Мало кому так не повезло в истории русской культуры начала ХХ века, как Зиновию Гржебину (1877 – 1926). Он начинал как художник и стал в итоге издателем, одним из самых интересных и влиятельных. С ним дружили многие классики, от Блока и Леонида Андреева до Горького. Но простыми эти отношения не назвать, периоды сближения часто заканчивались скандалом (см. о Гржебине: Леонид Юниверг. «Человек астрономических планов». // Лехаием. 2010. №).

Фундаментальный труд Евгения Динерштейна рассматривает все аспекты биографии, начиная с рождения Зелика (Зейлика) Шиева (Зиновия Исаевича) Гржебина в городке Чугуеве Харьковской губернии (о детстве мало что известно, даже точна дата рождения под вопросом) и до его смерти в Париже – в долгах, покинутого бывшими друзьями, в непонятно откуда взявшейся атмосфере всеобщего недоверия и наветов.

Детство тоже прошло под знаком бедности, многодетная семья отца, бывшего николаевского солдата, обосновалась в комнате водонапорной башни. Но Гржебин избежал многих тягот черты оседлости – четвертьвековая служба отца в армии давала ряд привилегий. Окончив в Харькове художественное училище, он поехал учиться в Мюнхен, затем в Париже.

Считается, что на берегах Сены Гржебин увлекся сионизмом – об этом недолгом факте биографии в книге написано вскользь, хотя и отмечается его интерес к еврейской теме в дальнейшем. Так, в издававшемся им журнале «Отечество» «была опубликована статья известного российского лингвиста И.А. Бодуэна де Куртенэ «Своеобразная “круговая порука”», более трети текста которой было изъято цензурой и заменено многоточиями. Статья была посвящена обретшему особую актуальность в конце 1914 г. «еврейскому вопросу». По заключительной фразе, оборванной цензором, можно все же судить о ее направленности: «В связи с укреплением чувства законности находится тоже экономическое преуспеяние страны и ее вес в международных отношениях. К сожалению, всякие рассуждения по этому и по всем подобным вопросам остаются гласом вопиющего в пустыне».

А во втором номере «Отечества» появилась статья В.Г. Тана «Еврейские части» с рисунком М. Соломонова «Типы беженцев-евреев». Как отмечает Динерштейн, «далее тема еврейских беженцев практически не сходила со страниц журнала». Почему? В качестве ответа приводится цитата из работы современного историка В. Кельнера, посвященной Семену Дубнову: «Военные поражения требовали срочного объяснения, и власть пошла по давно проторенному пути. По мере приближения фронта к местам, населенным евреями, они обвинялись в шпионаже в пользу немецкой армии и в массовом порядке принудительно выселялись вглубь страны. Значительное количество евреев в ходе скоротечных военных судов приговаривались к смерти. В ход пошла система заложничества мирного населения».

Неудивительно, что Гржебин работал и в Русском обществе по изучению еврейской жизни, был секретарем художественной комиссии, возглавляемой директором Эрмитажа графом Д.И. Толстым.

Революция породила у Гржебина-издателя немало надежд. Но проект «Всемирной литературы» на практике оказался скромнее связанных с ним планов. В разрушенной стране печатать книги казалось невозможно, Гржебин пытается наладить их публикацию за границей. Он уехал в Берлин, тогдашнюю столицу российского книгоиздания. В 1918-1924 году русских книг на берегах Шпрее выходило больше чем в Петрограде и Москве: 86 издательств выпустило около 2200 названий. Десятую часть из них издал Гржебин, финансовую поддержку которому обещали новые власти. Но договоренности с Госиздатом не были выполнены. Гржебина обвиняли в финансовых злоупотреблениях, его вообще всю жизнь преследовали оговоры, кампании против него велись и до, и после революции, словно какой-то рок тяготел над его добрым именем. Среди недоброжелателей и друзья, и коллеги по совместной работе. Чуковский ехидничает в адрес Гржебина в дневнике, Горький, подаривший ему в 1919 году права на сборник избранных рассказов, позже фактически отозвал дар. Ситуация выглядела двусмысленно – писатель настаивал, что имел в виду конкретный сборник, его бывший издатель полагал, что речь о полной передаче авторских прав. Гржебин находился в середине 20-х в тяжелом финансовом положении, конфликт с Горьким во многом ускорил его кончину. Динерштейн подробно исследует их отношения, используя, как и при изучении других биографических сюжетов, материалы многих хранилищ, от ГАРФа и РГАЛИ до РНБ и РГАСПИ. Всего почти полтора десятка архивов, примечания в книге занимают 37 страниц – вот цифры тщательно выполненного труда. Впрочем, его значение определяется не статистикой.