мальчишеская шалость – выкидывание пакета с водой с высокого этажа - напоминает Большой взрыв, в результате которого возникает вселенная («Теория и практика Большого взрыва»); если прохожие во дворе с огромной скоростью улепётывают от большой собаки – это ни что иное как «красное смещение» (в одноимённом стихотворении); а невкусный обед в детском саду («Сад») – явление галактического масштаба. Ср.:

Я за столом. В тарелке – солнце с маслом…

(……………………………………………..)

А я хочу юпитер

прохладный, кисло-сладкий, как желе…

или сатурн со вкусом крем-брюле…

или уран – зелёный чупа-чупс…

Не жалуюсь, не плачу, не кричу.

(……………………………………..)

И из небесных тел, что есть на свете,

здесь детям только солнце с маслом светит…

Поэтический язык и стиль «Луны за диваном» отнюдь нельзя назвать классическим. Само по себе употребление сложных научных терминов в стихах – приём, граничащий с эпатажем (хотя в поэзии авангарда, к которой без сомнения восходят стихи Есеновского, такое может встречаться). Но в этой книге научная терминология нередко сочетается в пределах одного стихотворения с разговорным стилем и даже молодёжным слэнгом. (Многие стихотворения написаны от лица ребёнка школьного возраста: очевидно, герой излагает своими словами, как он понял те или иные явления). Из несочетаемых, казалось бы, стилей речи получается уникальный «конденсат Бозе-Эйнштейна», придающий поэзии Есеновского неповторимость.

В «Луне за диваном» сильно юмористическое начало. Было бы неверно считать, что сочетание юмора и терминологии из области физики и астрофизики способно породить исключительно эдакие узкоспециальные шутки, понятные разве что выпускникам МВТУ им. Баумана. Есеновскому удаётся сделать их понятными и забавными для всех. (Часто термины поясняются в своеобразных прозаических преамбулах к стихотворениям).

Комический эффект может достигаться за счёт парадоксальности описаний. 2х2=4 – это «ужас как скучно и предсказуемо!» (как справедливо сказано в стихотворении «4,00000001»). Другое дело – рассказать об элементарных частицах в духе детективного романа, а о поливке сада – в терминах параллельных вселенных. При этом научность для М. Есеновского – не элемент антуража, а именно способ существования его поэтической вселенной. Процессы, происходящие с элементарными частицами, столь любимыми автором, подчиняются законам физики, но с точки зрения обывателя (конечно же, убеждённого, что 2х2 - это «вчера четыре, сегодня четыре»), их поведение парадоксально. Житейский «здравый смысл» слишком одномерен, чтоб объяснить происходящее во вселенной – даже на уровне повседневного быта. Ведь называния материков на скучном уроке географии на самом деле могут оказаться именами учительниц («На ту же тему»); человек, ищущий инопланетян, не найдёт их вокруг, потому что единственный здесь инопланетянин – он сам («Чужой»); а чтоб симулировать болезнь и не ходить в школу, нужно «всего лишь» сменить температурную шкалу градусника на Реомюра или Фаренгейта («Школа и шкала»).

Однако парадоксальное сопрягание бытового и высоконаучного в «Луне за диваном» может не только служить средством создания комического, не только способом занимательно рассказать о жизни кварков или красном смещении спектра, - иногда из их сочетания вырастают глубокие и трогательные лирически-философские стихи. Ср. сложный сплав научности и религиозности, поэтичности и быта в стихотворении «Монета Земля»:

На прозрачном стекле пространства

нарисованы морозом галактики…

(…………………………………….)

Бог подышал, положил два рубля

(или полтинник?) на плоскость эту,

растопил иней, получилась Земля,

круглая, как монета.

Или в стихотворении «Бабушка, которая перемещалась со скоростью света» рассказ юного героя о смерти любимой бабушки:

Моя бабушка Света

однажды превысила скорость света,

не успев закончить мои и свои дела…

(…………………………………….)

Моя бабушка Света

умчалась со скоростью света.

Растворился в предутренних сумерках бабушкин след.

У неё получалось всегда экономить на том и на этом,

но горит и сейчас в моём доме оставленный бабушкой свет.

Во Вселенной существуют не только разные элементарные частицы и разные планеты, но и разные эмоции. Именно их наличие придаёт этой маленькой, всего в 80 страниц, книжке, поистине космическую полноту и глубину.